Глядя на нее, Мейсон понял, что испытывает сейчас нечто большее, чем физическое желание, заполнившее прежнюю отвратительную пустоту. Рейн принесла свет и любовь в его жизнь, когда он уже перестал верить в подобную возможность. У нее талант давать и брать всем сердцем, с юмором относиться к жизни, а это редкий дар, более ценный, чем все капиталы Викершемов.

Он уткнулся носом ей в волосы и впервые за столько лет ощутил надежду, мир показался ему прекрасным. Благодаря Рейн все будет в порядке: «Александр индастриз» и Сэм. Все прекрасно. Он презирал колдовство, но теперь оказался перед необходимостью благодарить мать и сестру за то, что они поработали над своим зельем.

– Ты позволил мне заснуть, ты… – Рейн, соблазнительная в своей наготе, бросилась к шкафу. – Сейчас я позвоню миссис Джонсон, попробую сохранить работу.

– Не спеши. Я позаботился об этом. – Он рассказал о звонке.

– Миссис Дж. не имеет ничего против, но парни из моей команды – другой вопрос.

– В понедельник ты можешь показать им свое обручальное кольцо.

– О, это здорово поможет им догадаться, как мы работали над Проектом. – Рейн надела белые трусики с глубоким французским вырезом, и Мейсону захотелось скользнуть пальцами под кромку.

Он подошел к ней сзади, потворствуя своей прихоти. С сегодняшнего дня и всегда он может потворствовать с Рейн всем своим любовным прихотям. Мейсон прижал ее к себе, моментально ощутив желание, правда, уже менее отчаянное. Это тоже хорошо.

– Не важно, о чем они догадаются. Сегодня все твое время принадлежит мне, и я намерен получить то, что стоит моих денег. Идем. – Мейсон подтолкнул ее к кровати. – Ты сказала, что хотела бы попробовать это, когда выспишься.

В полном сознании и при некоторой приятной лености после бурной ночи это оказалось даже лучше прежнего:

Они вылезли из постели только после трех, и пока Мейсон был в душе, Рейн доказывала наличие кулинарных способностей, готовя бисквиты из ничего, , взбивая яйца с ветчиной и единственным зеленым перцем, который не окончательно умер в холодильнике.

– Надеюсь, ты приготовила много, – сказал Мейсон, застегивая рубашку. – А то у меня ничего не было во рту после тех бутербродов с арахисовым маслом.

Рейн посмотрела на сковороду и разбила туда два последних яйца.

– Кто узнает первым? – спросила она.

– Саманта, – без колебаний ответил Мейсон. – Потом мать и Миранда.

– А Каролина? Разве не она должна быть первой?

– Формально да, – сказал он. – Но возможно, мне понадобится тактическая поддержка, чтобы объясниться с ней и Ангусом. В злобе она способна кастрировать меня.

– Нет, теперь это мои игрушки. – Рейн продемонстрировала, как она готова защищать свою собственность.

Мейсон отвел ее руку на безопасное расстояние.

– Не начинай того, что не собираешься закончить.

– Не смейся. Как бы то ни было, после Каролины я звоню в Бемиджи. Мне не терпится сообщить родителям.

– Мы слетаем туда через пару недель. Я хочу с ними познакомиться.

– Не только с ними. С братьями, сестрами, кузенами. У нас большой клан, я единственная, кто далеко уехал от дома.

– Чему я очень рад.

Они съели все с таким же аппетитом, как недавно удовлетворяли друг друга. Затем Рейн отправилась в душ, а Мейсон проверил свой автоответчик и зашел взглянуть на нее. Она уже собрала влажные волосы в узел, надела облегающее пепельно-розовое платье и теперь делала макияж.

– Ты похожа на шербет, – сказал он, вытаскивая из кармана сложенный галстук.

– Специалисты по цвету утверждают, что розовый делает человека приятным для глаза.

– Ты и без того приятная. Даже моя мать считает тебя приятной, хотя не думает, что я должен на тебе жениться. Но и это переменится, когда она узнает, что я действительно влюблен в тебя, а не пал жертвой ее не туда направленного волшебства.

Рейн замерла с помадой в руке.

– Мы сумасшедшие, да? Мы знакомы всего две недели, и если их зелье действительно…

– Ничего оно не сделало, – твердо заявил Мейсон. – Я еще могу признать, что фен шуй где-то на грани возможного, но колдовство… Никогда. Или ты другого мнения?

– Нет. – Рейн закончила красить губы. – Все в моей жизни должно измениться. Никакой миссис Перлмуттер. Никакой игры в мяч. Никаких детей в переулке. Я уверена, брак с тобой – правильный шаг. Ведь если я сейчас посмотрю на потолок, то что увижу? Покойного президента.

– Кого-кого?

– Смотри, трещина образует профиль Авраама Линкольна.

Мейсон посмотрел:

– Черт, ты права. Рад, что не знал этого два часа назад. Честный Эйб и секс… – Он вздрогнул. – В голове не укладывается. Ты готова? Я хотел бы сделать по пути остановку.

Вообще-то ювелирный магазин был совсем не по пути, зато Мейсон сполна насладился восхищением Рейн. Хотя бы ради этого стоило сделать крюк. Они выбрали старинное кольцо с изумрудом и бриллиантом, которое понравилось ей больше, чем крупный бриллиант-солитер, предложенный хозяином. Кольцо было немного велико, но мастер поставил временную прокладку, обещав подогнать по размеру в понедельник.

Сидя в машине, Рейн отполировала кольцо о платье, затем посмотрела на свет.

– Оно мне так нравится, Мейсон. Большое спасибо. Ребенком я однажды выбрала себе в журнале кольцо и сказала маме, что когда-нибудь оно станет моим обручальным. Клянусь, оно было точно как это.

– И очень тебе идет.

Она вытянула руку, полюбовалась.

– Надо подумать, что делать с ним, когда я буду работать. Вдруг оно поцарапается или, не дай Бог, потеряется. Может, вешать его на цепочку?

Она говорила о свадьбе, медовом месяце, о прочих деталях будущего супружества, а Мейсон был занят репетицией собственной речи.

Охранник в воротах удивленно посмотрел на Мейсона за рулем японского чуда, но промолчал. Через несколько минут они свернули на подъездную дорожку и увидели длинный черный «Кадиллак».

– Гости, – сказала Рейн.

– Ангус, – ответил Мейсон. – Проклятие, ставлю двадцать пять к одному, что Каролина тоже здесь, и все с матерью на террасе.

– И что нам делать?

– Есть два варианта. Сообщить всем сразу и выдержать неприятную сцену или пообедать где-нибудь. Я могу поговорить с Каролиной завтра.

– По отношению к ней оба варианта справедливы, – сказала Рейн.

– Тогда не знаю. Она…

Из двери выбежала Сэм, увидела машину, завопила и замахала руками.

– Полагаю, число вариантов уменьшилось, – констатировала Рейн.

Когда они вышли, Сэм переводила взгляд с отца на Рейн и обратно.

– Папа, я сбита с толку. Каро сказала бабуле, что вы собираетесь пожениться.

– Каро отчасти права, – ответил Мейсон, потом взглянул на машину Ангуса и понизил голос, чтобы водитель не услышал: – Я женюсь. Помнишь, недавно я говорил, что ты первая узнаешь о своей мачехе? Так вот, ты первая, даже Каролина не знает.

– Ты собираешься жениться на Рейн?

– Да.

– Ой! – Сэм обняла его, потом Рейн. – Я тебя люблю. Ты заставляешь папу смеяться, а я никогда не видела, чтобы Каро заставляла кого-то смеяться.

– Спасибо, малыш. Я люблю тебя больше, чем Каро. Девочка хихикнула.

– Интересно, а мистер Викершем тоже здесь? – спросила Рейн, когда они шли к двери.

– Ага, – ответила Сэм. – Он, бабуля, тетя Ранди и Каро. Все на террасе. Мы скажем им прямо сейчас? Я хочу посмотреть.

– Нет, детка. Это исключительно для взрослых. А скорее, только для меня. – Он взял Рейн за руку. – Ты не против ненадолго спрятаться?

– Нет. Правда, мне хотелось бы посмотреть на лицо Каролины при моем появлении, но это было бы не очень любезно. Не стоит оскорблять ее больше, чем необходимо.

Мейсон поцеловал ее в щеку.

– Значит, ты лучше воспитана, чем я думал. Сэм, пожалуйста, отведи Рейн наверх. – Он усмехнулся. – Вы наверняка придумаете вдвоем что-нибудь веселенькое на выходные. Я приду за вами, как только все улажу, и мы сможем отпраздновать.