На безжизненном теле героя военфельдшер насчитал одиннадцать пулевых ран. Одиннадцать раз мог уйти с поля боя пулеметчик Аюуш, и столько же раз его сердце подсказало: «Держись! Не покидай друзей! Только ты можешь заткнуть огненную пасть врага и открыть путь своим братьям. Держись до последнего!»

И он держался…

Беседуя о трех героях – друзьях из 7-й монгольской бригады – с товарищем Ю. Цеденбалом, мы решили от имени командования Конно-механизированной группы советско-монгольских войск написать представление в Малый хурал о присвоении звания Героя Монгольской Народной Республики Аюушу и другим воинам, показавшим образцы мужества и отваги при штурме укрепрайона.

– С удовольствием поставлю свою подпись под такой реляцией, – сказал мне Цеденбал.

Когда речь идет о массовом героизме советских и монгольских солдат, нельзя не сказать доброго слова [107] о тех, кто не врывался в доты и дзоты, не поднимал в атаку боевых порядков, но все же много сделал для приближения часа нашей победы. Например, о наших шоферах!

В сложных условиях, не зная отдыха, ценою сверхчеловеческих усилий они доставляли войскам воду, бензин, боеприпасы, продовольствие. Только тот, кто сам побывал в пустыне Гоби, может понять, каково было водителям целыми днями находиться в раскаленных солнцем железных кабинах!

Помню, мы в составе колонны двигались к Арчаган-Нуру. Идущий впереди бензовоз вдруг удивительно запетлял и уткнулся в груду рыжего щебня. Бросившиеся к машине автоматчики на руках вытащили из кабины белокурого паренька. Он был в глубоком обмороке.

– Ефрейтор Половников, родом из Борилово, Орловской области, – доложил мне капитан Семенидо.

Так до изнеможения, не жалея себя, работали сотни наших замечательных шоферов, многие из которых являлись участниками войны против гитлеровской Германии.

Передо мной список отмеченных орденами водителей: старший сержант Кикоть из Херсонской области, рядовой Алексей Жихарев из Воронежа, рядовой Николай Анисимов из Рязани, сержант Александр Васильев из Иркутской области. Велик этот список, и полностью его не приведешь. Думаю, не ошибусь, если скажу: да, военные шоферы тоже штурмовали Калганский укрепрайон, подвозя войскам все необходимое для боя и жизни. [108]

В ходе операции у меня накопилось немало любопытных дополнительных сведений о противнике. Одни из них интересны с познавательной точки зрения, другие позволяют лучше осмыслить ход событий, понять действия Квантунской армии и поведение японских солдат. Поэтому я позволю себе привести кое-что, заслуживающее внимания.

Большинство японцев очень религиозны. Национальной религией является культ Синто – бога Солнца.

Синто не имеет догматических талмудов и основывается на легенде о том, как богиня Солнца Аматерасу Оомиками спустилась с неба верхом на белой лисице и произвела на свет первого императора. Поэтому все императоры, в том числе и Хирохито, по преданию, являлись прямыми потомками Аматерасу.

С тех отдаленных пор, как зародилась религия Синто, японских солдат воспитывали в духе слепой, фанатичной преданности императору, готовности к самопожертвованию при исполнении воинского долга. Им внушали мысль, что для военного нет более почетной и счастливой судьбы, чем умереть за императора на поле боя, что погибшему на войне обеспечена не только слава у потомков, но и «место в раю».

Вся система боевой подготовки была рассчитана на всестороннее приучение солдат и офицеров к тяготам походно-боевой жизни. В частях, например, практиковались регулярные марш-броски по тревоге, в том числе и ночные. Благодаря систематической тренировке японский пехотинец был способен совершать тридцати – сорокакилометровые переходы при скромном режиме питания. [109]

Повышению физической силы и выносливости способствовал и спорт. Характерно, что в армии особенно культивировали борьбу самбо, штыковой бой, метание гранат, а для офицеров – фехтование на мечах. Все остальное считалось недостойным внимания истинного самурая.

Армию готовили к захватническим войнам. В стране яро пропагандировалась исключительность японской нации, превозносилась ее выдающаяся роль в истории. Делалось это с одной целью: любыми средствами оправдать захват чужой территории и порабощение народов Азии.

Для осуществления планов завоевания «мирового пространства» японским империалистам удалось создать к тому времени хорошо обученную и всесторонне подготовленную армию. К началу второй мировой войны под ружьем в стране находилось 4500 тысяч человек, до 5500 тысяч составляли резервы.

Японское командование распространило воинскую повинность и на территорию оккупированной Маньчжурии, Кореи, острова Тайвань.

В Маньчжурии военная система базировалась вначале на принципе добровольности. Первый обязательный призыв в армию проводился в июле – августе 1941 года. Интересно, что от призываемого требовался определенный имущественный ценз и политическая благонадежность с точки зрения оккупантов. Учитывалась также склонность к наркотикам и азартным играм.

Странно звучит, но маньчжурскую молодежь призывали на защиту интересов японских колонизаторов. Это была преступная, антинародная политика. Невольно встает вопрос: кто же являлся ее проводником?

Сейчас принято классифицировать государственных преступников в зависимости от степени их вины перед своей страной и народом. Если следовать такому принципу, то военным преступником № 1 маньчжурского народа следует назвать императора Генриха Пу-и, второе место по праву принадлежит премьер-министру Чжан Цзиню, третье – военному министру полному генералу Син Ки-ляну.

Видную роль в правительстве Маньчжоу-Го играла японская военщина. Вице-министром был генерал-лейтенант Манаи, главным советником – генерал армии Якияма. [110] В военном министерстве весьма важный отдел – пропаганды и агитации – возглавлял тоже японец, полковник Имаи. Этот отдел, между прочим, тратил много усилий на фальсификацию истории и маскировку агрессивного курса японской политики в Маньчжурии. Делалось это, на мой взгляд, грубо и неуклюже.

В Жэхэ мне довелось ознакомиться с уже известным читателю иллюстрированным журналом «Фронт» за 1942 год, выходившим на японском, монгольском и русском языках. В одной из статей, например, журнал ставил интригующий вопрос: «Она ли (имеется в виду Япония. – И. П.) агрессор Азии?» И тут же делал попытку сбить читателя с толку по принципу: держи вора. Вспомнив «опиумную войну» 1839-1842 годов, когда европейская и американская буржуазия начали борьбу за «открытые двери» в Азии, журнал снова восклицает: «Итак, Япония ли агрессор?» Затем приводится иллюстрированная хронология вооруженного вторжения европейского и американского капитализма в Азию с 1600 по 1905 год. Дойдя до оценки русско-японской воины, «Фронт» пишет: «В Порт-Артуре русские платили за колониальную политику всей Европы». И снова идет лицемерное восклицание: «Еще раз – Япония ли агрессор Азии?»

Совершив столь обстоятельный экскурс в историю, журнал делает неожиданный вывод: «…японская армия бесстрашно и самоотверженно ведет войны… для дачи свежей крови истощенному телу Азии». Вот уж поистине иезуитская логика!

В отношении Советского Союза японская военщина в Маньчжурии использовала более утонченные формы и методы пропаганды. А цель была та же: оправдать захват чужих территорий и колониальные войны мотивами борьбы против зла, за некую абстрактную справедливость и процветание высоких божественных начал.

Много трудились пропагандисты, чтобы заставить маньчжурскую молодежь добровольно проливать кровь за поработителей. АН не вышло! Солдаты императора Пу-и предпочитали сдаваться. Что же касается населения, то всюду, где бы ни проходили советско-монгольские войска, простые люди с восторгом встречали их… [111]

…К 20 августа на обоих наших операционных направлениях подвижные мехгруппы вышли на рубеж гряды гор Иншаня. Взяв этот рубеж, наши войска выполнили ближайшую задачу фронта.