В одной из Русских Летописей так и говорится, что Рюрик «пришед из Немец», т. е., по нашей догадке, из земли, уже занятой Немцами или подвергавшейся Германскому давлению, из земли Ободритов. Придя в Новгород, он стал звать Славян, обитавших там, Русью, как звали эту землю Ободриты, и при этом говорил, что и он сам тоже — Рус. Отсюда стала «Земля Словенска рекома от Варяг Русь». Воины же Рюрика были одеты как Норманы (Датчане), их строй был Варяжский, вероятно и команда, и этого для Русов было достаточно, чтобы считать Рюрика и его дружину «Варягами».
Чтобы понять это, нужно немного психологии. Однако, есть немало ученых, считающих, что все заключается в формализме. При таком специфическом подходе к вопросу, конечно, никакой «теории Ободритов» нет. Тем не менее, проходит век, и оказывается, что Ободриты действительно есть, но уже упомянутых ученых давно нет на свете и они больше ничего сказать не могут. Конечно, слишком большое воображение опасно, но не менее опасно и полное отсутствие воображения, ибо нужны объяснения фактов, а объяснения можно найти только при помощи воображения или интуиции, а простой перечень сухих фактов не дает ничего плодотворного.
Нидерле говорит, что особых оснований считать Польскую «шляхту» иноземной нет и что она просто образовалась в результате изменения старых социальных условий. Это, конечно, было бы приемлемо, если бы он сам себе не противоречил, говоря: «Если в этом процессе и приняли участие чужеродные элементы, то все же это не дает оснований отождествлять всю «шляхту» с каким-то особым, чуждым Полякам племенем».
Мы скажем только, что достаточно было двум поколениям чисто Польской «шляхты» жениться на чужеземных, скажем, Ободритских женщинах, а те, в свою очередь, видя тяжелую жизнь на родине, позвали бы в Польшу своих братьев, и будет налицо полное преобразование всей «шляхты». Такие браки бывали, и довольно даже часто. В эту среду могли возвращаться и дети от смешанных браков с Ободритами, возвращавшимися в свою землю, а затем из боязни потерять детей отсылавших их в Польшу. Наконец, вполне вероятно, что князья женились на княжнах, а таких княжен в Польше могло не быть, и тогда они их брали из земли Ободритов. Во всяком случае, если в Польше возникло такое объяснение чужеродности «шляхты», то оно должно было иметь под собой какие-то причины.
Вероятнее всего было и Ободритское влияние, но были и простые социальные изменения в развивавшейся Польской земле. Социальные изменения в порядке вещей, но они не исключают и Ободритского проникновения в ряды «шляхты», ибо не может быть, чтобы Польские ученые ни с того ни с сего начали бы обвинять свою «шляхту». Но раз у них были основания, то, с нашей точки зрения, уместно принять оба эти процесса одновременно действовавшими в эту эпоху.
Но посмотрим, что делалось в это время в земле Ободритов и почему Ободриты не могли желать ухода в Польшу.
Во-первых, Германизация лишала лучшие роды их земель, на место настоящих князей Ободритских являлись многочисленные Немецкие, затем в землях, принадлежавших Славянам, поселялись Германцы. Терявшие терпение Славяне, поднимались против Немцев, но восстания заканчивались победой Германцев. Между тем сейчас же начинались репрессии. Что должны были делать наилучшие роды, если не отсылать своих детей в Славянскую землю — Польшу? У кого только были родственники или знакомые в Польше, все, вероятно, обращались к ним с просьбой сохранить маленьких детей. Наконец, и в силу простого, но обязательного Славянского гостеприимства каждый знатный Лях должен был принять любого путника, а тем более — Славянина. Скоро приходили вести, что родителей мальчика или девочки больше нет на свете и приехавший оставался навсегда в Польше. Времена были жестокие, и возвращаться на верную смерть никто не хотел. Вот почему совершенно не удивительно, что вскоре «шляхта» стала несколько иной.
Тем временем бежали другие Славяне — Сербы, Полабы и т. д. Гостеприимная «шляхта» их всех принимала, и вскоре они стали ее полноправными членами. Таким образом действительно в очень короткий срок сам состав «шляхты» мог измениться.
Если даже историческими документами такое положение не подтверждается, то, во-первых, в те времена очень мало было документов, во-вторых, они могли за тысячу лет погибнуть, а в-третьих, может, они где-либо и есть, но еще не найдены. Л. Нидерле говорит: «Такого известия, которое подтверждало бы приход особого племени завоевателей и образования из него «шляхты» нет». Мы и не настаиваем, что было завоевание. Могло быть простое переселение знатных родов в Польшу, эмиграция отдельных лиц, бегство в Польшу и даже столь многочисленное, что это вскоре изменило облик «шляхты».
Общие границы доисторической Польши шли на западе по рекам Гвизде и Бобру,[55] после по Одеру до Варты, на севере — по Варте и Нотецу до Вислы и Торуня, откуда Поляки стали переходить на север, затем по нижнему течению Осы и Дрвенца, на востоке же старая граница была близка нынешней — по левой стороне Буга и Стыра. В Галиции она была, вероятно, между Саном и Вислой. Естественная граница на юге упиралась в Карпатский хребет, а дальше граница с Моравией и Чехией шла по Есеницким и Орлицким горам. Здесь Чехи были у Опавы и вдоль Одера, у реки Ольши. Они отчасти даже говорили по-польски. Окрестности укрепления Немче уже были чисто Польскими.
Силезско-Моравские Ляхи, вероятно, и были обитателями Опавы. Часть Моравии, заселенной Ляхами, называется Ляхи (см. Л. Нидерле, указ. соч., III, стр. 204–232). Этим оканчиваются сведения Л. Нидерле о Древней Польше.
Дальше мы будем пользоваться сведениями Крашевского. Вот что говорит последний о Поляках и Польше.
Первый период жизни Польского народа скрыт во мраке неизвестности, ибо защищенные полями, лесами, болотами и реками они не могли создать собственную культуру. Находясь к северу от передвижений из дикой степи Юга Руси, они не подвергались нашествиям, Уличи, например, то и дело меняли место жительства, уйдя наконец в Карпаты и Семиградье, а Польские племена жили мирно, не знали жестоких нападений, разорения, увода в рабство. Потому-то жизнь у них вылилась в патриархальные формы, где первое место занимала искусство и музыка (гусли).
О войне они не знали тоже, потому что единственная опасность, им грозившая, стала вырисовываться с запада в IX веке, когда Дания и Германия стали наступать на земли Крайне-Западных Славян, Вильцев, Помор[ов], Вендов и Полабов. До этих пор Поляки, или Ляхи, управлялись родами, а с возникновением западной опасности стали выбирать князей и закончили образованием Польской державы Болеслава I Храброго.
Крашевский считает Полян предками Польского народа. К ним причисляются Венеды, или Винеты, жившие вокруг города Винеты, или Винеды,[56] по другим источникам — Волин, расположенный на острове того же названия напротив впадения Одера (Одры) в Балтийское море.
В эти времена обитали в бассейне Лабы (Эльбы) Полабские Сербы, одно из племен которых жило по реке Сале, притоке Эльбы. Между Одером и Вислой обитали Поморяне, одно из Балтийских племен. Раны, или Руяны — Славянское племя острова Ране (Рюген) на Балтийском море. Хорваты, или Хробаты, жили в Краковском и Сандомирском нынешних воеводствах. К Западно-Славянским племенам надо отнести и Моравов, живших на реке Мораве, которые в союзе с Чехами организовали сильное государство Моравию, которое пало в 906 году. Другие источники именуют Моравию Великой Моравией. В литературе она известна больше под именем Великой Моравии. Крашевский упоминает фамилию Лешков из Польских Легенд, являвшихся представителями родоплеменной знати, уже вырабатывавшейся в первый период жизни Ляхов.
Что эти люди не вполне мифические, видно хотя бы из того, что на озере Ледница еще существуют руины княжеского дворца IX–X веков. В народных песнях также воспето озеро Гопло на восток от Гнезно. В преданиях говорится о Краке (Крке), основателе Кракова. Этот персонаж тоже не может быть признан мифическим, т. к. по его имени назван город Краков, а в Чехии горы — Крконоши. Вероятно, он пытался объединить Чехов, Моравов и Ляхов для создания единого государства, но не преуспел в этом. Народ, тем не менее, его оценил, ибо в единстве видел государственный смысл, но надо полагать, что Краку воспротивилась «шляхта», интересы которой были им затронуты.
