Кэм одной рукой схватился за волосы Габи и потянул что есть силы. Свободной рукой он обхватил девушку за талию. Когда, кашляя и задыхаясь, Габриель оказалась на поверхности, облегчение горячей волной прошло по его телу. Кэм выкрикнул ее имя, но ветер украл его, как только оно сорвалось с губ. Нельзя было терять ни минуты, некогда было проверять, в каком состоянии девушка. Она была жива, и сейчас значение имело только это. Потом еще будет время, чтобы подумать о парализующем отчаянии, охватившем его, когда он потерял Габриель из виду, въехав в бурлящую пену. Потом герцог вспомнит ту ночь в тюрьме Аббей и такое же уничтожающее чувство потери, что испытал тогда. Сейчас Кэм думал только о Габриель. Герцог втащил девушку на спину коня и надежно спрятал ее от стихии в своих объятиях. Легкое прикосновение шпор к бокам скакуна, и нервное животное повернулось, тихо заржало и поскакало прочь, каждым длинным прыжком унося седоков все дальше от хищных волн.

Габриель ощутила под собой знакомое движение лошади и облегченно всхлипнула. Постепенно девушка стала осознавать, что ее обнимают сильные руки. Руки Кэма, подумала Габриель и сильнее прижалась к герцогу, как будто могла спрятаться у него внутри. Кэм обнял ее крепче, и девушка стала тихонько плакать, уткнувшись ему в грудь.

Габриель не скоро подняла голову. Конь замедлил шаг и вскоре совсем остановился. Сверкая глазами, Кэм смотрел на девушку.

– Я… я должна была бежать, – слабо произнесла Габриель.

– Зачем? – в его голосе не было ни уступчивости, ни нежности.

Габриель покачала головой.

– Я должна была попробовать.

– Зачем?

Она не находила, что ответить.

– Я… я не знаю.

– Не из-за этого ли, Габриель? – недобро спросил он. – Не из-за этого ли ты хотела сбежать от меня? – и его губы слились с ее губами.

Габриель чувствовала, как на них льется дождь. Она ощущала движения лошади, беспокойно переступавшей с ноги на ногу. Слышала рев прибоя. Чувствовала соль морских брызг. А потом Габи перестала ощущать что-либо, кроме Кэма и его пылающего тела. Над ними сгустилась темнота.

Кэм утратил контроль над собой в ту секунду, когда решил, что потерял Габриель. Он знал, что сможет взять себя в руки. Но не сейчас. Он не хотел этого. Ему было все равно, даже если Габриель испугается до полусмерти. Она заслужила того, чтобы испугаться. Она заставила его пройти сквозь ад. Разве Габи не понимала, что делала с ним?

Его охватили ярость и желание, заставляя дрожать всем телом. Кэм впивался в губы Габриель, мял стальными руками ее маленькое дрожащее тело. Он почувствовал ее руки у себя на затылке. Они ласкали его, смягчали его еле сдерживаемые эмоции. Габриель боялась его. Прекрасно. Он заставит ее бояться еще сильнее. Герцог отклонил ее голову и погрузился в губы девушки, отдаваясь страсти. Страсть мужчины, говорил его поцелуй, безгранична и ненасытна. И, Бог свидетель, теперь Габриель испытает это в полной мере.

Кэм не был нежным. Но грубость его ласк ни на минуту не ввела Габриель в заблуждение. Он был на пределе, и она понимала это. Она чувствовала вкус отчаяния на его языке, чувствовала вкус страстного желания. И хотя прежде Габриель не знала, что такое мужская страсть, дикое желание на губах Кэма не напугало ее, а скорее привело в движение какую-то пружину в ее существе, ждавшую этого момента. Герцог затягивал Габи в ту темную чувственную пучину, которую обещал его взгляд с первой их встречи. Он топил ее в чувствах. Странно, но Габи ничуть не боялась. Разве что на несколько минут ей захотелось ответить на его требовательный поцелуй, предложить себя в качестве утоления тех бурлящих эмоций, которые вызвала ее опрометчивая попытка бегства.

Сдавалась. Она сдавалась ему. Он хотел взять ее здесь, на песке. Кэм не обращал внимания на дождь и неистовый ветер, круживший в сумасшедшем вихре. Колбурн не хотел давать своей пленнице времени опомниться. Он не собирался позволить ей передумать.

Кэм оторвался от губ Габриель и стал покрывать ее лицо горячими поцелуями. Только тогда он заметил, что Габриель неудержимо дрожит. Кэм почувствовал укоры совести.

– Боже мой, что я делаю? У тебя же шок, – срывающимся голосом произнес герцог и прижал девушку к себе, защищая ее своим телом. Не говоря больше ни слова, он погнал коня вперед.

Габриель не стала исправлять его ошибку. Достаточно было ощущать тепло его объятий. Ее сердце вырывалось из груди, кровь пульсировала с бешеной скоростью. Габриель начала узнавать симптомы: не опасность, но Кэм. Или это одно и то же? И с каких это пор она начала называть англичанина Кэмом? Он был ее врагом. Так говорил разум. Но сердце наотрез отказывалось принимать этот довод.

Когда они въехали во двор замка, Бетси подняли с постели и Габриель была поручена заботам камеристки. А потом слуги и стража узнали своего господина с такой стороны, о существовании которой и не подозревали. Герцог неистовствовал, осыпая прислугу угрозами и упреками за вопиющую беззаботность по отношению к безопасности ее светлости. Служанки и лакеи, которые с удивлением пришли так поздно в парадный зал по приказу господина, чудесным образом скрылись в щелях стен, когда герцог, чья сдержанность стала почти легендарной, обрушил на них поток брани.

Бетси с круглыми от удивления глазами провела Габриель в ее комнату, быстро наполнила ванну и стала готовить Габриель ко сну. Девушка почти не говорила с камеристкой. Габриель чувствовала себя жалкой, понимая, что лишилась расположения всех обитателей Данрадена. Если раньше люди Кэма были постоянно начеку, то после событий сегодняшней ночи можно было не сомневаться, что они не будут спускать с нее глаз.

Когда вошел Кэм, Габриель сидела, свернувшись калачиком, в огромном кресле рядом с горящм камином и послушно пила маленькими глоточками бренди из бокала, который ей вручила Бетси. Герцог промок насквозь. В руке он держал пеньковый канат.

– Оставь нас, – коротко приказал Кэм камеристке.

В его глазах горел огонек, исключавший всякие пререкания. Бетси прижала к груди мокрые полотенца, поклонилась и направилась к двери.

– Секунду! – крикнул Кэм и указал на кучу мокрой мужской одежды, валявшуюся на полу. – Избавься от этого, Бетси. Ее светлости это больше не понадобится.

Когда Бетси удалилась, Кэм повернул ключ в замке и небрежно прислонился к двери.

– И куда же, интересно, ты собиралась? – обыденно спросил он, протягивая Габи веревку.

Габриель, шатаясь, встала на ноги. То мгновение, когда она хотела отдать ему все, давно прошло. Тогда на нее давило чувство благодарности, объясняла себе девушка. С тех пор у нее было время подумать. Да, он спас ей жизнь. Но нужно начинать с того, что если бы он не похищал ее, то ей бы не пришлось идти на такой огромный риск.

– Я жду ответа, – подчеркнуто вежливо сказал Кэм.

Это был человек, которого она знала. Англичанин. Ее тюремщик. Ее враг, с трудом напомнила себе Габриель.

– Во Францию, – ответила она, вскинув голову.

– Во Францию, – передразнил ее герцог. – Прошу прощения. Не знал, что ты так превосходно плаваешь. Или, быть может, ты собиралась отрастить крылья и перелететь двадцать с лишним миль воды, разделяющие наши страны? Конечно, – сказал он, бросая веревку, – у ангелов ведь есть крылья. Как же я не подумал об этом?

Кэм глубоко вдохнул, не спуская глаз с Габриель, и совершенно серьезно продолжил:

– Считаю своим долгом предупредить: я собираюсь обрезать твои крылья, Ангел.

Это же обещание появилось во взгляде герцога. На губах заиграла чувственная улыбка. Габриель не задумывалась о том, правильно ли она поступает. Ее действия были чисто рефлекторными. Девушка бросилась к кровати и судорожно стала нащупывать что-то под матрасом. Когда она повернулась лицом к Кэму, в руках у нее был кухонный нож, припрятанный как раз для такого случая. Габриель угрожающе подняла свое оружие.