— Беги. Под окном спальни плоская крыша.

Он, улыбаясь, покачал головой. Шанталь пришла в ярость.

— Идиот. Они убьют тебя. Через десять минут тыстанешь утопленником в водах старой гавани.

— Было бы очень любезно с твоей стороны подумать об этом раньше, моя любовь, — ответил Томас ласково.

Она обернулась к нему так, как будто хотела его ударить, и закричала:

— Не говори глупости сейчас. Послышался стук в дверь.

— Открой, — сказал Томас.

Шанталь прижала руки к груди и не шевельнулась. Стук в дверь превратился в грохот. Мужской голос, который Томас узнал, приказал:

— Откройте дверь, или мы ее выломаем.

«Милый, старый Сименон, — подумал Томас, — все такая же горячая голова». Он отстранил дрожащую Шанталь и прошел в переднюю. Дверь сотрясалась от ударов. Томас повернул ключ. Она раскрылась, насколько это позволяла цепочка. В образовавшуюся щель просунулись нога и пистолет. Томас наступил на ноги со всей тяжестью своего тела и нажал на ствол пистолета, выталкивая его.

— Я хотел бы попросить вас, господин полковник, освободить щель, — проговорил он.

— Это у вас не пройдет, — кричал Сименон по ту сторону двери. — Сейчас же откройте, иначе буду стрелять.

— Пока ваши нога и рука здесь, я не могу откинуть цепочку.

После некоторого промедления нога и пистолет исчезли. Томас открыл дверь. В следующее мгновение он почувство вал ствол пистолета у своего живота, и героический полковник появился перед ним. Кончики его усов торчали, как пики, благородная голова с римским носом была гордо откинута назад. Томас подумал, глядя на него: «Бедняга, он так и не наладил свои денежные дела, все тот же старый поношенный костюм», — и вслух произнес:

— Какая радость, господин полковник. Как поживаете? Что поделывает наша прекрасная Мими?

Не разжимая губ от презрения, полковник процедил:

— Ваша игра окончена, грязный предатель!

— Если вам не доставит большого труда, прижмите пистолет, пожалуйста, в какое-либо другое место, в грудь, например. Я, видите ли, только что отужинал.

— Через тридцать минут у вас вообще не будет никаких ощущений, свинья, — ответил взбешенный Сименон.

Второй человек вошел в квартиру. Большого роста, элегантный, с седыми усами и умными глазами. Воротник пальто поднят, руки в карманах, во рту сигарета — Мориц Дебре.

— Добрый вечер, — поприветствовал его Томас. — Я предполагал, что вы где-то поблизости, когда Шанталь назвала мне мелодию. Как поживаете, майор?

Дебре не ответил и кивнул на дверь. Сименон прошептал:

— Полковник Дебре, а не майор.

В это мгновение раздался дикий крик, заставивший всех обернуться. Напружинившись, как кошка перед прыжком, в передней появилась Шанталь, сжимая в руке малайский кинжал. В ярости она кричала: «Вон, или я убью вас обоих. Не трогайте Жана!» Сименон испуганно отступил назад. Томас, глядя на него, подумал: «Время научило его. Он уже не такой идиотский герой, какой был при захвате немцами Парижа» — и громко сказал:

— Оставь, Шанталь. Ты же сама обещала предать меня.

Она стала еще яростнее, голос ее звучал жестко:

— Мне наплевать на это обещание. Я вела себя как дура, но сейчас я хочу все исправить.

— Знаком ли тебе сырой подвал с крысами? Они запрячут тебя туда, глупая лгунья.

— Мне все равно. Я еще ни разу не предавала человека. Спрячься за меня, Жан, и беги в спальню.

Она подошла вплотную к Томасу. Томас ударил ее, применив прием каратэ. Шанталь вскрикнула от боли и упала. Кинжал вылетел из ее рук и вонзился в дверь. Томас взял свое пальто и шляпу, вытащил кинжал из доски и передал его Дебре.

— Вы можете понять, как больно мне ударить женщину. Но в этом случае я не мог поступить иначе. Пойдемте, господа.

Дебре согласно кивнул головой. Сименон, пропустив Томаса вперед, пошел за ним.

Шанталь, как зверь, запертый в клетке, осталась одна. От ярости ее начало трясти, она бессильно упала на ковер и стала кричать. Наконец, она поднялась и поплелась в комнату. Пластинка доиграла, и игла ритмично пощелкивала в бороздках. Шанталь схватила граммофон и швырнула его об стену.

В эту самую страшную ночь своей жизни она не сомкнула глаз. Шанталь ворочалась с боку на бок беспокойно, с раненой совестью и сомнениями. Она предала возлюбленного и виновна в его смерти, так как была убеждена, что Сименон и Дебре убьют Томаса. В утренних сумерках Шанталь впала в забытье. Разбудил ее сильный мужской голос, напевавший мелодию «Я страстно люблю тебя», сильно фальшивя при этом. С тяжелой головой и телом, налитым свинцом, она поднялась. «Сошла с ума, я сошла с ума, — думала Шанталь. — Я слышу его голос, голос мертвого, о Боже, я потеряла разум. Жан! — закричала она. Никакого ответа. Она выскочила из спальни. — Вон, вон из этого дома!»

Дверь в ванную была открыта. В ней мылся Томас.

— Жан!

— Доброе утро, бестия, — ответил Томас. Почти падая, она подошла к нему:

— Как, что ты делаешь здесь?

— Пытаюсь намылить спину. Может быть, ты будешь любезна и поможешь мне это сделать?

— Но… Я не понимаю, что ты хочешь сказать? Они ведь тебя застрелили. Ты мертв.

— Если бы я был мертвым, я бы не пытался намылить себе спину, что за бессмыслицу ты несешь.

Он дал ей мыло.

— Расскажи мне немедленно, что случилось? Угрожающе тихо Томас ответил:

— Положи мыло на место. После этого ты получишь порку. Видит Бог, до сих пор я не бил ни одну женщину. Но с тобой я нарушу мои святые принципы. Мой мне спину, пока я окончательно не рассвирепел.

Шанталь с восхищением рассматривала его.

— Понемногу я понимаю, как надо с тобой обращаться, — проговорил Томас, улыбаясь.

— Что произошло, Жан? — спросила она тихо. — Расскажи мне.

— Надо говорить: «Расскажи, пожалуйста».

— Пожалуйста, Жан, пожалуйста!

— Уже звучит лучше. Потри выше, левее, сильнее. Итак, после того как эти двое увели меня, мы поехали…

Сименон и Дебре повезли Томаса в гавань. Ледяной ветер продувал насквозь узкие переулки старых кварталов Марселя. На улицах не было ни души. Дебре вел машину. Сименон занял место рядом с Томасом, держа пистолет в руке. Все молчали. У «Санитарного инспектора» Дебре повернул направо к Тулузскому спуску и проехал мимо собора Святого Бенедикта в направлении площади Джульетты. Черную, застывшую в темноте громаду рынка он объехал по бульвару де Дюнкерк. «Форд» пересек железнодорожные рельсы и остановился у мола «А». «Выходи!» — скомандовал Сименон. Томас не спеша вылез из салона автомашины. Его охватил осенний снежный шторм. Пахло рыбой. Редкие фонари раскачивались на ветру. Раздалась сирена корабля. В руках у Дебре был пистолет. Он махнул им. Томас двинулся в указанном направлении. Темная вода поблескивала в лучах луны, на небольших волнах отсвечивали пенные гребешки. Позади себя Томас слышал шаги полковников. «Хоть бы они не споткнулись, ведь пальцы у них на спусковых крючках. В таких случаях может легко произойти непоправимое». Трое все дальше удалялись по молу в сторону моря. «Кто здесь упадет в воду, очень долго останется необнаруженным», — пронеслось в голове Томаса. «Стоять!» — скомандовал Сименон. Томас остановился. «Кругом», — услышал Томас голос Дебре и повернулся лицом к французам. На башне кафедрального собора Марселя пробили часы. В это мгновение заговорил Сименон. «Уже без четверти одиннадцать, шеф. Мы должны спешить. В одиннадцать нас ждет мадам». Томас перевел дыхание, на его лице вновь появилась улыбка облегчения, и он деликатно закашлял, когда услышал голос одного полковника, обозвавшего другого полковника круглым идиотом.

— Не злитесь на него, он хотел, как лучше, — обратился Томас к Дебре. — Сименон однажды поставил меня в крайне тяжелое положение перед одним немецким обер—лейтенантом. И все же он отличный парень. — При этих словах Томас похлопал пораженного Сименона по плечу. Дебре спрятал свой пистолет и отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

— Кроме того, господа, я сразу понял, что вы хотите меня сильно запугать и таким образом заставить меня снова работать на вас.