Поэтому на желтую прессу уже давно идет накат их читателей по этому вопросу, и чем больше она молчит, тем больше растет уверенность, что Ельцин давно отошел в мир иной.
Бульварная пресса пребывала в раздвоенном состоянии. Сами бульварные журналисты Соломку для будущего падения себе подстилали: хоть и не писали о смерти Ельцина прямо, но кое-где на кое-что намекнут. Тут и Шендерович давал портрет Ельцина и его двойников, и «Вечерняя Москва» на всякий случай публиковала фото Ельцина с двойником.
А теперь все резко упрощается. Теперь на любой звонок демократические писаки могут безбоязненно ссылаться на «Правду» и «Патриот»: дескать, даже коммунистические газеты уже от этого мухинского бреда открестились, чего уж нам, солидным демократическим журналистам, этим заниматься? Такие вот дела…
По данным ЦРУ, к 1998 году Ельцин был мертв
После смерти Б.Н. Ельцина прошло уже более 10 лет. И вплоть до последнего времени «свободная пресса», «патриоты» и «народные избранники» пытались всех убедить, что Ельцин жив и что артист, игравший его роль, был настоящим Ельциным.
Мне пришлось в неофициальной беседе с депутатом А.И. Салием затронуть этот вопрос, хорошо знакомый Александру Ивановичу. Тот подтвердил, что депутаты Госдумы прекрасно знают, что Ельцин умер. Более того. В Госдуму обращался экипаж самолета, который летом 1996 года вывозил из России в Германию цинковый гроб с телом некоего умершего. Возможно, летчики и не обратили бы на этот чартерный рейс внимания, но в Германии самолет был посажен на военный аэродром и гроб встретили Наина Ельцина и тогдашний канцлер Германии Гельмут Коль. Это и привело летчиков к мысли, что покойником мог быть только Ельцин…
А в 2004 году газета «Коммерсантъ» в переводе Алены Михлашевской перепечатала из «Нью-Йорк таймс» (22.07.2004) статью Стивена Сестановича, старшего сотрудника совета по международным отношениям, профессора международной дипломатии Колумбийского университета, который с 1997 по 2001 год был специальным советником госсекретаря США по взаимодействию со странами СНГ.
Статья называлась «Как Саддам не прошел ельцинский тест», а «Коммерсантъ» перепечатал ее под своим заголовком: «ЦРУ сообщило, что Президент России Борис Ельцин скончался». Вот ее текст:
«Почти каждый, кто работал в правительстве, знает какую-нибудь историю, которая сейчас, в свете событий в Ираке, постоянно пересказывается о том, как принималось некое важное решение на основе информации, оказавшейся впоследствии неверной. Моя любимая история относится к августу 1998 года, когда всего за три дня до визита Билла Клинтона в Москву ЦРУ сообщило, что Президент России Борис Ельцин скончался.
В 1998 году сообщение о смерти господина Ельцина было, естественно, не более сенсационным, чем в 2003 году информация о наличии у Ирака оружия массового уничтожения. Оно не противоречило тому, что мы знали о его здоровье и привычках, а также тщательно скрываемой истории его болезней. Не удивило никого и то, что об этом событии не было широко объявлено. Российский финансовый кризис, разразившийся за десять дней до этого, повлек за собой политический кризис, и мы предположили, что в Кремле сейчас вовсю идет закулисная борьба за право занять президентское кресло.
В последовавших мучительных телефонных переговорах правительственные органы придерживались своих привычных ролей. ЦРУ настаивало на достоверности своих источников, однако избегало давать какие-либо рекомендации. Представители Национального совета безопасности, зная, что господин Клинтон не испытывал большого желания ехать в Москву, хотели тут же отменить эти планы. Госдепартамент (в данном случае это был я) настаивал на том, что мы будем выглядеть очень странно, если отменим встречу из-за смерти Ельцина, а выяснится, что он не умер.
В конце концов, мы решили, что либо российская сторона в течение 24 часов организует заместителю госсекретаря Строубу Тэлботту, который находился в Москве с подготовительным визитом, встречу с господином Ельциным, либо мы отменим запланированный саммит. Ничто другое нас бы не убедило: ни телефонный разговор, ни выступление по телевидению, ни заявление врачей. На следующий день господин Ельцин, крепкий и бодрый, приветствовал господина Тэлботта в своем кабинете, а спустя два дня в Москву вылетел Билл Клинтон.
После окончания визита я позвонил аналитику ЦРУ, который передал ложную информацию. Он извинялся довольно своеобразно. „Вы должны понять, — говорил он. — Прошлой весной мы прозевали индийские и пакистанские ядерные испытания. Мы прикладываем столько усилий к тому, чтобы ничего не упустить“.
Уроки, которые можно извлечь из этого эпизода, такие же, какие дает нам ситуация с Ираком: секретные разведданные зачастую слишком недостоверны, чтобы на них можно было полагаться в принятии важных решений; если же информация подтверждает и без того существующие у нас представления или соответствует нашим планам, то ее проверяют очень поверхностно.
Однако этот „смертельный случай“ с господином Ельциным в 1998 году содержит и еще один урок, который в нынешней ситуации, к сожалению, не учитывают. Что должны делать лица, определяющие политический курс, если у них есть не вполне достоверная информация по важному вопросу (а именно так и бывает практически всегда)? И тогда и сейчас этот вопрос решается путем перекладывания ответственности за поиск доказательств. Если бы нам тогда отказали во встрече с господином Ельциным, это вряд ли доказывало бы, что он умер. Но мы все равно отменили бы визит на высшем уровне. У нас не оставалось бы другого пути, но уже не из-за нашей плохой работы, а из-за нежелания российской стороны сотрудничать.
Объявление войны и отмена визита — абсолютно несравнимые вещи, но позиция администрации Буша по отношению к Саддаму Хусейну в преддверии войны соответствовала той же схеме: от него потребовали, чтобы он доказал, что американские разведданные неверны, — чтобы ответственность за начало войны лежала на нем, а не на нас.
Вполне очевидно, что президент Буш и его советники не ожидали сотрудничества в этой проверке со стороны Саддама Хусейна, и даже если бы он пошел на это сотрудничество, они, возможно, по-прежнему стремились бы начать войну. Но даже если администрация по-иному подходила бы к решению других аспектов этой проблемы, все равно была бы необходимость подвергнуть Ирак какой-нибудь проверке. Споря об этой войне, мы должны признать, что выбранный администрацией тест для Саддама Хусейна был верным, но он его не прошел.
Когда Америка потребовала, чтобы Ирак последовал примеру Украины и Южной Африки, которые обратились к другим странам за помощью в демонтаже ядерного оружия, она требовала очень многого, но не без оснований. Правильный выбор теста должен был отражать тот факт, что Саддам Хусейн давно приобретал, использовал и скрывал такое оружие. Кроме того, его результаты должны были быть предельно ясными. Они должны были убедить сомневающихся как из числа сторонников, так и из числа противников войны, доказав или ее обоснованность, или надуманность призывов к ней.
Некоторые могут возразить, что такой подход лишал Саддама Хусейна презумпции невиновности. Но не администрация Буша изобрела этот подход. Когда в 1998 году Саддам Хусейн выслал из страны инспекторов ООН, президент Клинтон ответил ему многодневными бомбардировками не потому, что он знал, какое оружие было у Ирака, а потому, что Ирак своими действиями лишал нас возможности это выяснить.
Решение о начале войны практически никогда не основывается исключительно на том, что мы знаем или думаем, что знаем. Разведданные всегда спорны, и мы просто реагируем на действия другой стороны. Именно так мы и начали войну в Ираке. В следующий раз, когда перед нами встанет подобный вопрос, независимо от того, станет ли лучше работать наша разведка, мы почти наверняка поступим точно так же».
