На дальнем севере и западе ситуация была несколько иной. Здесь новоприбывшие латенские кельты оставили совсем мало следов Р-кельтских названий. Может быть, отчасти виной тому последующее заселение этих областей ирландцами и викингами, но, тем не менее, Джексон считал, что контраст достаточно силен, чтобы полагать, что «те, кто переселился на северо-запад, почти полностью забыли свою кельтскую речь и стали говорить на языке местных жителей эпохи бронзового века, которые, очевидно, составляли основную массу населения под властью кельтской аристократии»[7].

Все это помогает совершенно по-новому взглянуть на взаимоотношения кельтских переселенцев и местных жителей в последние века до нашей эры и в первые века нашей эры в обеих культурных зонах. Однако мы должны иметь в виду, что, если лингвистические данные вряд ли сильно изменятся и к тому же занимают свое, независимое положение в общей картине, сведения, даваемые нам археологией, на которую мы пытаемся наложить результаты этого языкового анализа, гораздо менее стабильны. Уже было высказано предположение, что появление в Шотландии кельтов, говоривших на галло-бриттском языке, может быть связано с археологическими данными (которых становится все больше и больше), доказывающими, что около 500 года до н. э. между восточной Шотландией и континентальными кельтами эпохи гальштата существовали определенные контакты.

Большинство пиктских надписей раннего Средневековья написаны, как кажется, на языке более древнего населения. По большей части они написаны ирландским огамическим алфавитом. Огам – это весьма формализованная система письма, при которой на ребре камня делаются короткие насечки; каждая буква обозначается конкретным числом насечек, сделанных под определенным углом. Пикты, возможно, узнали об этом алфавите от скоттов Дал Риады. Разновидность огама, которую они использовали, заставляет думать, что к пиктам он попал примерно в VIII веке. Чтение и толкование этих надписей всегда было предметом ожесточенных споров, однако точка зрения К.Х. Джексона, согласно которой это – осмысленные личные имена, представляется на сегодняшний день преобладающей. «Непонятность» этих надписей вызвана, несомненно, тем, что они содержат необычные личные имена. Другая существенная трудность может быть в том, что неиндоевропейский язык пиктов вообще никогда не был письменным.

Рассказывая книжную легенду о происхождении пиктов, Беда[8] пишет: «Если возникает сомнение, они выбирают короля скорее из наследников по женской линии, чем по мужской, и этот обычай, как известно, сохраняется у пиктов и по сей день». Сама легенда не имеет никакой исторической ценности, однако замечание Беды показывает, что матрилинейное наследование существовало у пиктов и в VIII столетии. Его уточнение «если возникает сомнение» мы вполне может отбросить: фактически он, видимо, хотел сказать «когда трон оказывается пустым».

Сравнение с независимым источником – ирландскими анналами – показывает, что список пиктских королей представляет собой список правителей этого народа в хронологической последовательности. В нем мы не найдем случаев наследования сыновей отцам, за исключением самое большее двух примеров, и то в самом конце. Однако братья постоянно наследуют друг другу. Такой порядок, конечно, мог быть прерван могущественными узурпаторами, однако сыновья незаконно занявшего трон сына короля наследниками обычно не становились.

Поскольку у других кельтских народов такой системы не наблюдается, она, скорее всего, была унаследована от местного населения бронзового века.

То, что говорят античные авторы о сексуальной жизни пиктов, предполагает, что у северных племен существовал какой-то вид многобрачия[9]. Наследование по женской линии могло быть принято просто в виде решения практической проблемы доказательства отцовства, но при этом многобрачие всегда могло сопровождать наследование по женской линии, служа своего рода поддержкой религиозного и законодательного табу, запрещавшего сыновьям наследовать отцам.

Странно, что в раннесредневековых источниках нет никаких указаний на то, как церковь относилась к брачным обычаям пиктов. Хотя источники достаточно скудны, от Адамнана[10] или Беды можно было бы ожидать каких-то замечаний по этому вопросу, если пикты действительно вели себя чрезвычайно распущенно. После обращения в христианство полигамию у пиктов, какой бы ограниченной она ни была, терпеть не стали бы[11]. Однако наследование по женской линии может сохраняться даже в обществе, где принято единобрачие. В этом случае особую важность приобретают браки сестры и дочери короля.

Если в обществе принята полиандрия (многомужество) или просто полигамия (многобрачие), то личность отца нового короля могла быть неясна. Однако с появлением христианства такое незнание было уже невозможно. Именно в этом могут лежать корни другого приписываемого пиктам обычая – экзогамии, когда брачного партнера выбирали в другом племени. В исторический период есть только два доказанных примера экзогамии, однако соседнее королевство Дал Риада могло постоянно снабжать пиктов иностранными принцами и такие смешанные браки, как это часто утверждают, могли подорвать пиктское единство. Тем не менее бесспорных доказательств того, что пиктское общество было экзогамным, пока нет.

Античных писателей поражала не только неразборчивость пиктов в половых связях, но и принятый у них обычай татуировки. Недавний анализ этих материалов доктором Норой Чэдвик показывает, что лишь очень немногие из этих сообщений являются независимыми друг от друга и что за каждым из них лежит очень мало сведений, полученных из первых рук. Доктор Чэдвик предположила, что, возможно, представление о татуированных пиктах принадлежит к области «чудес, которые римляне и жители Александрии любили рассказывать о варварах, которых они завоевали». Одним словом, это всего лишь небылицы, плод вырождения классической традиции. Пример такого отношения можно видеть на исполненном в классическом стиле рисунке Джона Уайта, где изображен удивительным образом татуированный пикт.

Здесь само римское название – пикты[12] – становится частью традиции, поскольку это просто латинское прилагательное, а не латинизация не имеющего никакого смысла местного названия. Называя этот народ «пиктами», римляне должны были иметь в виду, что пикты каким-то образом себя раскрашивали. Здесь следует принять во внимание и более древнее название – притены. Это северная форма имени *Pritani, которым обозначались жители южной Британии еще в начале железного века. Оно означает «люди рисунков» и, скорее всего, относится именно к татуировке или рисункам – обычай, возможно унаследованный от более древнего населения. Обычай мог попасть на север во время переселения, о котором рассказывалось выше.

Хотя данные на этот счет довольно смутные, сопоставление античной традиции, хотя и расцвеченной фантастическими деталями, с информацией, которая содержится в самих названиях притены и пикты, позволяет предполагать, что северные племена до самого IV века н. э. носили татуировку.

Как мы уже видели, у нас есть данные, что четыре племени, которые на карте Птолемея занимают центр Шотландии, образовали две конфедерации. Кроме того, очевидно, что в начале периода римского господства каледонии и меаты считали себя совершенно независимыми друг от друга. Ясно и то, что римляне делали все от них зависящее, чтобы сохранить эту раздробленность. Тем не менее к концу III столетия пикты стали действовать совместно и, кроме того – в союзе со скоттами. Кульминацией этого движения к военному (если не политическому) единству стал великий грабительский поход 367 года, когда пикты, скотты, франки и саксы одновременно напали на Британию. В конце IV века Аммиан Марцеллин все еще писал, что пикты состоят из двух народов, однако к середине VI мы видим вполне исторического короля всех пиктов – Бриде, сына Маэлкона.