— Вы так уверены, мадам, что этот Валентин Верниш невиновен? Он там находился, не мог доказать свою непричастность, и у стражи могли возникнуть веские основания для его задержания.

— Элпью, ты прекрасно знаешь, что у стражи столько же шансов задержать настоящего убийцу, как у меня — выиграть в лотерею. Кроме того, я слышала слова жены пристава. Арестуют пришлого — не важно, виновен он или нет.

— Зачем им это делать?

— Откуда я знаю? Может, хотят продемонстрировать свое рвение? Или продать свой жалкий домишко, который, напомню, стоит прямо за углом от места преступления, и не хотят, чтобы цена на него упала. Или, возможно, пристав добивается повышения по службе. — Графиня собрала все обрывки бумаги. — Кстати, а что нужно было от тебя Ричу?

— Он пригласил меня играть на сцене.

— На сцене, подумать только! — Из-за книги Годфри раздалось презрительное фырканье. — И у тебя появится множество воздыхателей, преследующих тебя... Не думаю.

— Не понимаю, почему Элпью не может добиться большого успеха. У нее есть обаяние, хорошая фигура...

— Вы думаете о той потаскухе, Нэлл Гуин. В наши дни все изменилось. Чтобы стать актрисой сегодня, женщина должна обладать открытой душой, чтобы воспринять и передать образы Страстей в мозг, а затем, используя соответствующие уголки мозга, суметь выразить их внешне. Так здесь говорится... — Он ткнул пальцем в другую лежавшую рядом книгу.

— Спасибо, Годфри. — Графиня накинула плащ. — Идем, Элпью. Оставим этого человека с его фантастическими размышлениями о природе драмы в современном обществе.

Дверь в квартиру Ребекки открылась почти сразу же, как они постучали. При виде их у Сары вытянулось лицо.

— Что вам нужно?

— Мистрис Монтегю здесь? — На руках графиня, как младенца, держала Рыжика. — Мы бы хотели вернуть собаку.

— Вы знаете, что ее здесь нет. — Девушка преградила им путь.

Элпью отстранила ее.

— Тогда ты не станешь возражать, если мы здесь осмотримся. — Она направилась прямиком в гостиную. Было ясно, что в доме кто-то находится. В канделябрах горели свечи, а на столе поджидали два винных бокала.

Элпью прошла в столовую. Ящик с чаем стоял на прежнем месте. Элпью подняла крышку. Он по-прежнему был полон чая. Она открыла буфет. Как и прежде, он был заставлен бутылками бренди.

— Значит, мистрис Монтегю не возвращалась? — Она повернулась к девушке, которая с вызывающим видом стояла в дверях.

— Я ее не видела.

Графиня опустила песика на пол, и он побежал по коридору, толкнул мордочкой дверцу и проскользнула в комнату. Графиня последовала за ним и оказалась в спальне Ребекки. Кровать была застелена, в бра тоже горели свечи. Собачонка прыгала, стремясь забраться на высокую, под балдахином кровать.

— Кто здесь спал?

Подбежав, девушка попыталась захлопнуть дверь.

— Никто.

— Какая причуда — жечь лучшие восковые свечи в пустой спальне!

— Ну ладно, — сказала девица. — Признаюсь. Это я. И что? Раз ее нет, я буду спать где захочу.

— В это время дня? — Графиня подняла брови. — А если мистрис Монтегю застанет тебя здесь?

— Мне плевать, что думает мистрис Монтегю. Надеюсь никогда больше не видеть ее надменной физиономии.

— Ты же не можешь продолжать жить в ее квартире с таким отношением. Поверь, она вернется.

— Пусть возвращается. Я к тому времени уже уеду.

— Уедешь?

— Послезавтра я покину эту страну навсегда.

— Навсегда! — Графиня вздела бровь, и светлая пыль так и посыпалась на ее декольте. — Надо же!

— Да! Я уезжаю в прекрасный Новый Свет, в Америку. И буду жить, как знатная дама, у меня будут сотни акров плантаций — сахарных, табачных и картофельных, и я буду есть самый разный картофель — сладкий, кислый, толченый и даже маниоку. И все это будет расти сразу за дверью моего маленького домика в прериях Нью-Йорка.

— Идем, Элпью! — Графиня поняла, что ничего не добьется от этой скверной девчонки, кроме нелепых фантазий, и направилась к двери. — Если твоя хозяйка свяжется с тобой, прежде чем ты устремишься к новой жизни в качестве члена привилегированного общества, не будешь ли так любезна передать, что мне нужно с ней поговорить?

— Ни в какое религиозное общество я не вступаю! — отрезала девушка. — Я выхожу замуж.

Дойдя до выхода, графиня остановилась. Перед ней, с обратной стороны двери, висел на крючке зеленый бархатный плащ. Непослушными пальцами графиня ощупала застежку, потом повернула плащ, чтобы рассмотреть пуговицы.

— Точно такие же! — пробормотала она.

Вверху, у воротника, там, где когда-то находилась пуговица, ткань была надорвана. Графиня повернулась и в висевшем на стене зеркале увидела лицо наблюдавшей за ней девушки.

— Что это вы делаете? — Сара попыталась вырвать плащ. — Шарите по карманам?

— Чей он?

— А вы как думаете? — Девушка картинно вздохнула. — Моей хозяйки, конечно.

— А кого ты ждешь? — Стоявшая позади нее Элпью указала на стол в гостиной. — Полагаю, кто-то зайдет к тебе на бокал вина? Это не она, случайно?

— Нет, не она... — Девушка резко повернулась к Элпью, сообразив, что чуть не попалась в ловушку. — Никто.

— Ты всегда пьешь из двух бокалов сразу, да?

— Если вы не уберетесь... — Сара распахнула дверь. — Я позову констебля, и вас выдворят.

Спускаясь по лестнице, графиня приложила к губам палец. На улице они посмотрели вверх. Сара выглядывала в окно.

— Не останавливаемся, — сказала графиня.

Сыщицы завернули за угол, подождали немного в маленьком дворике и вернулись.

Они подошли как раз вовремя, чтобы увидеть темную фигуру высокого мужчины, поднимавшегося через две ступеньки.

Женщины переглянулись.

— Кто бы мог подумать? — Элпью посмотрела ему вслед. — Синьор Лампоне!

— Служанки как будто совсем не в его вкусе, — заметила графиня. — Мне всегда казалось, что у итальянцев более изысканный вкус. В конце концов, их страна дала миру Данте и Леонардо да Винчи.

— Ну да, — отозвалась Элпью. — И Лукрецию Борджиа.

В доме Рейкуэлла их сразу провели к хозяину. Он сидел, уставясь в огонь и вертя в руке бокал с бренди.

— А, две пройдохи! Где моя жена?

— Я бы сказала, что вы еще довольно молоды, чтобы жениться, можно сказать, мальчик. — Графиня протянула к огню руки. — Большинство юношей вашего возраста хотят сначала отдать дань увлечениям молодости.

— В связи с чем, милорд, — вступила Элпью, — мы вас предостерегаем.

— И как вам это в голову пришло? — Рейкуэлл повернулся к Элпью, — Вы помогли ей бежать.

— У нас есть причины полагать, что ваша «жена» — убийца, милорд.

Рейкуэлл злобно, исподлобья посмотрел на них.

— Убийца?

Они кивнули.

— Убийца, говорите? — Вскочив с кресла, он схватил обеих женщин. — Тоже мне новость! Мы все считаем Ребекку убийцей Анны Лукас. И я больше других. Потому и сделал ее своей. Ибо женщинам не подобает убивать. И когда она начала вести себя не лучшим образом, я посчитал, что имею полное право прибрать к рукам ее состояние. — Он притянул их так близко, что графиня и Элпью почувствовали его влажное дыхание, отдающее бренди. — Если вы знаете, где она, лучше скажите мне сразу. Думаю, она, ни минуты не колеблясь, прирежет вас обеих, если вы встанете ей поперек дороги, точно так же, как избавилась от миссис Лукас, чтобы та не помешала ее грандиозному финансовому плану.

Элпью и графиня только глазами хлопали под столь суровым натиском. Рейкуэлл отпустил их.

— Вижу, вы ничего не знаете. Убирайтесь!

Не успела за женщинами закрыться дверь, как они услышали звук разбившегося об нее бокала.

Во Флитской тюрьме им довольно скоро удалось вызвать мистера Верниша к зарешеченному окошку. Мимо прошел мальчишка-факельщик, и в мечущемся пламени его факела графиня сразу же увидела затаившийся в глазах Верниша ужас.

— Я этого не делал. Правда, мадам. Я не убивал Анну Лукас.