Благополучно миновав тронный зал, они выбрались на плоскую каменную плиту, о которой говорил Орог. Опасения насчет того, что эльф выбьется из сил, и его придется волочь на веревке, не оправдались: Эльвидар даже не слишком запыхался по пути.

На берегу эльф первым делом принялся отжимать воду из длинных шелковистых волос.

– Этот приток уже недалеко? – поинтересовался он.

– Шагов двести, не больше, – ответил Орог, – но только мы туда не пойдем.

– Разве мы не собираемся убраться как можно дальше от проклятого Черного Солнца?

– Надеюсь, ты не забыл наш уговор по поводу гномов и их пещер? Эти «большие печи» – брошенные гномьи домницы. К ним можно спуститься у водопада. Наверняка там есть сообщение с другими подземельями.

– Мы идем туда прямо сейчас?! – ужаснулся Эльвидар.

– Не стоит терять время. Я знаю, что вы, ушастые, тоже умеете долго обходиться без пищи и сна.

– Но…

– В твоих же интересах ничего от меня не скрывать. Сделай, как мы уговорились, и я лично позабочусь о твоей безопасности.

Эльф выловил из тайных глубин своей изодранной одежды половинку изящного гребня и начал расчесывать волосы. Воины Черного Солнца побрезговали этой «слишком эльфовской» вещицей, только сломали на две части, которые Эльвидар бережно сохранил.

– Значит, я должен поверить, что ты позволишь мне уйти после того, как с моей помощью наладишь здесь выплавку металла? – спросил он. – Я вижу, ты не менее хитроумен, чем этот подлец Ришнар. Разве ты отпустишь кого-то, способного выдать врагу местоположение рудника? Орог счел подобное сравнение комплиментом.

– Уйти – не позволю, – честно признался он. – Но могу обеспечить существование куда приятнее жизни в яме… или на цепи. Даю тебе слово. К тому же, тайны со временем становятся всеобщим достоянием. Эльфийская жизнь длинна, и ты наверняка доживешь до момента, когда сокрытие рудника потеряет смысл. Тогда у меня не будет причин удерживать тебя.

– Другого выбора все равно нет, – покорно вздохнул эльф, убирая гребень.

«Любой из наших воинов рассмеялся бы и плюнул в лицо на такое предложение», – подумал Орог, но вслух ничего не сказал. Эльвидар оказался третьим эльфом, с которым ему пришлось общаться. И, в отличие от первых двух, он совершенно не вызывал к себе симпатий.

Шум водопада, многократно усиленный эхом пещеры, начал заглушать звуки задолго до того, как смутное пятно розоватого света показалось впереди. Орог, для которого этот грохот был мучительно громким, бросил взгляд на эльфа и увидел, чтот тот просто корчится от боли, зажав уши руками.

Наконец, они выбрались на узкую площадку над залом. Тоннель перестал усиливать звук, и переносить шум стало легче.

Орог уже видел раньше величественную картину гномьей архитектуры, но она все так же поражала его своим масштабом. Эльф замер в полном восхищении, забыв на некоторое время о том, как и для чего оказался в этом зале.

– Алангор был прав, что так хотел сюда попасть, – прошептал он. – Какая бесподобная красота!

Грандиозное зрелище оказалось стимулом, до самого дна всколыхнувшим его истерзанную страхом душу. Как в тот момент, когда невиданный порыв заставил его выдать тайну Ришнара и Барги, что-то внутри сжалось и сказало «сейчас».

Огромный урук-хай, порождение ночного кошмара, великан с могучими мышцами и хвостом черных волос на затылке, жестами показывал, что надо спускаться вниз. Его желтые глаза светились зловещим огнем, а безобразные клыки сверкали в кровожадной усмешке. Что значит обещание, данное орку?

Впервые в жизни Эльвидар почувствовал признательность учителю фехтования, которого, до встречи с орками, считал страшнейшим извергом, какого могла послать судьба. Но только благодаря настойчивости и жесткости учителя, сейчас он не задумывался, что и как делать. Обычно Эльвидару не хватало смелости, чтобы как следует применить на практике полученные уроки. Но сейчас невиданный душевный порыв смел все барьеры. Тренированное тело привычно расслабилось и устремилось вперед упругой лозой, способной поспорить силой удара с копытами рыцарского коня.

Мгновением раньше эльф скинул с пояса веревку, узлы на которой ослабил еще во время отдыха. А глупый орк, наверное, вовсю потешался над «длинноухим», не способным прожить и дня без заботы о внешности.

Урук-хай понял все. Только увернуться он уже не успевал. Даже отклонить корпус, чтобы принять удар по касательной.

В грохоте и шуме водопада нельзя было услышать плеск, с которым тяжелая туша шлепнулась в реку.

Эльвидар приземлился на бок у самой кромки воды и быстро откатился в сторону.

Несколько мгновений орк пытался удержаться, схватившись за острый камень на краю пропасти, но течение оказалось сильнее. Страшные когти отчаянно царапнули по мокрой скале и исчезли в облаке водяной пены.

Эльф успел взглянуть вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как лопасти потрепанного водяного колеса выносят упавшее тело. Бурлящий поток создавал иллюзию того, что орк еще шевелится – а может, это и правда было так. Но когда темное пятно снова показалось ниже по течению, враг уже выглядел совершенно безжизненным.

Шенгар был искренне польщен масштабом явившейся делегации. Не считая Нириэль, целых пять эльфов выстроились напротив решетки. При том, что разговаривать из всей компании собирался только один, остальных можно было считать охраной.

Он послал лучезарную улыбку давнему знакомому с фингалом. Эльф поспешил отвернуться, но острые края ушей – Шенгар видел это совершенно точно – приобрели ярко-малиновый оттенок.

Еще один ушастый показался ему знакомым. По мечу, висящему на поясе справа можно было решить, что длинноухий – левша. Но охотник знал настоящую причину: брошенный им нож пропорол эльфу правое плечо, и тот оказался вынужден пользоваться другой рукой.

За главного был среднего роста худощавый эльф с волнистыми каштановыми волосами и жестким взглядом очень темных глаз. Шенгар видел его впервые.

Длинноухие никогда не имели склонности к полноте, но этот отличался особенной тощестью. Ввалившиеся щеки и острые черты худого лица играли на опасной грани между эльфийской красотой и несомненным уродством. Шенгару показалось, что по возрасту он старше остальных.

– Это правда, что тебе известно о судьбе нашего товарища? – спросил тощий.

Его голос оказался под стать внешности, такой же острый и колючий. На человеческом языке он говорил чисто, без всякого акцента. Из всех известных Шенгару эльфов только Роэтур мог похвастаться столь совершенным владением чужого языка: Алангор чирикал за целую стаю воробьев, и даже Нириэль говорила так, словно в речь ее вплеталось пение птиц и журчание горного ручья.

– Художник, который мечтал найти гномьи подземелья? – усмехнулся Шенгар, с первых слов называя признаки, отметающие любые сомнения.

– Где он, и каким образом тебе стало это известно?

Вода и сушеные фрукты, принесенные Нириэль, вернули немного сил, чтобы не упасть в грязь лицом (в самом прямом смысле) перед всей этой кучей длинноухих. Шенгар знал точно: хоть в бреду, хоть полуобмороке, он нашел бы в себе запас прочности не показать врагу беспомощности своего состояния. И все же он был сильно благодарен эльфийке за заботу, позволившую ему не думать сейчас о том, как бы не завалиться на бок от слабости.

– Где? В пещере, – сообщил охотник столь же честную, сколь бесполезную информацию. Пещер в Лесистых горах хватало с лишком. – А известно мне потому, что сам его туда приволок.

– Что ты сделал с ним, отродье?! – вскричал один из незнакомых эльфов, но тут же замолк под суровым взглядом каштановолосого. Шенгар решил, что это хороший повод испортить тощему стройную картинку единоличного допроса. Он широко улыбнулся:

– Вы думаете, это ходячее несчастье не в силах навредить себе само? Тут уже не выдержала Нириэль.

– Ради всего святого, скажи хотя бы что с ним! – в прекрасных глазах эльфийки дрожали слезы.