Она сняла их, уложила, потом одела вновь — как легко они скользят! — и села, прижавшись к его коленями, глядя на серебро на своих руках.

— Дитя, — промолвил он. — Солнце садится. Наступает ночь, нам пора.

— Сейчас же! — воскликнула она. — Дай мне листок, и я бегу на корабль, прямо на корабль. Ха-ха!

И Диль помчалась вниз по склону. Стивен глядел ей вслед, пока она, зажав в зубах письмо и раскинув наподобие крыльев мерцающие серебром руки, не растворилась в сумерках.

Снаружи дом был хорошо знаком ему — стены, окна, двери, — уединенный дом, спрятавшийся за двором и обнесенным оградой садом. Но он был изумлен, обнаружив, как огромен он внутри. По сути, небольшой дворец: немногим меньше, чем резиденция комиссионеров, но намного красивее, с отделкой из белого мрамора. В комнате, где стоял Стивен — восьмиугольной, увенчанной куполом и с фонтаном посередине — мрамор был украшен затейливой резьбой. Под куполом находилась галерея, отделанная таким же резным мрамором, лестница витками спускалась с галереи к тому самому месту, где расположился Стивен. На пятой от него ступеньке стояли три небольших горшка, медный чан для отходов, на шестом — располагались короткая щетка из искусно связанных пальмовых листьев, и щетка подлиннее — можно сказать, метла. Под чаном укрылся скорпион. Впрочем, убежище показалось пауку не слишком надежным, и Стивен наблюдал, как тот беспокойно шевелился промеж горшков. Передвигаясь между ними, скорпион соблюдал баланс между клешнями и хвостом, довольно грациозно приподнимаясь на ножках. При звуке голосов доктор поднял голову: по галерее промелькнули тени, и Диана в сопровождении другой женщины появилась на верхней ступеньке. Многие женщины считают невыигрышным для себя, когда на них смотрят снизу — но не Диана. На ней были воздушные голубые муслиновые шаровары, перехваченные у колен, темно-синий кушак и поверх него безрукавка. Благодаря ее росту и стройности искажающий пропорции эффект совсем не чувствовался.

— Мэтьюрин! — вскричала она, сбегая вниз. Правая ее нога задела чан, а левая — ручку метлы; инерция разбега помогла ей махом преодолеть прочий инвентарь и оставшиеся ступеньки, а внизу ее поймал Стивен. Он подхватил на руки ее гибкое тело, расцеловал в обе щеки и поставил на ноги.

— Мадам, обратите внимание на скорпиона, — обратился он к пожилой женщине на лестнице. — Он прячется под маленькой щеткой.

— Мэтьюрин, — снова вскричала Диана. — Я все еще не могу прийти в себя после встречи с тобой. Невероятно, что ты стоишь здесь, еще невероятнее, чем когда ты сидел в толпе там, в форте. Это как сон. Леди Форбс, могу я представить вам доктора Мэтьюрина? Доктор Мэтьюрин, это леди Форбс, столь любезно согласившаяся жить со мной.

Леди оказалась коренастой, безвкусно одетой, увешанной украшениями. Зато предметом особой заботы для нее были широкое лицо, разукрашенное так, что почти утратило сходство с человеческим, и парик, локоны которого ниспадали ей на лоб.

— Какой-то чудаковатый бездельник, пародия на человека, смею сказать, — пробормотала она, разгинаясь после глубокого книксена. — Чертова нога, никак не распрямиться. Как поживаете, сэр? Вот и замечательно. Вы родились в Индии, сэр? Слыхала я о неких Мэтьюринах с Коромандельского берега.

Диана хлопнула в ладоши: комнату заполонили слуги — восклицания глубокого, даже скорбного сожаления о пережитой ей опасности, извиняющийся шепот, поклоны, тихая, непоколебимая покорность. Наконец появился пожилой слуга, вынесший чан; скорпиона выловили деревянными щипцами, еще двое убрали остальное.

— Прости, Мэтьюрин, — сказала она. — Ты даже представить себе не можешь, что значит содержать дом при наличии разных каст. Одни не могут трогать это, другие — то, половина вообще ничего. Такие дела: горшок может выносить только радха-валабхи. Но все же, давай попробуем добиться от них чего-нибудь, чем можно промочить горло. Ты поел, Мэтьюрин?

— Нет.

Она еще раз хлопнула в ладоши. Ввалилась новая толпа самого разнообразного народа; пока Диана раздавала указания — увещеваний, споров и смеха слышалось гораздо больше, чем ему встречалось где-либо кроме Ирландии, — он повернулся к леди Форбс и сказал:

— Здесь удивительно прохладно, мадам.

— Препирательства, препирательства, препирательства, — произнесла леди Форбс. — Она не умеет обращаться с прислугой, и не умела раньше, когда была девочкой. Да, сэр: помещение как раз для этого заглублено — ниже уровня земли, скажу вам. Боже правый, надеюсь, она распорядится насчет шампанского: я совсем иссохла. Неужто ей кажется, что этот юнец стоит того? А, вот в чем дело. Каннинг очень дорожит своими винами. Зато есть неудобство — затапливает. Помнится, во времена Рагмунатха-Рао — дом, знаете ли, раньше принадлежал ему, здесь на полу был слой в два фута толщиной. Но за этот муссон дождей не было, ни единого. Опять, наверное, в Гуджарате будет голод: эти несчастные станут мереть как мухи, а это так портит вид во время утренней прогулки.

Та часть реплик, которые предназначались для нее самой, произносились несколько глуше, но столь же громко.

— Вильерс, — произнес Стивен, — на каком языке ты с ними общаешься?

— Это бангла-дхаса, на нем в Бенгалии говорят. Будучи в Калькутте я захватила с собой нескольких бывших слуг отца. Но расскажи скорее о своем путешествии — оно было благополучным? — на чем ты сюда прибыл?

— На фрегате, «Сюрприз» называется.

— Какое удачное название! Я и впрямь была — не ругай меня, если употреблю слово ошарашена, — увидев тебя на гласисе в этой потрепанной рубахе. Так и думала, что ты станешь носить нечто подобное в таком климате — гораздо удобнее любого сукна. Тебе нравятся мои шаровары?

— Необычайно.

— «Сюрприз». Да, ты меня удивил. Адмирал Герви толковал про фрегат со своим племянником на борту, но называл его «Немезида». Им командует Обри? Ну разумеется, кто же еще, раз ты тут. Он уже женился? Читала в «Таймс» о помолвке, но про свадьбу пока нет.

— Уверен, что это вот-вот случится.

— Все мои кузины Уильямс выйдут замуж, — заметила она, и сквозь шумную веселость прорезалась грустная нотка. — Ну вот наконец шампанское. Господи, я его готова вместе с бутылкой проглотить. Надеюсь, твоя жажда не уступит моей, Мэтьюрин. Давай выпьем за его счастье и здоровье.

— От всей души.

— Скажи, — спросила Диана, — он хоть возмужал?

— Полагаю, тебе не приходилось еще видеть большей мужественности, — ответил Стивен, и заметил про себя: «Чем старее я становлюсь, тем грубее делаюсь». И осушил бокал.

Перед Дианой возник седобородый человек с серебряным жезлом, поклонился и трижды постучал им. В ту же секунду появились низкие столы и огромные серебряные подносы, уставленные бесчисленным количеством блюд, в большинстве своем крошечных.

— Прости меня, дорогая, — заявила, поднявшись, леди Форбс, — ты знаешь, что я не ем супа.

— Разумеется, — ответила Диана. — Раз вы уходите, не будете ли вы любезны посмотреть, все ли готово? Доктор Мэтьюрин расположится в комнате из ляпис-лазури.

Они устроились на диване, перед расставленными столами. Она словоохотливо давала пояснения к блюдам, откровенно наслаждаясь ими.

— Как ты относишься к предложению есть на индийский манер? Мне нравится.

Она находилась в приподнятом настроении, смеялась и болтала без умолку, словно уже давно была лишена общества.

«Как идет ей, когда она смеется, — думал Стивен. — Dulce loquentem, dulce ridentem[42] — большинство женщин чванны как совы. Впрочем, немногие могут похвастаться такими прекрасными зубами».

— Сколько у тебя сейчас зубов, Вильерс?

— Господи, откуда мне знать? А сколько должно быть? Поскольку все тут. Ха, нам несут бидпай-чхатта — как я любила его ребенком! И сейчас люблю. Позволь помочь тебе. Как думаешь, Обри понравиться идея отужинать здесь со своими офицерами? Я могу поговорить с адмиралом. Он сволочь, но может быть любезным когда захочет. Жена у него дура, но у многих морских офицеров жены просто невыносимы. Пригласим еще несколько человек с верфи — только мужчин.