Стоит отметить, что автор повести Железников сперва написал сценарий и предложил его для постановки Киностудии имени Горького. Но Госкино запретило экранизацию, после чего писатель сделал из сценария повесть и издал ее книгой. Поэтому, когда он узнал, что Быков собирается экранизировать ее на «Мосфильме», скепсису писателя не было предела. Но случилось неожиданное: Быкову дали «добро». По его же словам, помогла ему чистая случайность. Вот его рассказ:
«Я «Чучело» получил случайно. Мне потребовалась рекомендация из райкома партии для поездки за границу. Бдительные райкомовские старички, которые проводили со мной собеседование, поинтересовались: а почему это вы, товарищ Быков, кино забросили? Отлыниваете? Тут я и выдал: рад, мол, работать, но не дают, лишают конституционного права на труд. Ветераны партии возмутились, сказали кому надо, и я запустился с «Чучелом»…»
И все же вызывает удивление, почему Госкино так легко согласилось запустить отринутый ранее сценарий: ведь в нем практически ничего не изменилось с тех пор, как он оказался за бортом сценарного портфеля Студии имени Горького. Однако, судя по всему, дело было в том, что изменилось само время. Как мы помним, в начале 1982 года из жизни ушел главный идеолог партии Михаил Суслов, и его кресло занял Юрий Андропов. Понимая, что на новом месте ему требуются неординарные шаги, чтобы завоевать симпатии либералов, он способствовал запуску не только «Чучела», но и ряда других проблемных фильмов (среди детско-юношеского кино это, к примеру, были «Пацаны» Динары Асановой).
Но вернемся к фильму Ролана Быкова.
Процесс производства будущего фильма был отнюдь не гладким, что вполне закономерно: Госкино хотя и разрешило постановку, но не собиралось целиком отдавать ее на откуп Быкову. Поэтому еще на стадии подготовительных работ между сторонами возникали разного рода трения. Все это явилось поводом к тому, чтобы 10 мая 1982 года Быков написал письмо на имя председателя Госкино Ф. Ермаша, где сетовал на следующие обстоятельства:
«Речь идет не о том, что я боюсь какой-то корректуры сценария. Я заранее согласен со всеми замечаниями, которые могут возникнуть, кроме тех, которые ставят под удар смысл картины и ее основные достоинства, одним словом, кроме тех, которые ведут к тому, чтобы запуск картины снова зашел в тупик. Ведь как-то так получилось, что вот уже восемь лет мне не дают ставить фильмов. Факт для меня, да и не только для меня, ничем не объяснимый. Я понимаю, что сейчас не время поднимать все эти вопросы. Но я выражаю естественное беспокойство, чтобы снова не возник «любой повод» для того, чтобы я не снимал…»
Это письмо возымело действие: Ермаш не только разрешил Быкову продолжать работу, но и дал «добро» на две серии, хотя против этого активно возражала Главная сценарно-редакционная коллегия Госкино во главе с Анатолием Богомоловым. Однако за ГСРК все равно оставалась функция цензуры, поэтому она зорко следила за тем, чтобы Быкова не заносило «не туда». В частности, от него потребовали смягчить эпизоды детской жестокости, а также значительно сократить ретроспективные сцены трех поколений Бессольцевых. По поводу последних эпизодов в заключении ГСРК говорилось следующее: «Обращение к этапным событиям истории пятисотлетней давности и коренным переменам в жизни нашей страны в более поздние времена придает простому и лирическому, чуть озорному произведению, рассказу о судьбе девочки, непомерную претенциозность и многозначительность…»
Отметим, что Алла Пугачева от повести Железникова тоже была без ума. Она проглотила ее буквально за одну ночь и с сожалением констатировала: «Господи, почему мне не одиннадцать лет!..», имея в виду себя в роли Бессольцевой. Однако в мае 82-го одиннадцать лет исполнялось ее дочери Кристине. Но мысль попробовать пристроить ее в эту картину возникла, как ни странно, не у матери, а у бабушки – Зинаиды Архиповны. Это она, узнав о пробах, взяла внучку за руку и привела на «Мосфильм». На них тогда откликнулось чуть ли не пол-Москвы: мальчики и девочки 11–12 лет, ведомые своими родителями, буквально оккупировали главную студию страны. Увидев эту толпу, Кристина сникла: если до этого у нее и была слабенькая надежда на то, что ее заметят, то теперь она пропала: в таком скопище юных дарований затеряться ничего не стоило. Но судьба оказалась благосклонна именно к Кристине Орбакайте.
Все произошло примерно через месяц. Отсмотрев 17 тысяч (!) фото– и кинопроб, Быков выбрал на роль Лены Бессольцевой 12-летнюю московскую школьницу Наташу Ковалеву и ее сверстницу из Ростова. Больше всего шансов было у первой, про которую члены съемочной группы говорили, что она очень талантлива, даже называли ее «наша Ермолова». Но затем произошло неожиданное. Быков внезапно изменил свое видение характера Лены Бессольцевой. По его первоначальному замыслу героиня должна быть невинной жертвой, а потом он решил сделать ее сильной личностью. А Наташа Ковалева относилась к первому типу. И ее с роли сняли. А новой претенденткой стала Кристина Орбакайте, которая в первоначальном списке кандидатов (во время проб) значилась под номером 434. Причем чуть ли не с самого начала шансы у нее были мизерные: Быков поставил рядом с ее фамилией целых три минуса. Он даже кричал на ассистента: «Посмотрите на ее нижнюю губу – ей не жертвой быть, а ротой солдат командовать». Но когда концепция Быкова поменялась, недостатки Кристины превратились в ее достоинства. Во время повторного просмотра у Быкова девочка репетировала всего лишь четыре минуты. Но их оказалось достаточно, чтобы Быков убедился: это то, что надо. После той пробы он вышел из павильона и… расплакался.
Естественно, недоброжелатели тут же стали распространять слухи о том, что дочка популярной певицы неслучайно попала на эту роль: дескать, мама постаралась. На самом деле Пугачева к этому делу была абсолютно непричастна: все решил сам Быков. По его же собственным словам: «Говорить о том, что Кристину протолкнула Пугачева, просто смешно. Фильм – это моя жизнь. Ее нельзя купить или продать. Я по блату и эпизодическую роль никому не дал, не говоря уже о главной. Кстати, Алла сама безумно хотела сыграть этот характер. Просила, чтобы весь сценарий переписали под ее возраст. Говорила, что даже наголо в детстве брилась и характер у нее был точно, как у Чучела…»
Что касается прежней претендентки на роль – Наташи Ковалевой – то она, естественно, жутко расстроилась из-за всего происшедшего. По ее словам: «Об этом мне сказала моя мама. Был уже поздний вечер. Я выбежала на улицу, молча шла по Плющихе. Шла и думала: сейчас дойду до реки и утоплюсь. Утопиться не утопилась, но несколько дней пролежала пластом не вставая. А потом у меня язва объявилась. С ужасными болями отвезли в больницу.
Мне сам Ролан Антонович звонил. Говорил, что я очень талантливая, что у меня прекрасное будущее. Еще сказал, что откроет молодежную студию и сразу меня возьмет. Обещал написать письмо, где все объяснит…»
Утверждение Кристины совпало с ее днем рождения: 25 мая ей исполнилось 11 лет. А спустя неделю мама сделала ей роскошный подарок – впервые в жизни взяла дочь в зарубежное турне. Их ждала Болгария, куда Пугачеву пригласили в качестве почетной гостьи на фестиваль эстрадной музыки «Золотой Орфей». Как вспоминает Кристина:
«Мне очень повезло, что мама отдыхала со мной именно в июне. Именно тогда у нее случались гастроли в разные социалистические страны – и я уже в десять лет увидела заграницу. Тогда это было все равно что в космос слетать для большинства людей в нашей стране. Но, к счастью, первая поездка была у меня в Болгарию, поэтому какого-то страшного шока, типа – ой, как они живут там за границей! – у меня не случилось. Я познавала все постепенно. Хотя, конечно, и в Болгарии было ощущение заграницы – потому что все очень чисто. Поскольку мама не допускала меня близко, особенно перед концертом, то я практически все время проводила с музыкантами. А это были только мужчины и одна Люся-костюмер. Я везде с ними ходила – на обеды, в магазины. Участвовала даже в обсуждении девушек разных, мимо проходящих. Была в курсе всех событий, вкусов, пристрастий. Вела даже дневник, где все эти переживания и ощущения записывала. От них же узнала, что в Болгарии нужно, например, покупать книжки, потому что там вся русская литература была в свободной продаже, а у нас это было только за талоны от макулатуры. И вот там все отоваривались – Платонов, Беляев и т. д. И я, такая умная, пришла и говорю: «Мама, надо книжки покупать». «Да что ты говоришь!» – сказала мама…»
