— Вы там же и работаете?

— Я удалился от дел. — Мужчина повесил голову. — С тех пор как умерла моя жена. У нас был маленький магазин, мы торговали рыбой.

— Рыбой! Чудесно. — Графиня просияла. — Обожаю рыбу. — О чем болтает этот тип? Минуту назад он говорил, что избавится от жены.

— О да, мы торговали самой разной рыбой: лещом, треской, тунцом, палтусом, пикшей, карпом, форелью, угрями...

— Как это, должно быть, увлекательно. — Взяв на заметку несколько новых названий рыб для будущих встреч с мистером Сиббером, графиня остановила Никама, прежде чем он перечислил всех морских и речных обитателей. — Я просто слюной истекаю при мысли о вашей изумительной рыбе. Но вернемся к вашей жене...

— Я не собираюсь говорить о своей жене с такими, как вы. — Лицо Никама помрачнело. — Вы никогда не поймете...

— Тогда давайте поговорим о Бекки. Мы тоже ее потеряли, Никам, и хотели бы знать, когда вы видели ее в последний раз?

— Это было... — Никам нахмурил брови, потирая переносицу большим и указательным пальцами. — Это было вчера. В предыдущий вечер она посетила праздник на «Причуде». Я видел, как она вышла отсюда и села на козлы кареты с парнем, который часто ее возит.

— С Джемми?

— Это он. Довольно приятный человек. Кажется, он какой-то ее родственник.

Графиня кивнула:

— Двоюродный брат.

— Нет, нет. Больше чем брат, я бы сказал.

— Не любовник, часом?

— Возьмите свои слова назад, мадам! — Никам вскочил. — Вы недостойная сплетница. Я не потерплю подобных выражений.

— Простите! — Графиня подняла руки. — Просто из-за ее недавнего брака с лордом Рейкуэллом...

— Этот брак, мадам, фикция. — Стоя у камина, Никам холодно смотрел на графиню. — Я точно знаю и абсолютно уверен, что моя Бекки никогда, никогда не выйдет замуж за такого мерзавца.

— Мистер Роупер! — Графиня подняла подрисованные брови. — Я была свидетельницей. Я лично присутствовала на церемонии.

— Нет, нет, нет, нет, нет и нет. — Никам Роупер поджал губы и решительно покачал головой. — Мне наверняка известно, что Бекки ни за что не вышла бы за этого человека даже под дулом пистолета.

— Любовь — странная вещь, мистер Роупер. Она бросает в объятия друг к другу самых неподходящих людей.

— Я слышал, как Бекки говорила этой бедной несчастной миссис Лукас, как сильно она его презирает. Они с миссис Лукас устроили заговор.

— Заговор? — Графиня подошла поближе. — Ребекка и Анна?

— О, понимаю! Вы об этом не знаете. — Он с непринужденным видом уселся на стул. — Тогда я обладаю над вами властью. Теперь вы будете меня слушать.

— Что за заговор?

— Насколько я понял, он каким-то образом связан с доходом миссис Лукас.

— С ее спектаклем-бенефисом?

— Думаю, да. — Никам Роупер пожал плечами. — Я слышал слово «доход».

— Где проходил этот разговор?

— Как-то вечером, несколько месяцев назад, они сидели на площади за стаканом эля. Немного раньше этот мерзавец уже пронесся по площади со своей шайкой, переворачивая лотки и бесчинствуя, как обычно. Я сидел рядом с актрисами и слышал, как они смеялись, предвкушая, как используют его в своих целях. Выставят круглым дураком и олухом перед его друзьями.

Вошли Годфри и Элпью с чайным подносом.

— Мистер Роупер рассказывает мне о своей рыбной лавке, Элпью.

Годфри расставил чашки и разлил чай, а Элпью положила сахар.

— Похоже, он вел чудесную жизнь в очаровательном домике рядом с Патерностер-роу со своей покойной милой женой.

— Пруденс. Она действительно была милой женщиной. — Никам взял чашку. — Это поистине удовольствие — находиться в кругу поклонников великой Бекки. Вы видели ее в «Прямодушном»? У нее там была великолепная роль Фиделии, которая без конца издевается над своим возлюбленным.

— Вы это видели, — проговорил Годфри. — Я только читал. Но знаю, что она была восхитительна.

— О да. — Никам отхлебнул чаю. — Это была ее лучшая роль. Я наслаждался сценой, где она пирует с матросами. Она очень похоже изображала моряка. Но с другой стороны, Бекки — знаток в этом деле. О морской жизни ей известно не понаслышке.

Элпью и графиня прыснули чаем в чашки.

— Какое отношение Ребекка Монтегю имеет к морским делам?

— Но вы же наверняка знаете. — Никам озадаченно посмотрел на них. — Ее родители связаны с морем.

— С морем?..

— Ее отец был адвокатом...

— Нет. Оба по морской части. Отец был боцманом, а мать отвечала на корабле за продовольствие.

Графиня и Элпью одновременно воскликнули:

— Боцман!

— Поставщик продовольствия!

— Да. Из Лаймхауса. Они так гордятся дочерью.

Поднявшись, графиня в упор посмотрела на Никама.

— Откуда вам это известно?

— Почти каждое воскресенье она туда ездила. Джемми возил Бекки и обедал с ее родителями. Иногда я брал кружку или две пива в таверне по соседству с их скромным домиком и разговаривал с местными жителями. Все они знают Бекки.

На следующее утро Элпью постучала в коттедж при конюшне, в котором жил кучер герцогини де Пигаль. Подкупив его пакетиком чая и пообещав еще, графиня, Годфри, Элпью и Никам разместились в большой карете герцогини и отправились в долгое путешествие до квартала Лаймхаус.

— Мы уже в Шотландии? — крикнула графиня, когда они отъехали на полмили от Тауэра. Она вслух читала надписи на каменных столбах, отмечавших мили. — Рэдклифф-хай-вей, Экзекъюшн-док, Уоппинг-Уолл... Никогда не слышала о таких местах. Кучер знает, куда мы едем?

— Не волнуйтесь, графиня. — Никам выглянул из кареты. — Бекки всегда ездила именно этим путем.

На Шедуэлском рынке слышались крики торговок:

— Кильки, мидии, свиные ножки, серый горох и печеные бараньи головы.

— Слава Богу, мы здесь не едим, — промолвила графиня, обмахиваясь веером и глазея в окно. — Мы углубляемся в дебри сельской местности, Элпью. Я это чувствую.

— Нет, мадам. Уверяю вас, Лаймхаус находится на самой восточной окраине столицы.

— Что это было? — вскрикнула графиня, хватаясь за кожаную ручку, когда колеса кареты перевалились через какую-то большую кучу. — Собака?

— Нет, мадам. Просто здесь очень плохие дороги.

— Безобразие! — Графиня упала на сиденье. — По-моему, вы сказали, что мы едем не в деревню?

Пока они, подпрыгивая, катили по Грейвел-лейн, Элпью не на шутку переживала за карету. Ей совсем не хотелось возиться с графиней, если карета перевернется или потеряет колесо в этих суровых краях. Не улыбалась ей и перспектива искать деньги на вытаскивание и починку кареты. Одна покраска будет стоит целое состояние, не говоря уже о подновлении гербов на дверцах.

Карета покачнулась и опасно накренилась, прежде чем обрести равновесие. Кучер выругался. Элпью высунула голову:

— Все в порядке?

Он указал на проехавшую мимо карету.

— Женщина правит! — проворчал он. — Едет посередине дороги. И слишком быстро.

Элпью проводила взглядом быстро удалявшуюся в сторону Лондона облезлую старую карету и вернулась на свое место.

Чем дальше на восток, тем дома вдоль дороги становились все беднее и беднее. Женщины с младенцами на руках разглядывали катившую мимо них элегантную карету.

— Посмотри на их удивленные лица, Элпью, — обратила внимание графиня. — Можно подумать, они никогда раньше не видели герцогской кареты. Мы словно яркая звезда, только что появившаяся на востоке.

Карета остановилась, затем резко свернула влево — они подъехали к речным верфям.

— Мы уже на месте? — Графиня как будто задерживала дыхание.

— Осталось совсем немного, — сказал Никам.

Графиня с ворчанием бросила на Годфри грозный взгляд.

— Я больше ни минуты не вынесу этой вони! — воскликнула она, разворачивая веер.

— Не смотрите на меня, — попросил Годфри, пиная Элпью.

Графиня принялась лихорадочно обмахиваться.

— Во имя неба, что может так вонять?

— Да что угодно, — ответил Никам. — Дубильные мастерские, пивоварни Шедуэлла или печи для сушки известняка в Лаймхаусе...