Однажды вечером повстанцы услышали по радио со­общение начальника генерального штаба генерала Табернильи о том, что войска разгромили «орды Че Гевары». Это хвастливое сообщение батистовского сатрапа вызва­ло веселое оживление среди бойцов, но их настроение от этого не улучшилось.

«Уныние, — пишет Че, — постепенно овладевало бой­цами. Голод и жажда, усталость и чувство бессилия перед силами противника, который с каждым днем все крепче брал нас в окружение, и главным образом ужасная бо­лезнь ног, известная крестьянам под названием «масаморра» и превращавшая каждый шаг бойца в невообра­зимую пытку, сделали из нас бродячие тени. Нам было трудно, очень трудно продвигаться вперед. С каждым днем ухудшалось физическое состояние бойцов, и скудная еда не способствовала улучшению их плачевного со­стояния.

Самые тяжелые дни выпали на нашу долю, когда нас окружили в районе сахарного завода Барагуа. Мы были загнаны в зловонные болота, оказались без капли питье­вой воды. С воздуха нас постоянно атаковала авиация. У нас не было ни одной лошади, чтобы перевозить по неприветливым горам ослабевших товарищей. Ботинки совсем развалились от грязной морской воды. Колючие травы больно ранили босые ноги. Наше положение было действительно катастрофическим до тех пор, пока мы с большим трудом не прорвали окружение и не достигли знаменитой тропы, ведущей из Хукаро в Морон, место, навевавшее исторические воспоминания. Именно здесь в прошлом столетии, во время войны за независимость, происходили кровавые бои между кубинскими патриота­ми и испанцами. Только мы успели прийти в себя, как на нас обрушился ливень, вдобавок противник продолжал нас преследовать, что заставило нас вновь двинуться в путь. Усталость одолевала бойцов, настроениеих стано­вилось все более мрачным. Однако, когда положение ка­залось безвыходным, когда только оскорблениями, ру­ганью или мольбой можно было заставить выдохшихся бойцов продолжать поход, вдали мы узрели нечто, что оживило нас и придало новые силы партизанам: на за­паде засверкало голубое пятно горного массива Лас-Вильяс».

Описывая тяжелый поход, который своими драмати­ческими эпизодами напоминает страницы «Железного по­тока» Серафимовича, Че умалчивает, как обычно, о том, что пришлось испытать ему самому в эти суровые дни. Однажды, когда колонна была на марше, Че вдруг упал как подкошенный. Бойцы подбежали к нему. Он казался мертвым. В действительности же он спал как убитый. Его свалила с ног усталость.

Разделяя лишения, выпавшие на долю его бойцов, страдая от приступов астмы, Че в отличие от своих под­чиненных не мог ни жаловаться, ни проявлять недоволь­ство. Как командир, он должен был подбадривать бойцов, укреплять их волю к сопротивлению, внушать им уве­ренность в неизбежность победы. Он не мог себе позво­лить даже намека на слабость. И то, что он вел себя именно так, сплачивало вокруг него бойцов, вызывало к нему чувство уважения.

Батиста приказал во что бы то ни стало перехватить и уничтожить восьмую колонну в районе Камагуэя. Ко­мандующий войсками тирана в этой провинции в секрет­ной инструкции от 6 октября писал, что он готов «тру­диться 24 часа в сутки, отказаться от завтрака, обеда и сна», чтобы преградить путь «ордам» Че, и призывал своих подчиненных следовать его «доблестному» приме­ру. «Они не пройдут! — хвастливо заявлял этот вояка. — Повстанцы всего лишь темные гуахиро, вооруженные до­потопными ружьями, с ними расправиться плевое дело». Между тем он же жаловался: «Мы, точно пораженные атомными лучами, боимся этих невежественных грабите­лей». Однако преодолеть этот страх и вдохновить на сме­лые подвиги своих подопечных батистовскому стратегу не удалось.

16 октября восьмая колонна, пройдя свыше 600 кило­метров от Сьерра-Маэстры, наконец достигла заветных гор Эскамбрая. Это уже была большая победа повстанцев, чувствительный удар по авторитету Батисты и его мно­готысячной армии, которая, несмотря на имевшуюся в ее распоряжении авиацию и другие технические сред­ства, оказалась не в силах преградить путь бойцам Че. Пошатнулась и репутация американских военных совет­ников, под фактическим руководством которых действова­ли кубинские каратели.

Че говорит, что может показаться странным или не­понятным тот факт, что его и Съенфуэгоса колонны, насчитывавшие всего немногим более 200 бойцов, одетых в рванье, голодных, беспредельно уставших, могли про­рваться сквозь мощные заслоны вооруженной до зубов армии Батисты. Че объясняет случившееся тем обстоя­тельством, что повстанцы считали тяготы партизанской жизни предпосылкой победы, рисковать жизнью стало для них чем-то обыденным, естественным. Каскитос же свою жизнь ценили и любили больше, чем своего «кума», бывшего сержанта Фульхенсио Батисту, и вовсе не хотели за него умирать.

Но главная причина успеха похода повстанческих ко­лонн заключалась, подчеркивает Че, в том, что они были глашатаями аграрной реформы, обещали землю крестья­нам, и не только обещали, а и делили среди крестьян собственность латифундистов, в частности скот. «Первой нашей акцией в провинции Лас-Вильяс, — пишет Че, — еще даже до того, как мы открыли первую народную школу, было обнародование революционного закона об аграрной реформе, который, в частности, освобождал мел­ких арендаторов от уплаты аренды помещику… Этот за­кон не был нашим изобретением, сами крестьяне обяза­ли нас издать его».

Рассказывая о полном лишений и тяжелых испыта­ний походе в провинцию Лас-Вильяс, Че подчеркивает, что крестьяне повсеместно оказывали партизанам по­мощь, делились с ними куском хлеба, поставляли про­водников. Однако и здесь бывали случаи предательства, хотя оно, оговаривает Че, не носило сознательного харак­тера. Просто некоторые крестьяне, опасаясь репрессий, сообщали о присутствии партизан помещикам, а те спе­шили передать эти сведения военным властям. С такого рода несознательными доносчиками сталкиваются все партизанские движения, кубинское не было в этом отно­шении исключением.

Освободительная борьба кубинского народа—1953-1959 годы.

1.  Путь «Гранмы».

2.   Высадка с «Коринтии».

3.   Путь Че и Сьенфуэгоса из Сьерра-Маэстры в Лас-Вильяс.

На подступах к горам Эскамбрая, в селении Эль-Педреро, Че встретил юную Алеиду Марч, подпольщицу из «Движения 26 июля», самоотверженно помогавшую пар­тизанам. Алеида попросила Че разрешить ей вступить бойцом в его колонну. Че понравилась эта мужественная девушка-патриотка, готовая сражаться с оружием в ру­ках за свободу и справедливость. Он принял Алеиду в свой отряд.

Из Эль Педреро колонна Че направилась к горам Эскамбрая. Здесь, как уже было сказано, действовало не­сколько партизанских групп. Одна из них громко имено­вала себя Вторым национальным фронтом Эскамбрая, ее возглавлял Гутьеррес Менойо,[27] принадлежавший ранее к Революционному студенческому директорату, но отко­ловшийся от него и выступавший с крайне правых, антикоммунистических позиций. Он больше мародерствовал, чем боролся с батистовцами. Там же действовала группа Революционного директората во главе с его лидером Фауре Чомоном, участником нападения на президентский дворец 13 марта 1957 года. Народно-социалистическая партия также располагала своим партизанским отрядом, которым командовал коммунист Феликс Торрес.

Об отряде Торреса, носившем имя Максимо Гомеса, героя освободительной войны против испанцев, Камило Съенфуэгос писал в своем дневнике: «Мы прибыли в очень хорошо организованный лагерь (зона Эскамбрай), возглавляемый сеньором Феликсом Торресом, по своему мировоззрению он коммунист. С самого начала он про­явил максимум интереса к тому, чтобы сотрудничать с нами и помочь нам. Едва прибыв, мы почувствовали себя среди братьев, словно мы находимся в Сьерра-Маэстре. Нас приняли наилучшим образом».

Фауре Чомон и его бойцы Революционного директо­рата столь же доброжелательно встретили барбудос Че.