— Я бы хотел вас видеть, чтобы кое-что обсудить.

— Да, конечно. А что если мы заедем в вашу контору как-нибудь утром, когда будем в Милфорде за покупками? Как вы считаете: что нам теперь делать?

— Понадобится частное расследование. Впрочем, это не телефонный разговор.

— Да-да. Так мы заглянем к вам в пятницу утром, хорошо? Или пятница вас не устраивает?

— Нет, вполне устраивает, — вяло отозвался Роберт, подавляя разочарование. — Около полудня?

— Прекрасно. Итак, в двенадцать часов послезавтра в вашей конторе. До свидания, и еще раз спасибо за поддержку!

И Роберт отправился на свою ежевечернюю прогулку по Хай-стрит, изо всех сил стараясь забыть, что его, так сказать, отвергли. Ведь поначалу он ничуть не хотел ехать в дом Фрэнчайз и даже не скрывал своего нежелания. Естественно, Марион хотела избежать повторения этой малоприятной сцены. Правда, он взял на себя защиту их интересов. Но это — дело, а дело должно обсуждаться по-деловому в конторе.

«Ну что ж, — думал Роберт, усаживаясь на свой любимый стул у камина и разворачивая вечернюю газету (напечатанную утром в Лондоне), — ну что ж! Когда они явятся в пятницу, то надо будет перевести деловые отношения в более личные и постараться стереть память о тогдашнем отказе».

Тишина в доме успокаивала. Кристина заперлась в своей комнате и выйдет оттуда только после двух дней молитвы и религиозных возвышенных размышлений, а тетя Лин возилась на кухне с ужином. Пришло письмо от Леттис, единственной сестры Роберта. Во время войны она была на фронте, водила грузовик, влюбилась в высокого молчаливого канадца и сейчас воспитывала своих пятерых детишек в Саскатшеване. «Приезжай, Робин, милый, — писала она, — пока мои ребята не выросли и пока ты сам не оброс мохом. Общество тети Лин тебе просто вредно!» Роберт даже услышал голос Леттис, произносящий эти слова. Она и тетя Лин никогда ни в чем не были согласны и смотрели на вещи по-разному.

Он улыбался, чувствуя себя отдохнувшим и спокойным, но этот блаженный покой был нарушен вторжением Невила.

— Почему ты мне не сказал, какая она? — с порога спросил Невил.

— Кто?

— Ну, эта самая Шарп. Почему не сказал?

— Я и не думал, что ты ее увидишь. Все, что от тебя требовалось, — бросить письмо в дверную щель.

— Никакой щели в двери нет. Я позвонил, а они как раз вернулись откуда-то. Она сама мне открыла.

— Я думал, после обеда она спит.

— По-моему, она никогда не спит. Она вообще не из людской породы, — вся огонь и сталь.

— Ты прав, старая дама весьма резка на язык, но будь снисходителен. У нее была очень тяжелая…

— Какая еще старая? Ты это о ком?

— О старой миссис Шарп, разумеется.

— Да я и не видел старой миссис Шарп. Я говорю о Марион.

— О Марион Шарп? А откуда ты знаешь, что ее зовут Марион?

— Она мне сама сказала. А это имя ей идет, правда? Даже представить нельзя, чтобы ее звали как-нибудь иначе!

— Когда это ты успел так коротко с ней познакомиться, если видел ее только в передней?

— Она угощала меня чаем.

— Чаем? Я-то думал, что ты торопишься на французский фильм.

— Я никогда никуда не тороплюсь, если такая женщина, как Марион, приглашает меня к чаю. А ее глаза ты заметил? Ну, конечно, заметил. Ведь ты ее адвокат. Великолепнейший оттенок серого, переходящий в светло-коричневый. А какая изумительная линия бровей, будто след кисти гениального художника! Крылатые брови. По дороге домой я сочинил о них стихи. Хочешь послушать?

— Нет, — твердо ответил Роберт. — А как тебе понравился фильм?

— Я его не видел.

— Не видел?

— Я же тебе говорил, что мы пили чай с Марион.

— Короче, ты хочешь сказать, что провел в доме Фрэнчайз несколько часов?

— Очевидно, — мечтательно отозвался Невил. — Но, Боже мой, мне показалось, что я провел там всего семь минут.

— А как же твоя страсть к французским фильмам?

— Но Марион сама настоящий французский фильм. Даже ты должен это видеть! (Роберт поморщился, услышав «даже ты».) К чему мне отражение, когда передо мной сама действительность? Непосредственность. Вот в чем ее главная прелесть. Я никогда не встречал никого, кто был бы так непосредствен, как Марион.

— Даже Розмари? — Роберт был в том состоянии, которое тетя Лин деликатно называла «вышел из себя».

— А, Розмари милочка, и я на ней непременно женюсь, но это совсем другое дело!

— Вот как? — произнес Роберт обманчиво-кротким тоном.

— Конечно. На таких женщинах, как Марион, не женятся, это все равно что обручиться с ветром или с облаком. Как обручиться с Жанной д'Арк. Просто оскорбительно думать о Марион как о будущей жене… Между прочим, она хорошо о тебе отзывается.

— Очень мило с ее стороны.

Слова эти были произнесены так сухо, что даже Невила проняло.

— Тебе она не нравится? — спросил он, бросив на двоюродного брата удивленно-недоверчивый взгляд.

Роберт уже перестал быть добрым, ленивым, терпимым Робертом Блэром. Теперь это был просто усталый человек, который не успел поужинать и который не забыл о том, что планы его были нарушены, а сам он отвергнут.

— Насколько я успел заметить, — проговорил он, — Марион Шарп попросту худощавая сорокалетняя женщина, которая живет вместе со своей резкой на язык старой матерью в уродливом старом доме и нуждается в юридической помощи, как, впрочем, и многие другие.

Ко, еще не докончив фразы, он уже раскаивался в своих словах. Ему уже хотелось взять их обратно, словно он предал друга…

— Видимо, она просто не в твоем вкусе, — беззлобно заметил Невил. — Ты всегда предпочитал глуповатых блондинок, не правда ли?

— Не понимаю, откуда ты это взял?

— Все женщины, на которых ты чуть не женился, принадлежали именно к этому типу.

— Никогда я ни на ком «чуть не женился», — выдавил из себя Роберт.

— Это тебе только кажется. Молли Мандерс, например, едва тебя не заарканила.

— Молли Мандерс? — сказала разрумянившаяся у плиты тетя Лин, внося поднос с шерри. — Такая дурочка! Вечно смотрелась в карманное зеркальце.

— А спасла тебя тогда тетя Лин, правда ведь, тетя?

— Не знаю, о чем ты говоришь, Невил, милый. Перестань шагать взад и вперед, а подбрось-ка лучше полено в камин. Как тебе понравился французский фильм?

— Я его не видел. Я пил чай в доме Фрэнчайз… — Невил искоса взглянул на Роберта, очевидно, уже догадавшись, что Роберт воспринимал его слова не так безучастно, как могло показаться с первого взгляда.

— С этими странными людьми? О чем же вы говорили?

— О горах. О Мопассане. Обо всем…

Тетя Лин повернулась к Роберту:

— Если ты собираешься иметь с ними дело, милый, может, мне следует сделать им визит? Или попросить об этом жену пастора?

— Совершенно незачем делать визиты незнакомым людям, — сухо отозвался Роберт.

Тетя Лин растерянно взглянула на племяника, но тут же ее отвлекли домашние заботы.

— Не задерживайтесь за бутылкой шерри, иначе жаркое перепреет в духовке. Слава Богу, Кристина завтра приступит к своим обязанностям. По крайней мере я надеюсь, что приступит. Обычно спасение души занимает у нее не больше двух дней… Нет, если тебе все равно, я, пожалуй, не сделаю визита этим людям в доме Фрэнчайз. Мало того, что они нездешние и очень странные, я их боюсь!

«Так! Вот вам типичный образец того, как будут относиться к матери и дочери Шарп, замешанных в какой-либо истории, виновны они или нет», — думал Роберт. Недаром Бен Карлей старался сегодня внушить ему, что если у обитательниц Фрэнчайза возникнут недоразумения с полицией, то будет весьма нелегко рассчитывать на беспристрастных присяжных. Он должен сделать все, чтобы защитить Шарп. При свидании в пятницу он непременно посоветует им нанять агента и провести частное расследование. Полиция и в более важных делах не успевает разобраться, и есть надежда, что человек, работающий неторопливо и всецело посвятивший себя этой работе, сможет обнаружить то, чего не удалось обнаружить официальным следователям.