В добавление к мечу и кинжалам, имевшим вспомогательное значение, любимым оружием кавалериста была пика. Наряду с согнутой посадкой, характерной для нового, очень мобильного, способа верховой езды, возник еще один способ езды: с пикой. Она имела от 10 до 14 футов в длину, но была легкая и тонкая, а ее металлический наконечник имел форму бриллианта или оливкового листа. Всадник мог атаковать, держа древко на уровне груди; он мог держать его ниже, на уровне бедра, параллельно скачущему коню, выставив вперед большой палец, как бы указывая направление удара; или он мог наносить колющие удары в направлении сверху вниз. Любого способа было достаточно, чтобы пронзить стеганые защитные куртки индейцев.

Иногда говорят, что победу испанцев обеспечило им их огнестрельное оружие. Это не так. В ходе завоевательных походов иногда стреляли из аркебуз, но их было слишком мало, и они не играли значительной роли, разве что производили сильнейший психологический эффект своими выстрелами. Не было ничего удивительного в том, что использовали мало аркебуз. Кавалеристы презирали их, считая оружием, недостойным джентльмена, так что завоевание целиком легло на плечи всадников. Аркебузы были громоздкими, от 3 до 5 футов в длину, им часто требовалась опора у конца ствола. Их было трудно заряжать: отмеренный заряд пороха нужно было засыпать в дуло, а затем положить пулю. А выстрелить из аркебузы было еще труднее: порох через дырочку вел к основному заряду, а его нужно было поджигать при помощи фитиля. Воины, вооруженные аркебузами, обвязывали вокруг себя или вокруг своего оружия свернутый кольцами фитиль, похожий на длинную веревку; его они поджигали, ударяя кремнем о трут. На зажженный конец фитиля нужно было дуть, прежде чем прикладывать его к пороху. В результате более поздних нововведений появился изогнутый в форме буквы S кусочек металла, который немного ускорял процесс, прижимая фитиль к пороху. Но до появления кремневого ружья должно было пройти еще почти столетие.

Во время завоевания использовались арбалеты, но опять же ограниченно. Это оружие было изобретено для того, чтобы иметь возможность выпускать стрелу с достаточной скоростью, позволяющей пробить доспехи, но удар достигался за счет легкости или быстроты. Стальной лук нужно было сгибать механическим способом либо при помощи системы блоков, либо оттягивая его назад через целый ряд трещоток при помощи специального колесика. Это был трудоемкий процесс: нужно было направить оружие вниз, упереть его в землю и тянуть тетиву вверх. Выпущенная в цель, металлическая арбалетная стрела при попадании убивала любого индейца, но это неуклюжее оружие не произвело на них большого впечатления, так как оно часто давало осечку или ломалось.

Что могли выставить воины Кискиса против такого вооружения? Все их оружие было из бронзового века, и они были лишены воображения при использовании металла. Они просто копировали то, что они делали из камня, и бронза их оружия, к сожалению, проигрывала по сравнению с испанской сталью. Они пользовались разнообразными дубинками и булавами, массивными, тяжелыми палицами из древесины какой-то твердой пальмы, растущей в джунглях, и меньшего размера боевыми топориками, которыми они разбивали врагам головы и которые назывались «чампи». У них были каменные или бронзовые набалдашники либо в форме простого шара, либо они были украшены звездчатыми остриями. Такие набалдашники можно встретить в музеях или в коллекциях памятников материальной культуры инков. У некоторых дубинок большего размера были лезвия на манер ножа мясника. Почти все те испанские солдаты и их кони, которые были ранены, получили свои ранения от таких дубинок. Но редко когда случалось, чтобы этим библейским оружием был убит закованный в броню испанец, наносящий сильные рубящие и колющие удары, сидя на коне.

Местные жители были более ловкими в метании. Высокогорные племена предпочитали пращу, которая представляла собой ремень, сделанный из шерсти или волокон, длиной 2–4 фута. Его складывали вдвое и в середину помещали метательный снаряд, обычно камень размером с яблоко. Ремень раскручивали над головой, а затем один его конец отпускали. Камень, пущенный из пращи, попадал в свою цель со смертельной силой и точностью. Прибрежные племена использовали приспособления для метания копий, острия которых они закаляли в огне. Самым эффективным оружием против кавалерии был длинный лук, но он редко использовался в армии инков. Лесные индейцы применяли луки и стрелы так же, как и в настоящее время. Для их производства в лесах было много гибких и упругих деревьев, а в густых лесных зарослях стрелы были идеальным оружием для попадания в цель. Всякий раз, когда армия инков вела боевые действия вблизи лесов Амазонки, они могли пополнять свои ряды за счет отрядов беспощадных лучников из лесных племен, но инкам не удавалось с пользой применять это прекрасное оружие в горах.

Воин армии инков являл собой великолепное зрелище. Он был одет в обычное мужское платье в виде туники длиной до колен и напоминал римского или греческого солдата или средневекового пажа. Его тунику часто украшал узорчатый бордюр и золотой или бронзовый диск под названием «канипу», который располагался посередине груди и спины. Под коленями и на лодыжках воина была надета яркая шерстяная бахрома, а верхушку его шлема часто украшал гребень из перьев. Сами шлемы выглядели как толстые шерстяные шапки, а также их делали из тростника или дерева. Многие солдаты носили стеганые доспехи, похожие на ацтекские «эскаупили». Помимо этого единственной защитой воина был круглый щит, который делали из твердой древесины пальмы чонта и носили на спине, в то время как маленький щит воин держал в руках. Эти щиты добавляли колорита инкам, когда они выстраивались в линию фронта, так как деревянные основы щитов у них были покрыты тканями или тканями и перьями, и с каждого свисал козырек, весь украшенный магическими рисунками и символами.

После поражения в яростном бою у Куско воины армии Кискиса пали духом. Пока испанцы проводили беспокойную ночь на холме над городом, индейцы оставили свои костры в лагере гореть, а сами ускользнули в темноту. К тому времени, когда занялась заря, армия Кискиса уже исчезла. «На следующее утро с первыми лучами зари губернатор построил пехоту и кавалерию и выступил, чтобы войти в Куско. Они тщательно соблюдали боевой порядок и были настороже, так как были уверены, что враг нападет на них по дороге. Но никто не появился. И таким образом губернатор со своими людьми вошел в великий город Куско без боя, не встретив дальнейшего сопротивления, а случилось это в час торжественной мессы в субботу 15 ноября 1533 года».

В день, когда испанцы так жестоко расправились с Чалкучимой, в поле их зрения попала новая чрезвычайно важная персона. На горном склоне выше Вилькаконги появился в сопровождении 2 или 3 орехонов индейский принц Манко. Он приблизился к колонне всадников и представился губернатору Писарро. К своей радости, испанцы узнали, что этот Манко был «сыном Уайна-Капака, а также величайшим и знатнейшим господином в стране, <…> человеком, которому по праву досталась во владение вся эта провинция и которого все вожди хотели видеть своим господином». Манко было почти двадцать лет, но он выглядел как мальчик; на нем была «туника и желтый хлопчатобумажный плащ». «Он был вечным беглецом», «постоянно спасаясь бегством от людей Атауальпы, чтобы не дать им себя убить. Он пришел совсем один, покинутый всеми, и выглядел как обыкновенный индеец».

Мастера-каменщики за работой

И Писарро, и Манко, вероятно, решили, что эта встреча им была послана самими небесами. Появление непобедимых чужестранцев означало для Манко конец постоянному бегству от попыток Кискиса истребить род Уаскара. Солдаты Писарро были единственной силой, которая могла избавить Куско от оккупационной армии китонцев и поднять самого Манко на трон его отца. Что же касается Писарро, то неожиданное появление Манко подарило ему сговорчивого правителя, которого он искал с тех самых пор, как безвременно скончался Тупак Уальпа. Это означало, что испанцы могли войти в Куско, куда они так стремились, как освободители, приведя с собой принца, которого местные племена горячо желали видеть своим правителем. Сын Манко позже писал, что принц обнял Писарро, сошедшего с лошади. «И они вдвоем, мой отец и губернатор, заключили союз». Эта ситуация воодушевила Писарро на красноречивое выступление. Он уверил Манко: «Должно быть, ты понимаешь, что я прибыл сюда из Хаухи ни для чего иного, как <…> освободить вас от рабства, в которое вас ввергли люди из Кито. Зная, какие обиды они причиняют вам, я пожелал прийти и положить им конец <…> и освободить народ Куско от их тирании». Секретарь Писарро Педро Санчо объяснил очевидное: «Губернатор дал ему все эти обещания исключительно из желания сделать ему приятное, <…> и этот касик остался совершенно доволен. И те, кто пришел вместе с ним, тоже». И спустя два дня после этой первой встречи Манко въехал в город Куско вместе со своими испанскими союзниками.