— Почему бы тебе не поговорить с Орром? — посоветовал Доббс. — На прошлой неделе во время второго налета на Авиньон его опять сбили, и он плюхнулся в море. Может, он настолько отчаялся, что согласится прихлопнуть Кэткарта?

— Орр слишком туп, чтобы отчаиваться.

Совсем недавно, когда Йоссариан еще лежал в госпитале, Орра снова подбили, но он посадил свой изувеченный самолет на прозрачно-голубую гладь близ Марселя так мягко, с таким безупречным искусством, что ни один из шести членов его экипажа не получил царапины. Волны вскипали вокруг самолета зелеными и белыми гребешками, передние и задние спасательные люки были распахнуты настежь, и члены экипажа, облаченные в оранжевые спасательные жилеты, поспешно выбрались наружу. Жилеты не надулись и болтались на летчиках, дряблые и никчемные. А не надувались жилеты потому, что Милоу вытащил из надувных камер двойные баллончики с углекислотой, которая понадобилась ему для приготовления газированной воды с клубничным и яблочным сиропом. Газированную воду он подавал в офицерской столовой, а к спасательным жилетам вместо баллончиков приложил отпечатанные на гектографе записочки: «Что хорошо для фирмы „М. и М.“, то хорошо для родины!» Орр выбрался из тонувшего самолета последним.

— Видели бы вы его! — рассказывал сержант Найт Йоссариану, покатываясь со смеху. — Дьявольски забавная история — ничего подобного вам сроду не приходилось видеть. Ни один из спасательных жилетов не сработал: Милоу украл углекислоту для той самой газировки, которую вы, мерзавцы, лакали в своей столовой. Но, как выяснилось, это не так уж страшно. Мы все, кроме одного парня, который не умел плавать, вынырнули из машины и взобрались на фюзеляж, а Орр тем временем за веревку подтянул аварийный плот к самолету, и мы втащили того малого на плот. Ей-богу, этот чокнутый коротышка Орр в таких делах мастак. К тому же второй плот оторвало и унесло, так что пришлось всем шестерым влезть на один плот. Сидели так тесно, будто спрессованные, и стоило одному пошевелиться, как кто-нибудь из ребят, сидевших с краю, плюхался в воду. Секунды через три после того как мы покинули самолет, он затонул, и мы остались в море одни-одинешеньки. Ну, сразу же начали отвинчивать колпачки на спасательных жилетах: нам хотелось выяснить, что там в них сломалось. И вот тут-то мы наткнулись на эти проклятые записки Милоу, в которых он сообщал, что все, что хорошо для него, хорошо для всех нас. Вот мерзавец! Уж как мы его кляли, все как один, кроме вашего дружка Орра. Он только посмеивался, будто и в самом деле все, что хорошо для Милоу, оказалось хорошо и для нас.

Черт побери! Видели бы вы его, как он сидел на бортике плота, словно капитан корабля, а мы глядели ему в рот и ждали распоряжений, что делать дальше. То и дело он хлопал себя по ляжкам, будто его тряс озноб, и твердил: — «Теперь все в порядочке, все в порядочке». И все хихикал, как помешанный. Потом снова говорил: «Ну теперь все в порядочке» — и снова хихикал. Мы глядели на него, как на дурачка. Если б мы на него не глазели, нам сразу же пришел бы конец, потому что волна то обрушивалась на плот, захлестывая нас с головой, то вышвыривала сразу нескольких в море. Мы карабкались обратно на плот, а новая волна снова смывала нас в море. Можете не сомневаться — смеху хватало. Мы только и знали, что шлепались в море и карабкались обратно на плот. Парня, который не умел плавать, мы положили на середину плота, но и там он чуть не потонул, потому что воды на плоту набралось столько, что парень едва не захлебнулся. Бедный мальчик!

Затем Орр начал открывать на плоту разные тайнички с припасами, и вот тут то и пошло настоящее веселье. Сначала он отыскал коробку с шоколадом и раздал каждому по плитке. И вот мы, значит, сидим и жрем мокрый, соленый шоколад, а волны по-прежнему то и дело смывают нас в море. Потом он нашел несколько кубиков концентрированного бульона, алюминиевые чашки и сделал нам немного супу. Потом откуда-то извлек щепотку чаю. И вы не поверите — приготовил нам чай! Посмотрели бы вы, как мы сидели с головы до ног мокрые, а он угощал нас чаем. Мы все помирали со смеху и со смеху падали в воду. А он был ужасно серьезный, если не считать его дурацкого хихиканья и идиотской ухмылки. Ну тип! Что ни найдет, тут же приспособит к делу. Нашел жидкость для отпугивания акул и побрызгал ею вокруг плота. Нашел опознавательную краску — тоже в воду. Потом он обнаружил удочку и сухую приманку и весь засиял, как будто увидел катер спасательной службы. А катеру, к слову сказать, и впрямь надо было появиться, покуда нас не хватил солнечный удар, да и немцы вполне могли выслать судно и захватить нас в плен, а то и расстрелять из автоматов. Мы и глазом моргнуть не успели, а Орр закинул удочку в воду, распевая при этом, как беззаботный жаворонок. «Лейтенант, что вы собираетесь поймать?» — спросил я его. «Треску», — отвечает. И он говорил это серьезно. Хорошо, что он ничего не поймал, а то он сам бы начал есть сырую треску и нас бы заставил: он, видите ли, нашел там книжонку, в которой говорится, что сырая треска годится в пищу. Затем он где-то откопал крохотное голубое весло размером с солдатскую ложку, ну и, разумеется, начал им грести, пытаясь этой палочкой сдвинуть с места все девятьсот фунтов. Представляете? Наконец, он нашел компас и большую непромокаемую карту, расстелил ее на коленях, а сверху положил компас. Вот так он и проводил время: сидел с удочкой, с компасом и картой на коленях и греб изо всех сил этим пижонским голубым веслецом, будто спешил на Майорку. А полчаса спустя нас подобрал катер.

Сержант Найт, как и Орр, все знал про Майорку, потому что Йоссариан часто рассказывал им о таких прибежищах, как Испания, Швейцария, Швеция: стоит только американскому летчику туда перелететь, как его интернируют и приятная, роскошная жизнь до конца войны обеспечена. В своей эскадрилье Йоссариан считался высшим авторитетом по вопросам интернирования. Он даже начал подговаривать свой экипаж имитировать вынужденную посадку в Швейцарии. Разумеется, он предпочел бы Швецию, где уровень сознания выше и где он мог бы развлекаться с красивыми девочками и наплодить там целое племя озорных, счастливых, внебрачных Йоссарианчиков. Государство заботилось бы о них с самых пеленок и выпустило бы их в жизнь без позорного клейма внебрачного дитяти. Но Швеция была вне пределов досягаемости. Йоссариан только и ждал случая, когда где-нибудь над итальянскими Альпами осколок снаряда выведет из строя мотор, и тогда будет предлог направиться в Швейцарию. Даже своему пилоту он не сказал бы, что ведет самолет через границу. Йоссариан часто думал о том, что надо бы войти в сговор с каким-нибудь надежным пилотом, инсценировать поломку самолета и, чтобы уничтожить все улики, посадить самолет на брюхо. Но единственный человек, на которого можно было положиться, — Макуотт был и без того счастлив. Макуотт по-прежнему захлебывался от удовольствия, когда с ревом проносился над палаткой Йоссариана или над головами купающихся, причем так низко, что свирепая струя ветра от пропеллера оставляла темные борозды на воде, а пелена водяной пыли опадала только через несколько секунд после того, как самолет пролетал.

О Доббсе и Заморыше Джо не могло быть и речи. Об Орре — тоже. Когда Доббс дал Йоссариану от ворот поворот и тот в подавленном состоянии приплелся в палатку, Орр паял клапан печной форсунки. Печь, которую Орр смастерил из железной бочки, стояла посередине палатки на гладком цементном полу; пол этот тоже был делом рук Орра. Стоя на коленях, Орр прилежно работал. Стараясь не обращать на него внимания, Йоссариан устало прохромал к своей койке и опустился, замычав от изнеможения. Струйки пота холодили ему лоб. Разговор с Доббсом подействовал на него угнетающе. Угнетал его и доктор Дейника, угнетали и зловещие, роковые предчувствия. Сейчас Йоссариан дрожал всем телом. Каждая жилка тикала, как часовой механизм, каждый мускул дергался, вена на запястье начала пульсировать.

Орр через плечо пристально посмотрел на Йоссариана. Влажные губы Орра расплылись в улыбке, обнажив полукружье торчащих зубов. Потянувшись в сторону, он вытащил из своего ящика бутылку теплого пива и, откупорив, вручил Йоссариану. Оба не проронили ни слова. Йоссариан схлебнул пену и запрокинул голову. Хитро прищурясь, Орр молча, с ухмылкой следил за Йоссарианом. Тот настороженно смотрел на Орра. У Орра вырвался короткий, свистящий смешок. Присев на корточки, он занялся своим делом. Йоссариан весь напрягся.