Возникла пауза. Орки мрачно переваривали полученную информацию. Наконец, Орог нарушил молчание:

– Есть идеи, что эти отличные воины забыли в моих горах?

– Кажется, брат, ты забыл вбить межевые знаки. Вот и поперли все, кому не лень.

– Захлопни пасть, чудовище. НОРМАЛЬНЫЕ идеи есть?

– Кстати, – добавил Шенгар. – Кое-кто из Леденящей Смерти утверждает, что видел ушастиков в большом отряде.

– Тандегрэн был среди них? – встрепенулся эльф.

– Конечно, посреди битвы они внимательно разглядели и запомнили каждого нападавшего, – съязвил Шенгар. – Они и в том не совсем уверены, что ушастики действительно были. Но если это так… То, по-моему, отлично объясняет появление дагаров.

– Не совсем, – отозвался Ришнар. – Не в обычаях длинноухих звать наемников.

– Похоже, без языка не обойтись, – подвел итоги Орог. – Брат, ты готов к очередному подвигу?

– Тебе как – честно или вежливо?

– Я бы отправил кого-нибудь еще. Но ты – лучший охотник, которого я знаю. Если кто и сможет пробраться к ним в лагерь и захватить пленного, так это ты.

– Так я твоей песенке и поверил! Просто ты решил погубить будущего алхимика в моем лице и постоянно дергаешь по всяким глупостям.

– Да, правда. Как мы без еще одной вонючей дряни проживем! Я просто хочу получить от тебя побольше пользы, пока очередным взрывом тебе все пальцы не поотрывало.

– Ну ладно, брат, – недобро прищурился Шенгар. – Запомни свои слова хорошенько. Я еще затолкаю их обратно в твою поганую глотку!.. Ладно, Творец с тобой. Притащу я тебе языка.

Легкими летящими шагами Нириэль поднималась на вершину скалы. «Матерь Звезд, – думала она, – как же хорошо!»

Подставив лицо свежему ветру, она жадно впитывала забытые ощущения мира, где над головой раскинулось голубое небо, а не холодный каменный свод. Где щебечут птицы, плывут облака. Светит солнце и шумит трава. Где можно наконец-то представить себя свободной.

К сожалению, только представить. Прямо позади умиротворяющую синеву неба портила темная фигура орочьего часового.

– И это ты называешь «поговорить наедине»! – с горькой усмешкой сказала эльфийка.

– Он все равно ничего не услышит, – неуклюже оправдался Ривендор. – Слух урук-хаев хуже нашего, ты ведь знаешь.

– Да, конечно. Кому, как не тебе знать урук-хаев лучше всего!

– И ты тоже! Думаешь как все они! – укоризненно воскликнул эльф. – «Предатель всего народа, трусливый перебежчик Ривендор!» Давай же, скажи мне это!

– Нет… Прости. Я не хотела… Просто я так устала в этой проклятой каменной клетке!

С того самого дня, как остатки поискового отряда оказались в плену у орков, Нириэль и Алангор присоединились к своим сородичам, и положение их мало отличалось от положения других эльфов. Шенгар, правда, довольно прозрачно намекал на прощание, что у них есть возможность выбора, но Алангор с возмущением отверг его предложение, а она… Разве могла она поступить иначе, чем отправиться вместе с любимым?

Больше у Нириэль не было возможности пообщаться с вождями урук-хаев: такая беседа разрушила бы всю легенду о том, что до появления второго отряда они томились в тяжком плену. Орки, охранявшие пленников, тоже не отличались многословностью. Мир резко сомкнулся до пределов единственной запертой комнаты в глубинах рудника. О событиях, творящихся извне, оставалось лишь догадываться.

Время тянулось невыносимо. Порой Нириэль казалось, что лучше бы ей выдали кирку и отправили рубить рудную породу, как это делали остальные пленники (за исключением слепого художника, разумеется). По ее ощущениям, прошли десятилетия с тех пор, как она попала под землю. Оказалось – десять месяцев. Для эльфа, способного прожить века, это должно выглядеть кратким мигом. Почему же они кажутся ей безвозвратно, преступно упущенными?

– По крайней мере, – вздохнул Ривендор, – орки поступили явно лучше, чем мы когда-то обошлись с Шенгаром.

– Расскажи это тем, кто работает в руднике, – гневно отозвалась Нириэль и тотчас же подумала виновато: «Зачем я продолжаю его цеплять? Ему и так должно быть крайне тяжело!»

В прежние времена Ривендор наверняка принялся бы с жаром спорить, обижаться, доказывать, что она не права. Сейчас он просто отвернулся и негромко сказал:

– Возможно. Я хотел с тобой поговорить, но если ты этого не желаешь… Так тому и быть.

– Я… Не обращай на меня внимание, честное слово. Мне не хотелось тебя обидеть.

– Я понял. Просто… Миры наши слишком разошлись. Дорога назад отрезана для меня окончательно. Да и я не стремлюсь туда, знаешь ли.

– Ты сильно изменился.

– Предатель и перебежчик… Они недалеки от истины. В душе я уже не совсем эльф. То, что мы с тобой уже не понимаем друг друга – закономерно. Но осталась одна вещь, которая связывает нас до сих пор. Белондар.

– Из-за него ты затеял этот разговор?

– Да. Я хотел кое о чем попросить тебя. Не знаю, насколько тебе известно происходящее вне пещеры…

– Мне ничего не известно! – горячо перебила Нириэль. – Расскажи, ради Светлого Творца! Мы находимся в полном неведении! От этого с ума можно сойти!

– Не знаю, насколько я вправе. Если в общих чертах – мы на грани большой войны. Удастся ли затушить это пламя, пока оно не разошлось в огромный пожар? Я очень на то надеюсь.

С содроганием Нириэль подумала, что быть пленником в военное время куда более опасно, нежели заложником в мирное. Не окажется ли решение разделить участь сородичей роковым? Несколько мгновений Ривендор молчал, затем продолжил:

– Если откроется правда об участии Шенгара в убийстве принца, большого кровопролития точно не избежать.

– Не беспокойся. Я буду молчать.

– Именно об этом я хотел тебя попросить. Возможно, пути наши более не пересекутся. Поклянись, что никогда и ни при каких обстоятельствах не откроешь этой тайны!

– Не говори так! Светлый Творец, конечно же мы еще увидимся, и не раз! Я же знаю, что ты никакой не предатель! Лишь нелепые обстоятельства… Которые я сама и спровоцировала! Матерь Звезд, я виновата за то, что ты оказался в безвыходном положении!

– Просто поклянись, Нириэль. Это будет лучше любых извинений. И не бери на себя лишнего.

– Хорошо. Если это так важно для тебя, я клянусь. Правду о том, кто нанес принцу смертельный удар, я не открою никогда. Во имя Светлого Творца.

Напряженное выражение, не сходящее с лица Ривендора, разом сменилось облегчением.

– Благодарю тебя, сестренка. Теперь я спокоен.

– А я теперь нет, – вздохнула Нириэль. – У меня плохое предчувствие. Почему-то мне кажется, что нас, помимо воли, вовлекает в события такого масштаба, что жизнь одного ничего не значит по сравнению с ними.

– Похоже на то, – пожал плечами Ривендор.

– Нет, ты СЛИШКОМ изменился! Как можно быть таким равнодушным?! Почему все это происходит с нами? Почему должны быть две противоборствующие стороны, и принадлежность тебя к одной из них определена заранее? Я вовсе не желаю зла нашему народу. Но Мардок, Шенгар, его брат, другие урук-хаи – почему они должны быть нашими врагами?

– Быть может, все еще обойдется. Еще не поздно договориться. Орки не хотят войны. Для эльфов это тоже не самый желательный вариант.

– Будем надеяться на то. Светлый Творец, я еще думала, что безвестие пробуждает тревогу! Но от таких новостей стало еще хуже!

– Будем надеяться, – механически повторил Ривендор. – Тебе надо вернуться до того, как придут остальные из рудника.

– Ты прав, – согласилась Нириэль.

Дышащая холодом пасть пещеры показалась эльфийке воротами к Тропам Тьмы, куда попадают после смерти слуги Темного Лорда. Сколько еще времени пройдет перед тем, как ей снова удастся увидеть небо и солнце? И придется ли их увидеть вообще? Нириэль старалась не думать об этом, но зловещие мысли не сдавались так просто. Сердце эльфийки тяготило предчувствие неумолимой беды. «Быть может, все еще обойдется». Просто расшалились нервы.