– А я никогда особо ее не любила, – солгала Эммелина, повторив фразу, слышанную от других девушек, и сконфузилась, оттого что ей снова пришлось почему-то лгать. Но в присутствии миссис Басс она вечно была в состоянии готовности к обороне, и поэтому ложь прозвучала естественно, словно правда.
Все вокруг начинали уже подшучивать над тем, что Басс «цепляется» к Эммелине, а заодно и к Верне. Спрашивали, уж не сказала ли Эммелина чего-нибудь дерзкого, не натворила ли чего-то, о чем они знать не знают. Она только смеялась в ответ на такие вопросы и в душе радовалась, что мистер Магвайр всегда заставлял ее быть осторожной. Благодаря этому она во всяком случае точно знала, что миссис Басс наверняка не видела их никогда наедине.
Приближался день, когда она получит третье жалованье, а Верна – первое. Верне не нужно было отсылать домой деньги, но она решила не покупать сейчас шляпку, а подождать, пока и Эммелина сможет позволить себе такую обновку.
Они шли по направлению к водопадам. Весна еще не чувствовалась в воздухе, но было не так холодно, и хотя в этот вечер они припозднились, решено было все же не поворачивать, не дойдя до водопада.
– Вовсе тебе не нужно ждать, пока у меня будут деньги, – старалась Эммелина убедить Верну, чувствуя в то же время огромную благодарность.
– По справедливости мне бы надо ждать даже больше, чем тебе, ведь зарабатываю я меньше.
– Да что ты! – возразила Эммелина. – Все покупают шляпки сразу же по приезде. Они ведь совсем не такие и дорогие.
– Раз так, я куплю их для нас обеих, а ты отдашь деньги потом, когда сможешь.
– Ой, нет! На это я не могу согласиться.
Но то, что такая мысль пришла Верне в голову, было так здорово, что она импульсивно схватила подругу за руку, и они побежали, а потом, одним махом одолев весь остаток пути, остановились на своем обычном месте на мосту и принялись смотреть на пенящуюся воду. Зрелище завораживало, от него было сразу не оторваться, хотя и точила, пожалуй, мысль, что время тушения огней приближается.
– Хорошо было бы иметь нам с тобой маленький домик, вон там, – сказала вдруг Эммелина, указывая на пастбища за рекой вниз по течению. – Днем мы работали бы на фабрике, а вечером возвращались к себе и ужинали вдвоем.
– Но тогда нам пришлось бы и стряпать, – напомнила Верна.
– И отлично. Все было бы так, как дома.
– А я ненавижу жить дома, – спокойно сказала Верна.
– Ты шутишь! – воскликнула в изумлении Эммелина.
– Ничуть. – У Верны были густые каштановые волосы и яркий цвет лица; сейчас, на морозе, щеки у нее были точь-в-точь как редиски. – Дома работа вечно с тобой. А вот здесь днем, конечно же, тяжело, но когда возвращаешься в пансион, обслуживают тебя. Не ты стряпаешь, не ты моешь посуду. Да и работать не скучно: есть на кого посмотреть и с кем поболтать, но, главное, закончив работу, сразу уходишь, а не сидишь в тех же четырех стенах, соображая, что еще надо сделать.
От удивления Эммелина потеряла дар речи. Она чувствовала, что в словах подруги есть правда, и все же ей в голову не приходило, что на жизнь можно смотреть и так.
– И потом, возьми воскресенья, – продолжала Верна, как будто Эммелина спорила с ней. – Здесь у нас каждую неделю выходной, а дома никто и помыслить не может просидеть день без работы.
– Ты так говоришь, словно даже не хочешь и возвращаться домой, – сказала наконец Эммелина.
– Во всяком случае, не тороплюсь. Девушки, работающие на учете готовых тканей, получают три, а то и четыре доллара в неделю, и я добьюсь, чего захочу, если пробуду здесь достаточно долго.
– А как же твой жених?
Верна замялась.
– Ну, – сказала она наконец, – а почему бы и ему не приехать сюда? Кое-какая работа для мужчин на фабриках еще есть.
«Но если он не пожелает приехать?» – хотелось спросить Эммелине, но она промолчала, опасаясь, что вопрос прозвучит грубо. Однако Верна сама почувствовала его.
– Если он меня любит, приедет! – сказала она с непривычной для Эммелины горячностью. – Приедет. Потому что я туда – не вернусь.
Разговор так увлек обеих, что они позабыли о времени, и теперь, сколько могли, не шли, а бежали назад к пансиону. Но когда добрались, задыхающиеся и возбужденные, дверь была уже заперта. Эммелина тихонько постучалась – ответа не последовало. Она застучала сильнее и вдруг почувствовала, что ее охватил дикий страх. Месяц назад все было бы проще, но ведь теперь миссис Басс была так настроена против нее. Наконец хозяйка отперла, и что-то в ее облике навело Эммелину на мысль, что все то время, пока они стучали, она стояла за дверью.
– И где же это вы изволили шляться? Думаю, мне пора подать рапорт на вас обеих.
– Но мы просто гуляли, мэм, – сказала Верна, и в свете лампы, которую миссис Басс держала в руках, Эммелина увидела, что глаза у нее округлились от ужаса.
– Мы думали, что успеем вернуться вовремя, – подхватила Эммелина. – Мы посмотрели на часы на Мерримак-стрит, и нам показалось…
– Так, значит, вы все время были вместе? – спросила миссис Басс, глядя на Верну.
– Да, мэм, конечно, – пролепетала та.
Хорошенько отчитав девушек и прибавив, что еще одно опоздание – и она сразу же сообщит в Корпорацию, миссис Басс позволила им наконец отправиться наверх. Однако прежде чем они успели дойти до спальни, решила, что проявила излишнюю мягкость, и прокричала вслед, что весь остаток февраля и первую половину марта им запрещается выходить из дома после ужина.
Верна была рада-радехонька, считая, что им удалось отделаться легким испугом, а Эммелина просто сжималась от мысли, что не увидится теперь со Стивеном Магвайром, даже если он и придумает, как устроить свидание. Она до утра пролежала, не сомкнув глаз, и только что переполнявшие ее энергия и бодрость медленно перекипали в ярость на миссис Басс и в беспокойство, что мистер Магвайр рассердится, если она не сможет прийти, когда он позовет. Мучаясь тем, что скажет или подумает мистер Магвайр, она то успокаивала себя напоминанием, что наказание наложено меньше, чем на месяц, и очень может быть, за это время он все равно ничего не сумеет устроить, то приходила к злорадному выводу, что поделом ему, если свидание сорвется, ведь, откровенно говоря, он до сих пор не очень-то из кожи лез, чтобы его устроить, то вдруг отчетливо понимала: все это глупости – если он позовет ее, она придет, и никакие запреты не смогут этому помешать.
Но когда он наконец позвал ее, речь пошла вовсе не о свидании.
Это было в субботу. Он подошел к ней и сказал, что хотел бы поговорить в конце дня. Она кивнула, но с удивлением отметила, что он почти не заботится, слышит ли эти слова работающая рядом девушка. Когда все разошлись, он сказал ей, что в шлихтовальной острая нехватка рук. Оттуда ушли сразу трое, и поэтому он на какое-то время переведет ее вниз. Работу на новом месте она начнет с понедельника.
Не веря своим ушам, Эммелина молчала.
Она из самых проворных работниц, продолжал мистер Магвайр, пробовала уже работать на волочильне и очень легко научится навивать основу. Но дело даже не в этом, просто ей лучше пока уйти из ткацкой.
– Уйти из ткацкой?
Он кивнул.
– Я вас не понимаю.
– Нет-нет, понимаешь прекрасно, – сказал он уверенно. Но видно было, что он не в своей тарелке. – Сейчас в шлихтовальной нужны и навивальщицы, и шлихтовщицы. Но, к сожалению, нельзя стать шлихтовщицей, не поработав там хоть сколько-то. Но в любом случае, голубчик Эммелина, ты с первого дня получишь на новом месте на пятьдесят центов больше, чем здесь.
– И когда это будет?
– В понедельник, – терпеливо повторил он. – Я же сказал тебе: в понедельник. Быть навивальщицей нелегко, – продолжал он, помолчав. – Работа и в самом деле тяжелая. Но ведь ты не боишься тяжелой работы. Верно?
Она кивнула, хотя и не слушала его больше. Ясно было одно: в следующий раз, придя на фабрику, она уже не окажется в ткацкой.
