Главный жрец на общественных молениях у эрдзядов и терюхан назывался возатя; он читал молитвы, он распоряжался и жертвоприношением. Возатя и его двенадцать помощников избирались из самых почетных стариков волости перед каждым волостным моляном; но по большей части одни и те же лица занимали эти должности по нескольку лет. Помощниками возати были: три париндяита, или пурендяита[5]), которые избирались большею частью на целый год. Они собирали по домам хлеб на пиво, мед для сыты, а также и другие припасы, например, яйца, масло, равно и деньги. Прявт выдавал им священные парки (кадки), в которые они наливали сваренное ими, сыченое медом и заморенное пиво — пурё, и во время молебствия разносили его молящимся. Три янбеда, избираемые за три дня до молебствия и получившие тогда от прявта жертвенные ножи, разносили народу вологу, то есть жертвенное мясо. Три кашан-города, избираемые за день до молебствия и получившие от прявта священные ковши числом по сороку, до пятидесяти и даже по сотне. Наконец было еще три помощника возати, туросторы, наблюдавшие за благочинием во время богослужения, для чего становились на пни, или на поставленные вверх дном кадки, дабы с высоты можно было наблюдать за народом. Они же приготовляли штатолы (толстые восковые свечи, верх которых утончался и загибался спиралью) и прилепляли их по приказанию прявта к заднему краю каждой парки. Париндяиты, янбеды, кашангороды и туросторы находились в полном распоряжении возати.

Кроме того, для совершения общественного моляна избирались еще три служителя, независимые от возати и подчиненные одному прявту. Их называли позанбунаведы. Они избирались за три дня до молебствия и ходили по деревням, отыскивая рыжего быка, белого барана без малейшего клочка другой шерсти; если же не находили такого животного, то и другого какого-либо цвета, но непременно одношерстное. Это животное они покупали на собранные париндяитами и янбедами общественные деньги, приводили его на молян и закалывали.

У мокшан и божеств было меньше, и обряды их были далеко не так сложны, как у эрдзядов и терюхан. И служителей на их моленьях (oзкс) было гораздо меньше. Домашние oзксы совершаемы были, как и домашние моляны эрдзядов, — старшими в доме, а для общественных молений (вель-oзкс) избираемы были в каждой деревне старик и старуха. Старик ини-атя, или инять (главный старик, дедушка), совершал молебствия Солтану, а старуха имбаба (главная старуха, бабушка) — Азараве. Эти старик и старуха пользовались огромным уважением своих односельцев и почитались за первых в селе молитвенников. В случае частных бедствий мокшане прибегали к ним и просили молиться за них Богу, или принять участие в домашнем молебствии.

Прежде чем станем говорить о каждом мордовском божестве особо и об обрядах в честь их совершаемых, представим обряды, исполнявшиеся вообще на всех общественных мольбищах.

Богослужение, праздник, жертвоприношение означается у эрдзядов и терюхан одним словом oзаис или oзкс (у мокшан oзкс). Но давно еще, по крайней мере в первых годах прошлого (XVIII) столетия, эрдзядское слово oзаис заменилось заимствованным из русского языка и по-своему переиначенным словом молян. Словом oзаис называются, как мы уже сказали, и мордовские боги низшего разряда.

Моляны бывали: 1) общественные, волостные — велен-молян (свель — молян) по-эрдзядски, вель-oзкс по-мокшански (слово в слово эти слова означают "мирское богомолье"), 2) деревенские — пециoна-молян, 3) полевые, совершаемые на полях — пакся-молян, 4) совершаемые в домах — куда-молян, и наконец 5) на кладбищах — атят-молян, то есть молебствие предкам.

Мы опишем здесь велень-молян, общественное богослужение в честь всех богов мордовских, совершавшееся преимущественно в летнее время, по случаю общественных бедствий, например, моровой язвы и т. п.

Мы преимущественно пользуемся при этом доставленною нам покойным нижегородским архиепископом Иаковом запиской священника села Сивухи, сведениями о быте и преданиях Мордвы, доставленными из разных мест Императорскому Русскому Географическому Обществу, следственным делом о Кузьке-боге и некоторыми другими следственными делами. Мне самому однажды привелось производить формальное следствие о мордовском общественном молении. Это было в 1848 году. Летом этого года холера сильно свирепствовала в Нижегородской губернии. Панический ужас распространился в народе. В городах и селах совершались молебствия, крестные ходы. Приготовляясь к смерти, и старые и молодые говели, исповедывались и причащались. Июля 8-го, близ села Сарлей, в роще деревни Се-скина, почти все население приобщилось св. тайн, а вечером в тот же день человек пятьдесят из причастившихся совершили в роще мордовский молян, принеся в жертву теленка, пиво, яичницы и проч. Бурмистр имения графа Сен-При, которому принадлежат Сарлеи, захватил молельщиков и представил их к суду, называя суеверный поступок отступничеством от христианской веры. Мордву посадили в тюремный замок, и мне было поручено произвесть об них формальное следствие. Арестованные были, разумеется, отпущены и отданы на увещание духовному начальству.

"Велень-атятня", то есть мирские старшины всех деревень известной волости, посоветовавшись между собой, отправляются в числе пяти или шести человек к прявту и стоят перед домом его с непокрытою головой. Извещенный об их приходе прявт велит отворить ворота настежь, а сам становится среди двора у камня кардо-сярко. Подойдя к прявту, старики трижды кланяются ему молча, а потом говорят, что надо-де справить «молян», и чтоб он назначил день и сделал нужные приготовления. Прявт, назначив пятницу, ближайшую к празднованию тому божеству, которому собираются молиться6, идет к себе в избу и становится у печки. Вынув из загнетки уголь, он вздувает огонь и зажигает хранящийся у него священный штатол (восковая свеча), оставшегося от предыдущего моляна. Прежде горящий штатол прявт ставил на шестке печи, теперь же, по принятии христианства, зажигает свечу перед иконами. Старики повторяют свою просьбу, с такими же поклонами, как и на дворе, и прявт, взяв в руку штатол, снова объявляет, им, в какую пятницу надо совершить предположенный молян.

Затем старики, по приглашению прявта, садятся по лавкам вокруг стола и рассуждают, сколько надо собрать денег, хлеба, меду и прочих припасов для совершения богослужения, и кому быть возатей. Уговорившись, избирают трех париндяитов, призывают их, если они не в числе пришедших на совет, и приказывают начинать сбор. К каждому париндяиту назначается по одному янбеду из бывших на предыдущем моляне. Каждому париндяиту прявт дает по священной «парке» (кадке) для сбора муки и меду, и каждому янбеду по жертвенному ножу. После того сборщики расходятся в три стороны, в каждую париндяит с янбедом. На другой же день начинается сбор.

Обряд сбора на молян нужных для жертвоприношения припасов весьма замечателен. Этим обрядом, по нашему мнению, может быть объяснено одно непонятное до сих пор место Несторовой летописи.

В деревне, куда отправляется за сбором париндяит с сопутствующим ему янбедом, уже заблаговременно знают о дне, в который они придут сбирать, и женщины еще накануне делают к тому приготовления. Шьют три, четыре и более холщовых мешочка и к ним пришивают по две длинные тесемки, или веревочки. В один мешок хозяйка насыпает фунт, два или более муки, смотря по тому, сколько предполагается молельщиков на предстоящем моляне, в другой кладет бурачок с медом, в третий — несколько гривен денег, в четвертый — бурачок с маслом, в пятый — бурачок с яйцами и т. д. Потом накрывает стол чистым рядном и раскладывает на нем назначенные для сборщиков мешки и мешочки. Все это делается одними женщинами: мужчины не должны далее видеть этих приготовлений, для чего с раннего утра уходят на работу в поле, в овины, или же прячутся в хлева, как скоро узнают, что париндяит с янбедом приехали в деревню.