Штатский обвел взглядом своих собеседников в военной форме.

– А теперь попробуйте ответить, почему на мальчика пчелиный яд не подействовал? Ведь пчелы в самолете кусали и его тоже. И не один раз. Напомню только, что он африканец.

Офицеры молчали, не понимая, куда клонит высокопоставленный гость.

– А потому, что эти токсины на черных, судя по всему, не действуют…

– Расизмом попахивает, – пробормотал Махов.

– Не обязательно. Существует огромное количество заболеваний, которыми болеют либо белые, либо черные. Например, африканцы никогда не болеют малярией. Поскольку она развивается в человеческом организме под воздействием ультрафиолета, а черная кожа не пропускает ультрафиолет.

– Неужели? – удивился майор.

– Хотите исторический пример? – На лице штатского возникло подобие улыбки. – Когда во время Второй мировой в Северной Африке англичане противостояли германскому корпусу Роммеля, малярией болели абсолютно все, кроме африканцев, мобилизованных в британских колониях. Я мог бы вспомнить массу аналогичных историй, пришлось, знаете ли, ознакомиться с материалами. Но давайте остановимся как на установленном факте, что этот пчелиный токсин на черных не действует.

В повисшей тишине – майор чувствовал, что его любимым шуткам в этой обстановке не место, и молчал – штатский продолжал развивать свою мысль:

– Из этого следует, что пчелы-убийцы могут стать идеальным оружием расовых чисток. А для Российской Федерации это вообще будет фатально, учитывая, что страна у нас «белая». Поэтому очень важно, в чьи руки попадет такое оружие… Но и это еще не все.

Штатский вздохнул и обратился к собеседникам с вопросом:

– Вы знаете, что такое экологическая цепочка?

Офицеры честно пожали плечами. Хотя Махов, в отличие от своего командира почитывавший научно-популярные журналы не только по служебной необходимости, но и просто из любопытства, все же смутно догадывался, о чем идет речь.

– Ну, представьте себе, пчелы-убийцы скрещиваются с нормальными пчелами, их потомство перестает заниматься опылением фруктовых и кормовых культур, клевера например. Это, в свою очередь, может привести к упадку некоторых отраслей животноводства. Кроме того, почва обеднеет фитоэлементами, что, в свою очередь… Ну, и так далее.

В конце концов даже до старого служаки дошло, что пчелы действительно могут стать серьезной угрозой для безопасности страны. Понятие «цепная реакция» было ему знакомо. Почувствовав это, штатский мгновенно свернул свой «курс лекций».

– Кандидатуры для участия в операции вы уже подобрали? – деловито поинтересовался он, быстро просматривая стопку личных дел.

– Так точно, – ответил командир части, наконец-то почувствовав себя в своей тарелке. – Четверо, включая присутствующего здесь старшего лейтенанта Махова. Он пойдет командиром группы. Махов уже работал в Африке, правда, в другом регионе. В пчеловодстве, к сожалению, разбирается только один из наших контрактников. Правда, разбирается хорошо. Само собой, в группу включен, тем более в группе должен быть снайпер, а он и снайпер очень толковый. Уже заказали амуницию для Экваториальной Африки, ну и все, что положено…

– Придется добавить еще два комплекта. Для них, – прервал его объяснения штатский, открывая дверь. – Прошу!

В кабинет вошли двое: худенький парнишка-африканец лет двенадцати и молодая барышня весьма сексапильного вида. Штатский, со все той же ничего не выражающей улыбкой, представил девушку:

– Прошу любить и жаловать, Ольга Туманова – молодой, но очень талантливый ученый-энтомолог, кандидат биологических наук. Специализируется как раз на пчелах…

– Это мне понятно. А пацан здесь зачем? – Горячев смотрел на Максимку с явным раздражением. Надо же, дожили, уже дети участвуют в операциях спецназа…

– Что делать, майор… – Штатский с виноватым видом развел руками, однако старлею в этой виноватости почудилась легкая издевка. – Это тот самый мальчик из Либерии, который остался жив после нападения пчел. Надо вернуть ребенка на родину, как думаете? К тому же он хорошо знает Монровию и окрестности. Надеюсь, что вероятный район поисков тоже. Говорит не только по-английски, но и на одном из местных диалектов. Да еще, пока был в нашей больнице, немного выучил русский. Кстати, пусть вас не обманывает его возраст. У этого парня немалый опыт боевых действий в джунглях и в городе, в том числе в столице Либерии. И, еще раз напомню, ему, как африканцу, укусы этих пчел не страшны – а значит, в определенных условиях он сделает больше, чем все ваши солдаты. Я понимаю, майор, какие чувства у вас вызывает то, что в этой операции примет участие ребенок, но боюсь, что сейчас он единственный человек, который реально сможет нам помочь…

– Я-то что… – пожав плечами, вздохнул Горячев. – Я ведь здесь останусь… Справишься, Махов? – Он повернулся к старшему лейтенанту. Увидев явное сомнение на лице командира, тот не выдержал:

– Да с такими ребятами, как Локис… В огонь и в воду!

На плацу перед штабом стояли трое крепких парней в камуфляжной униформе. Примерно одного роста, возраста и ширины плеч. Стояли, переминаясь с ноги на ногу, уже довольно долго. Собственно, в штабе они уже побывали, вот только до командирского кабинета не дошли – еще на входе в здание их остановил дежурный офицер и вежливо посоветовал подождать на плацу, пока он их не позовет. Мол, командир пока занят. Ждет важных гостей. Все трое понимали, что срочный вызов к командиру части означает что-то серьезное, и приключившаяся задержка их не удивила. К тому же парни видели, как к штабу подъехал лимузин в сопровождении внедорожников с мигалками, что было для них лишним подтверждением. Машины и сейчас стояли у входа в штаб. Возле них никого не было видно, но ни один из контрактников не сомневался, что несколько шагов в сторону лимузина могут стать началом немалых неприятностей. Видели они и серьезного человека в штатском, приехавшего в «Мерседесе». Такие гости случались, как правило, перед очередной «горящей путевкой», и оставалось лишь гадать, куда их пошлют на этот раз. Правда, спецназовцы видели в компании штатского еще кое-кого. И эти кое-кто занимали их даже больше, чем цель предстоящей командировки.

Внимательный взгляд заметил бы, что, несмотря на мирную беседу, двое парней стараются держаться на расстоянии друг от друга, а третий всячески им в этом содействует.

– Ну что, Вован, накрылся твой долгожданный отпуск медным тазом, а? – Самый высокий из троицы, поплевывая на асфальт, от нечего делать уже в который раз пытался вывести из равновесия сослуживца. Тот и в самом деле не отгулял даже недели, когда его отозвали, но сейчас лишь невозмутимо смотрел в сторону. Связываться с этим жлобом, тем более в такой момент, Локису не хотелось. Хотя кулаки чесались. Однажды они даже крепко сцепились, за что тогда же обоим влетело по первое число. Поэтому пошлые и не отличавшиеся особым разнообразием подколки Решетилова Локис пропускал мимо ушей. Владимир никогда не сомневался, что Решето попал в спецназ исключительно благодаря стальным мышцам и крепким кулакам. Он, думал Локис, и школу-то окончил с их помощью: учителей наверняка напугала перспектива общаться с этим юным «гением» даже один лишний год. Нет, Решето вовсе не был туп. И даже предприимчивость не была ему чуждой. Сумел же он стать еще в учебке толковым связистом. Просто все, что требовало хотя бы минимального напряжения мышц и мозговых извилин, но не могло помочь ему по-быстрому срубить бабла или хотя бы устроиться лучше других, Эдика Решетилова не интересовало. Он не пошел после школы учиться дальше потому, что знал, что высшее образование не гарантирует высокой зарплаты. Однако культурный уровень чуть выше плинтуса не мешал ему иметь обо всем свое собственное мнение и смотреть на всех сверху вниз. Подобные жизненные установки и откровенно жлобские манеры Решетилова вызывали у Локиса стойкую антипатию. Нет, конечно, он и сам подался в контрактники не из одной только любви к родине, деньги тогда нужны были очень, да и сейчас они не мешают, а очень даже облегчают жизнь. Но все же для Локиса они не были единственным мерилом ценностей в окружающем мире. Владимир испытывал немалое облегчение от того, что Решето, оказавшись в их части, не попал с ним в один взвод.