Крыж многого не договорил. Андрей Лысак еще не созрел для откровенных разговоров. Крыж решил пока, до поры до времени, использовать его вслепую, не посвящая в то, кому служит. Впоследствии, когда парень окончательно увязнет в делах Крыжа, ему можно открыть глаза.

Гнусное предложение Крыжа не вызвало у Андрея Лысака возмущения, не оскорбило его. Наоборот. Он имел самое смутное понятие о чести и совести, обожал деньги и готов был их заработать любым способом.

Сколько уже было на свете таких, как Андрей Лысак, сколько их погибло на этом скользком пути! И все-таки вот появился еще один, полный надежды, что ему повезет. Другим не повезло, а вот ему обязательно повезет.

Крыж отпил из стакана пива, вытер губы и продолжал:

- Майор Горгуля, известное дело, не сразу отсчитает деньги. Для приличия он пошумит, повздыхает, может быть, даже станет отнекиваться: я, мол, не давил людей. Тогда ты тихо и мирно скажи ему: «Не давили? Хорошо, пойдем в гараж, посмотрим ваш «Москвич». После этого он сразу присмиреет. Некуда ему больше податься: правая фара у «Москвича» разбита и крылышко помято. Дальше все пойдет как по маслу. Ясное дело?

- Наполовину ясное, а наполовину темное, - Андрей посмотрел на фотографию. - Откуда родом этот велосипедист? Где проживал?

- Без роду, без племени. - Крыж взял фотографию и положил в боковой карман Андрея. - Тебя это не касается. Твое главное дело - выколотить из майора пять тысяч. Пойми, он все отдаст, только бы избежать тюрьмы, не потерять партийного билета.

Андрей почесал бровь над прищуренным глазом.

- Да, дело очень деликатное.

- Я же тебя предупреждал: храбрость немалая требуется.

- И еще какая!.. А что, если этот майор схватит меня за горло и скажет: «Сукин ты сын, отца родного за пять тысяч продаешь!»

- Пусть скажет. А ты усмехнись ему в ответ и ласково упрекни: «Вас я, гражданин, вас от тюрьмы спасаю, грех тяжкий на свою душу беру». Эх, Андрейка, да я бы на твоем месте всю операцию в полчаса обтяпал!

- А почему вы, дядя Любомир, сами не пойдете к этому майору и не обтяпаете его?

- Нельзя мне в такие дела соваться. Человек я приметный в Яворе, а ты… он тебя завтра встретит на улице - не узнает. Ну, пойдешь или струсил? - Крыж поднялся. - Поищу храброго.

- Согласен. Пойду, - решительно сказал Андрей Лысак.

- Если пойдешь, так иди сейчас. Василий Петрович в это время всегда дома, отдыхает. Иди, а я тебя здесь подожду.

- Один вопрос, дядя Любомир. Скажите, как вы раскопали всю эту историю?

- На ловца и зверь бежит. Такие истории меня хлебом всю жизнь кормят. Иди, не задерживайся.

Не переодеваясь, в помятом пиджаке, в несвежей рубашке, опухший от вчерашней пьянки и нездорового сна, Андрей отправился с визитом к Василию Петровичу Горгуле.

Крыж был твердо уверен в том, что Андрея Лысака ждет удача. Деньги, которые даст ему помощник начальника станции, будут только началом большого дела, первой зацепкой. Через некоторое время к Горгуле пойдет сам резидент Крыж, Он напомнит Василию Петровичу темные страницы из его биографии, никому в Яворе не известные. Вступая в партию, Горгуля объявил, что его отец был мелким служащим. На самом же деле он еще в сороковом году арендовал большие виноградники в Словакии, владел лавкой в Чехии, спекулировал в Румынии и Польше. Крыж также напомнит Горгуле о том, что тот однажды, пять лет назад, проезжая на мотоцикле по шоссе Ужгород - Мукачево, сшиб девочку-школьницу, сломал ей ногу, за что привлекался к ответственности. В заключение Крыж объявит, что ему известно и последнее преступление Горгули: где и когда он убил велосипедиста, как и чем откупился. Майор, конечно, опять испугается и готов будет откупиться новыми тысячами. Нет, Крыж ничего не возьмет. Покачает головой и скажет: «Не нужны мне ваши деньги, Василий Петрович. Я вам верну и те, которые вы дали сыну убитого вами человека. Верну все до копейки, если каждый месяц буду получать справку: сколько, воинских поездов и грузов отправлено в Австрию, сколько вагонов принято из Венгрии и сколько ушло туда, какими грузами обменялся Явор с Чехословакией». Горгуля для приличия поартачится, но, припертый к стене, согласится служить Крыжу.

Крыж, с тех пор как стал резидентом, начал охотиться за Горгулей. Имея такого агента, можно знать почти все железнодорожные тайны Закарпатья, этих главных советских ворот на Венгерскую равнину, в Австрию и Чехословакию.

Изучив Горгулю, его характер, вкусы и привычки, его прошлое, Крыж понял, что помощник начальника станции был уязвлен в самом главном: он оказался неправдивым и трусоватым, маскировал свое происхождение. Правда, теперь он пользуется хорошей репутацией. Любит работать. Не болтун и не хвастун. Пьет в меру и главным образом домашнее вино - продукт приусадебного виноградника. На деньги не жадный. Жену имеет скромную и простую. Друзей у него мало, и все такие же, как и он: не обладающие никакими данными, необходимыми кандидату в агенты. Но это обстоятельство не обескуражило резидента. Агентами бывают не только откровенные подлецы, морально павшие, продажные души. Агентом можно сделать и вполне порядочного человека, скрывающего кое-какие старые грехи. И этот так называемый порядочный человек представляет гораздо большую ценность для разведки, чем какой-нибудь подонок. Короче говоря, Крыж стал думать и гадать, как можно в самый кратчайший срок совратить Василия Петровича Горгулю. Придумал довольно простой способ.

Однажды вечером, узнав, что Горгуля отправился на прогулку на своем «Москвиче», Крыж сел на велосипед и помчался за город, на дорогу, идущую из колхоза «Червона поляна» в Явор. Проезжая по глухому проселку туда и сюда, он ждал возвращения Горгули. Майор возвращался домой поздней ночью. Легкий туман перекрывал местами дорогу. Недавно прошедший дождь сделал узкую колею скользкой, опасной даже для профессионалов-шоферов, а не только для любителей, каким был Горгуля. На этом и построил свой рискованный расчет Крыж.

Он ехал, не оглядываясь, по обочине дороги, по внутренней кромке кювета. Свет фар «Москвича» упирался ему в спину, хорошо освещая дорогу. Подъехав поближе к велосипедисту, не уверенный в своих силах, шофер снизил скорость. И на это рассчитывал Крыж. Когда правое крыло машины поравнялось с плечом Крыжа, он резко вывернул руль и закричал, что называется, благим матом, рассчитывая смертельно напугать водителя. Велосипед ударил в фару, разбил стекло, сделал вмятину в крыле. Падая на землю, Крыж ухитрился так приземлиться, чтобы вымазать лицо в грязи, но не причинить никакого ущерба ни своей голове, ни ребрам, ни костям. Распластавшись на мокрой дороге, он ждал, что будет делать Горгуля. Надеялся, что тот не остановится, удерет. Может, конечно, и попытаться помочь сшибленному велосипедисту. Крыж предусмотрел и этот вариант. Он не позволит себе помочь. Симулируя невменяемость, поднимется с земли, и, оглашая ночные поля криками насмерть перепуганного человека, побежит по зеленеющим озимым, скроется с глаз Горгули. Как в первом, так и во втором случае владельца «Москвича» можно шантажировать. В первом случае на том основании, что убил, мол, человека и удрал. Во втором случае: сшибленный велосипедист в горячке, мол, вскочил, пробежал метров четыреста от дороги, потом упал, кое-как дополз домой и там, на руках у родного сына, распрощался с жизнью. Умирая, он, дескать, рассказал, как его сбила машина, имеющая желтый номерной знак «УЧ 13-99».

Горгуля не остановил своего «Москвича», трусливо удрал. Потом он каялся, потом его грызла совесть, не спал он ночами, не знал днем покоя, но все-таки не заявил о своем поступке ни в милицию, ни в автоинспекцию. Боялся, что вспомнится случай на шоссе Ужгород - Мукачево, когда он покалечил мотоциклом девочку. Постепенно совесть Горгули успокоилась, так как ночное преступление не получило огласки, оставалось нераскрытым, никому не известным. Прошел день, другой, третий, и Василий Петрович Горгуля снова хорошо зажил, снова с чистым сердцем с утра до ночи отдавался работе, был примерным семьянином, держал на прежнем высоком уровне свою заслуженную славу одного из лучших работников станции Явор и не чувствовал, что над его головой уже занесен острый топор неумолимого «Креста»…