Теперь Россия такова.

6 января 1858

Как по товарищу недавней нищеты

      Друзья терзаются живые,

Так плачу я о вас, заветные листы,

      Воспоминанья дорогие!..

Бывало, утомясь страдать и проклинать,

      Томим бесцельною тревогой,

Я с напряжением прочитывал опять

      Убогих тайн запас убогий.

В одних я уловлял участья краткий миг,

      В других какой-то смех притворный,

И все благословлял, и все в мечтах моих

      Хранил я долго и упорно.

Но  больше всех одно мне памятно... Оно

      Кругом исписано все было,..

Наместо подписи - чернильное пятно,

      Как бы стыдяся, имя скрыло;

Так много было в нем раскаянья и слез,

      Так мало слов и фразы шумной,

Что, помню, я и сам тоски не перенес

      И зарыдал над ним, безумный.

Кому же нужно ты, нескладное письмо,

      Зачем другой тобой владеет?

Кто разберет в тебе страдания клеймо

      И оценить тебя сумеет?

Хозяин новый твой не скажет ли, шутя,

      Что чувства в авторе глубоки,

Иль просто осмеет, как глупое дитя,

      Твои оплаканные  строки?..

Найду ли я тебя? Как знать! Пройдут года.

      Тебя вернет мне добрый гений...

Но как мы встретимся?.. Что буду я тогда,

      Затерянный  в глуши сомнений?

Быть может, как рука, писавшая тебя,

      Ты станешь чуждо мне с годами,

А может быть, опять, страдая и любя,

      Я оболью тебя слезами!..

Бог весть! Но та рука еще живет; на ней,

      Когда-то теплой и любимой,

Всей страсти, всей тоски, всей муки прежних дней

      Хранится след неизгладимый.

А  ты?.. Твой след пропал... Один в тиши ночной

      С пустой шкатулкою сижу я,

Сгоревшая свеча дрожит передо мной,

      И сердце замерло, тоскуя.

25 января 1858

Не осуждай меня холодной думой,

Не говори, что только тот страдал,

Кто в нищете влачил свой век угрюмый,

Кто жизни яд до капли выпивал.

А тот, кого едва не с колыбели

Тяжелое сомнение гнетет,

Кто пред собой не видит ясной цели

И день за днем безрадостно живет;

Кто навсегда утратил веру в счастье,

Томясь, молил отрады у людей

И не нашел желанного участья,

И потерял изменчивых друзей;

Чей скорбный стон, стесненный горький шепот

В тиши ночей мучительно звучал...

Ужели в том таиться должен ропот?

Ужели тот, о, Боже! не страдал!

12 марта 1858

Он прийти обещал до рассвета ко мне,

    Я томлюсь в ожидании бурном,

Уж  последние звезды горят в вышине,

    Погасая на небе лазурном.

Без конца эта ночь, еще долго мне ждать...

    Что за шорох? не он ли, о, Боже!

Я встаю, я бегу, я упала опять

    На мое одинокое ложе.

Близок день, над водою поднялся туман,

    Я сгорю от бесплодных мучений,

Но  вот щелкнул замок,- уж  теперь не обман,-

    Вот дрожа, заскрипели ступени...

Это он, это он, мой избранник любви,

    Еще  миг - он войдет, торжествуя...

О, как пламенны  будут лобзанья мои,

    О, как жарко его обниму я.

6 апреля 1858

Прости, прости, поэт! Раз, сам того не чая,

На музу ты надел причудливый убор;

Он был ей не к лицу, как вихорь - ночи мая,

      Как русской деве - томный взор!

Его заметила на музе величавой

Девчонка резвая, бежавшая за ней,

И стала хохотать, кривляяся лукаво

      Перед богинею  твоей.

Но строгая жена с улыбкою взирала

На хохот и прыжки дикарки молодой,

И, гордая, прошла и снова заблистала

      Неувядаемой красой.

        1858

С невольным трепетом я, помню, раз стоял

    Перед картиной безымянной.

Один  из Ангелов случайно пролетал

    У берегов земли туманной.

И что ж! на кроткий лик немая скорбь легла;

    В его очах недоуменье:

Не думал он  найти так много слез и зла

    Среди цветущего творенья!

Так Вам  настанет срок. На шумный жизни пир

    Пойдете тихими шагами...

Но он Вам  будет чужд, холодный этот мир,

    С его безумством и страстями!

Нет, пусть же лучше Вам не знать его; пускай

    Для Вас вся жизнь пройдет в покое,

Как покидаемый навеки Вами рай,

    Как Ваше детство золотое!

11 июня 1858

Гремела музыка, горели ярко свечи,

Вдвоем мы слушали, как шумный длился бал,

Твоя дрожала грудь, твои пылали плечи,

Так ласков голос был, так нежны были речи;

Но я в смущении не верил и молчал.

В тяжелый горький час последнего прощанья

С улыбкой на лице я пред тобой стоял,

Рвалася грудь моя от боли и страданья,

Печальна и бледна, ты жаждала признанья...

Но я в волнении томился и молчал.

Я ехал. Путь лежал передо мной широко...

Я думал о тебе, я все припоминал,

О, тут я понял все, я полюбил глубоко,

Я говорить хотел, но ты была далеко,

Но ветер выл кругом... я плакал и молчал.

22 июля 1858

Когда о смерти мысль приходит мне случайно,

Я не смущаюся ее глубокой тайной,

И, право, не крушусь, где сброшу этот прах,

        Напрасно  гибнущую  силу -

На пышном  ложе ли, в изгнаньи ли, в волнах,

Для похорон друзья сберутся ли уныло,

Напьются  ли они на тех похоронах

Иль неотпетого свезут меня в могилу,-

Мне это все равно... Но если. Боже мой!

Но если не всего меня разрушит тленье

И жизнь за гробом есть,- услышь мой стон больной,

    Услышь мое тревожное моленье!

Пусть я умру весной. Когда последний снег

Растает на полях и радостно на всех

        Пахнет дыханье  жизни новой,

Когда бессмертия постигну я мечту,

Дай мне перелететь опять на землю ту,

    Где я страдал так горько и сурово.

Дай мне хоть раз еще взглянуть на те поля,

Узнать, все так же ли вращается земля

        В своем величьи неизменном,

И те же ли там дни, и так же ли роса

Слетает по утрам на берег полусонный,

        И так же ль сини небеса,

        И так же ль рощи благовонны?

Когда ж умолкнет  все и тихо над землей

Зажжется свод небес далекими огнями,

Чрез волны облаков, облитые луной,

Я понесусь назад, неслышный и немой,

    Несметными  окутанный крылами.

    Навстречу мне деревья, задрожав,

    В последний раз пошлют свой ропот вечный,

Я буду понимать и шум глухой дубрав,

И трели соловья, и тихий шелест трав,

        И речки говор бесконечный.

И тем, по ком страдал я чувством молодым,

    Кого любил  с таким самозабвеньем,

    Явлюся  я... не другом их былым,

    Не призраком  могилы роковым,

Но грезой легкою, но тихим сновиденьем.

Я все им расскажу. Пускай хоть в этот час

    Они поймут, какой огонь свободный

В груди моей горел, и тлел он, и угас,

        Неоцененный  и бесплодный.

    Я им скажу, как я в былые дни

Из душной темноты напрасно к свету рвался,

        Как заблуждаются они,

        Как я до гроба заблуждался!

19 сентября 1858

Когда так радостно в объятиях твоих

Я забывал весь мир с его волненьем шумным,

О будущем тогда не думал я. В тот миг

Я полон был тобой да счастием безумным.

Но ты ушла. Один, покинутый тобой,

Я посмотрел кругом в восторге опьяненья,

И сердце в первый раз забилося тоской,

Как бы предчувствием далекого мученья.