– Иисусе, Гарри. – Она встала со стороны моей пострадавшей ноги и поддерживала меня, пока я хромал в каюту. – Двигайся. Надо тебя согреть.

– Ну так что? – спросил я ее, пока она помогала мне. – Как насчет этого? Я должен отдать этот меч кому-то, кому он нужен для дела.

Она усадила меня на одно из многоместных нераздельных сидений в каюте судна. Потом серьезно и быстро глянула на меч. Потом покачала головой и сказала спокойно:

– У меня есть работа.

Я слабо улыбнулся и закрыл глаза.

– Я знал, что ты скажешь так.

– Заткнись, Гарри.

– Хорошо, – сказал я.

И так и сделал. В течение многих часов. Это было великолепно.

Глава 46

Я проснулся утром, накрытый двумя стегаными одеялами и кучей каких-то попон. Задняя скамья на Водомерке раскладывалась в относительно удобную койку. Керосиновый обогреватель, на другой стороне каюты, был включен. Грел он не очень сильно, но достаточно, чтобы окна запотели.

Болело все тело. Отходняк после отключения боли был таким же тяжелым, как я и предполагал. Я попытался успокоить себя тем, что, по сравнению с остальным, это было скорее развлечением, чем проблемой. Похоже, у меня не очень получилось. Я зарычал, выругался, и, наконец, набрался достаточно храбрости, чтобы встать и выбраться из-под одеял. Я пошел в ванную – хотя на лодке, я думаю, ее называют «гальюн» по какой-то дурацкой причине – и к тому времени, когда я, как зомби, выбрался оттуда, Томас уже ждал меня в каюте. Он засунул сотовый в карман, вид его был очень серьезным.

– Гарри, – спросил он, – Как ты?

Я предложил ему отправиться в эротическое путешествие.

– Лучше, чем я ожидал, – сказал он, удивленно приподняв бровь.

Я хмыкнул и добавил:

– Спасибо.

Он хрюкнул. На том и закончили.

– Пошли. В машине тебя кофе ждет.

– Доверяю себя в твои руки, – сказал я.

– Отлично. В следующий раз я тебя в воде оставлю.

Я со стоном натянул свой плащ.

– Я уже почти желаю, чтоб ты так и сделал. Монета? Меч?

– Внизу, в безопасности. Тебе они нужны?

Я мотнул головой.

– Пусть пока там полежат.

Я пошел за ним к грузовику, хромая на поврежденное колено. По пути я понял, что кто-то, видимо еще вечером, слегка почистил меня и наложил новые повязки на ногу и на множество царапин и синяков, которые я даже не заметил. Одежда на мне тоже была чистой. Томас. Он ничего не сказал об этом, а я не спрашивал. Мы – братья.

Мы залезли в видавший виды хаммер, и я увидел бумажный стаканчик с кофе, лежащий рядом с коричневой бумажной коробкой. Я взял кофе, кинул сахара и сливок, размешал и начал пить. Затем заглянул в коробку. Пончик. Я ухватил его.

Томас начал заводить машину, но замер, увидев пончик.

– Эй, – удивился он, – это, к черту, откуда?

Я откусил еще раз. Пончик. В белой глазури. Еще теплый. С горячим кофе. Настоящий рай. Я загадочно взглянул на брата и снова откусил.

– Боже, – вздохнул он, заводя грузовик, – ты даже мелочи не хочешь объяснять, да?

– Это как наркотик, – сказал я с набитым ртом.

Я полностью сосредоточился на поглощении пончика, пока было время. Когда он закончился, и кофе тоже, я понял, почему так потакал себе. Похоже, это было единственное удовольствие, на которое я мог рассчитывать в ближайшее время.

Томас не сказал ничего о том, куда мы направлялись, или о том, как после прошлой ночи были дела у остальных.

Здание Строджера, новый госпиталь, заменивший комплекс Кук Каунти в качестве центра медицины Чикаго, стоял всего в нескольких метрах от старых зданий. Выглядел он как замок. Если закрыть глаза, то можно представить его стоящим, как какой-нибудь древний горный бастион, на защите граждан Чикаго от болезней и зла мира.

Если, конечно, у них достаточно большая страховка.

Закончив с кофе, я решил, что слишком пессимистично смотрю на вещи.

Мы с Томасом прошли к отделению интенсивной терапии. Он остановился в холле.

– Люччио согласовывает информацию, а я немного что знаю. Но там Молли внутри. Она тебе расскажет остальное.

– Что тебе известно? – спросил я.

– Майкл плох, – ответил он, – последнее, что я слышал, что он все еще на операции. Они там дожидаются результатов. Я думаю, что пули прошли снизу, и одна из них попала внутрь бронежилета. Рикошетила там, как пуля со смещенным центром внутри оловянной банки.

Я содрогнулся.

– Говорят, что в него попало только две или три пули, – продолжал Томас, – Но это чудо, что он вообще выжил. И они понятия не имеют, сможет ли он выздороветь. Саня особо не вдавался в подробности.

Я закрыл глаза.

– Слушай, – сказал Томас, – Мне тут не особо рады. Но если тебе нужно, я останусь.

Томас умалчивал об истинной причине. Моему брату было неуютно в больницах, и я был уверен, что выяснил почему: там было полно больных, раненых и просто стариков – т.е. тех животных, о которых инстинкты хищника говорили, что они самые слабые и, поэтому, самая простая добыча. Мой брат не любил напоминаний об этой стороне его личности. Он, возможно, ненавидел, что это происходит, но его инстинкты проявляли себя независимо от его желаний. Было бы пыткой держать его здесь.

– Не нужно, – сказал я. – Со мной все будет в порядке.

Он взглянул на меня исподлобья.

– Ладно, – сказал он через мгновение, – Мой номер ты знаешь. Звони; подброшу до дома.

– Спасибо.

На мгновение он положил руку на мою, затем повернулся, ссутулился, наклонил голову, чтобы волосы закрыли большую часть лица, и быстро пошел на выход.

Я прошел в отделение интенсивной терапии и отыскал зал ожиданий.

Молли сидела внутри вместе с Чэрити. Мать и дочь сидели рядом, держась за руки. Выглядели они напряженно и утомленно. На Чэрити были джинсы и одна из фланелевых рубашек Майкла. Ее волосы были собраны в хвост на затылке, и на ней совсем не было макияжа. Звонок из госпиталя вытащил ее из постели посреди ночи. Ее глаза смотрели вдаль, взгляд был отстраненным.

Ничего удивительного. Самый страшный кошмар ее жизни становился явью.

Они обернулись, когда я вошел, и выражения на их лицах были совершенно одинаковые: нейтральные, отстраненные, беспомощные.

– Гарри, – сказала Молли отсутствующим голосом.

– Привет, малыш, – ответил я.

Черити потребовалось время, чтобы обратить на меня внимание. Она посмотрела на стену, пару раз моргнула, и затем посмотрела на меня. Кивнула и промолчала.

– Я, ммм, – тихо пробормотал я.

Молли подняла руку, чтобы я перестал говорить. Я заткнулся.

– Так, – сказала она, – Дай мне собраться с мыслями. – Она закрыла глаза, нахмурилась, сосредотачиваясь и начала загибать пальцы с каждым предложением. -Люччио говорит, что Архив стабильна, но без сознания. Она дома у Мерфи и хочет поговорить с тобой. Мерфи просила передать, что с ее лицом все будет в порядке. Саня хочет поговорить с тобой наедине и как можно скорее, он в церкви Святой Марии.

Я махнул на все это рукой.

– Я займусь этим позже. Как твой отец?

– Тяжелая травма печени, – начала перечислять Черити невыразительным голосом, – Одна из почек повреждена, нужно удалять. Разрушено одно легкое. Позвоночник цел. Одно ребро раскололось на несколько частей. Таз сломан в двух местах. Повреждена нижняя челюсть. Субдуральная гематома. Повреждено одно глазное яблоко. Они еще не уверены – удастся ли спасти глаз. Говорят, поврежден мозг. Хотя они еще не уверены. -Она подняла глаза и снова начала смотреть вдаль, – Также повреждено сердце. Фрагментами сломанной кости. От ребра. – Она вздрогнула и закрыла глаза: – Его сердце. Повреждено его сердце.

Молли села рядом с матерью и обняла ее за плечи. Черити оперлась на нее, беззвучно плача.

Я не Рыцарь.

И не герой.

Герои держат свое слово.

– Молли, – сказал я тихо, – Прости.

Она посмотрела на меня и ее губы задрожали. Она тряхнула головой.

– О, Гарри.

– Я пойду, – сказал я.