Так… Ясно и без дополнительных намеков.

Уговоров не потребовалось — Конан решил взять от праздничной ночи все, чем одарит его грядущее Солнцестояние. В конце концов, он не напрашивался.

Точно, лес мерцает сотнями зеленоватых огоньков, вспыхивающих среди травяной гущи. Светлячки. Киммериец твердо знал, что цветы у папоротника действительно иногда встречаются, однако отыскать настоящий папоротниковый цветок — удача редкостная и почти невозможная. Любой волшебник отдаст за одно-единственное высушенное соцветие целое состояние…

Тьфу, разве можно сейчас думать о презренном злате?!

— Почему именно я? — невинно поинтересовался Конан у златоволосой, когда девушка уверенно вела варвара по ей одной известным тропинкам.

— Просто понравился, — незнакомка пожала плечами. — Не думай, я не сопливая девчонка, двадцать вторую зиму отметила недавно. А с мальчишками мне неинтересно. И ничего не умеют, и кичатся тем, что вроде бы уже мужчины… Ты откуда будешь, гость?

— Приехал из Немедийского королевства, с купеческим обозом, — честно ответил Конан. Подумал, и добавил: — А родом я из Киммерии. Знаешь такую страну?

— Знаю, как не знать. Однако, на киммерийца не больно-то похож. Штаны носишь, а не фейлбрекен.

— Отвык… Я давно из дома уехал.

Маленькая лощинка под соснами оказалась невероятно уютной, словно не дикий лес, а дом родной.

Не успел Конан удивиться, откуда в Райдоре девицы могут знать о Киммерии и любимой одежде горцев, как незнакомка вдруг остановилась, повернулась, и, лишних слов не говоря, обняла варвара за шею, впившись мягкими, но настойчивыми губами в губы Конана. Киммериец ответил столь же уверенно.

… А затем были звезды в черном небе, две или три яростных и нежных схватки на папоротниковом ложе, блаженная усталость и тихий разговор. Конан только дивился, насколько сильная и умелая подруга ему досталась — как и предупреждал трактирщик, таких потрясающих красавиц нигде, кроме как в Райдоре, не встретишь.

— Асгерд, ты сказала, будто тебе двадцать две зимы, — варвар отлично знал устоявшуюся полуночную традицию измерять возраст не летами, а пережитыми зимами. Кроме того, на Полуночи взрослеют гораздо раньше, срок замужества для девочки наступает лет в тринадцать, для мальчишек женитьба — на годик-полтора позже. — Прости за любопытство, но почему ты не замужем? Эдак в девицах навсегда останешься.

— Почему? — Асгерд на мгновение задумалась. — Времени нет.

— Времени? — поразился Конан. — Ты ремеслом занимаешься?

— И это тоже. Я охотница. Знаешь, вообще-то мое замужество тебя не касается. Замнем?

— Замнем, — немедленно согласился варвар, не желая обидеть Асгерд расспросами. — Мне, кстати, тридцать шесть минувшей весной исполнилось.

— Неужели? — настала очередь Асгерд подивиться. Даже на локте приподнялась, всматриваясь в лицо нового знакомого. — Впрочем, отчасти это видно. Но все равно, ведешь себя как семнадцатилетний. Только опыта неизмеримо больше. Ой, Конан, гляди!

— Что такое? — вскинулся варвар, почувствовав тревогу в голосе подруги. — Ничего себе! С ума сойти! Боги незримые, Кром Суровый, Митра Солнечный! Да это же…

— Не шуми, спугнешь чудо, — ладонь Асгерд легла на губы Конана. Варвар послушно заткнулся.

Буквально в трех шагах от Конана и девушки из Нордхейма, в узкой чашечке, образованной сросшимися треугольными листьями папоротника, зажегся яркий зеленый огонек. Не светляк, не упавшая гнилушка. Цветок. Сияющий ярким прохладным пламенем цветок, похожий на колокольчик.

— Кто сорвет — тому счастье и удача, — шепнул Конан, отстраняя пальцы Асгерд. — Мне этого добра в жизни хватает, так что… Пойди, возьми его. Вдобавок, ты первая увидела.

— Спасибо, не откажусь, — Асгерд не стала пререкаться. Кивнула, очень осторожно поднялась, приблизилась к чудесному цветку, коснулась лепестков. Маленьким вихрем закрутилась светящаяся пыльца. Девушка внезапно повернулась к варвару:

— Слушай, киммериец, а может…

— Никаких «может»! — прошипел Конан, резко махнув рукой. — Мое настоящее счастье меня пока не нашло. Если получится, когда —нибудь расскажу об одном любопытном предсказании… — Срывай, не возись! Рассветет — и все пропало!

И Асгерд легко отделила цветок папоротника от стебля.

Яркий колокольчик сверкнул, затем сияние начало угасать, а спустя несколько мгновений лепестки рассыпались в пыль. Невесомые пушинки не соскользнули с пальцев Асгерд, но будто бы впитались в кожу, растворившись на ладони.

— М-да, здорово, — серьезно сказала облаченная только в свои золотые косы наследница нордхеймского херсира, осматривая руку. — Действительно, чудеса. Как погляжу, ты приносишь удачу, киммериец.

— Не каждому, — осторожно заметил Конан. — Давай одеваться? Надо солнце встретить. Не след забывать обычаи.

— Мы отлично встретим солнце и здесь, — улыбнулась Асгерд. — В эту лощину падают самые первые лучи, как только светило покажет край из-за гор Кезанкии. Я все здешние леса вдоль и поперек исходила, поэтому знаю…

Она подошла к варвару, опустилась рядом и тонкие, но сильные, пальцы Асгерд коснулись живота Конана.

— Надеюсь, мне не придется жалеть, что в округе не нашлось второго цветка?

— Не придется. Ты просто великолепна!

— Все вы, мужики, так говорите. А как доходит до дела…

— Дела? — яростно-шутливо рыкнул Конан, настойчиво и легко одновременно притягивая девушку к себе. – Это, какого такого дела?

В новом поединке победила Асгерд. И первый луч новорожденного солнца упал на ее блаженное лицо.

«Итак, надо принимать решение. Время не ждет, лето перевалило за середину, если ты собираешься отправиться в тысячелиговый переход через всю Полночь материка до границы Аквилонии и Пущи Пиктов, следует отправляться немедленно. Первая остановка в дороге – бритунийская столица, Пайрогия. Там придется искать караван или попутчиков, а заодно можно сунуться в наемничью контору — вдруг повезет и хозяин предложит именно то, что нужно? Путь в Аквилонию неблизкий и небезопасный, следовательно, торговцам или просто богатым путешественникам требуется надежная охрана преданных и знающих свое ремесло людей, способных честно отработать уплаченные деньги.

Если и в Пайрогии работы не окажется, придется ехать в Немедию — между пределами Трона Дракона и Трона Льва ведется оживленная торговля, в конце теплого времени года караваны пойдут чаще, чтобы успеть до осенней распутицы. Главное — не очутиться полуденнее границ Офира, где могут рыскать ищейки зингарского короля или подкупленные бывшими соратниками по корсарским забавам наемные душегубы: минувшей весной некий киммериец так насолил большим людям из Берегового Братства, что показываться неподалеку от Золотого Побережья было бы не просто рискованно, а самоубийственно…»

Такие вот мысли одолевали Конана, усевшегося на ставшее почти привычным местечко возле мутного окна таверны «Три меча».

Конан не спал всю праздничную ночь, однако ничуть не ощущал себя усталым. В городке доселе царило веселье — в день Солнца никто не работал, если не считать полупьяной и невнимательной стражи, да содержателей таверн.

Удивительно, сколько пива, вина и можжевеловки могут потребить райдорцы во время самого главного праздника года!

Счет пошел уже на десятки бочек, но в Райдоре не замечалось пьяных драк или просто валяющихся под заборами личностей, переусердствовавших с хмельными напитками — обитатели герцогства вновь подтвердили легенду о своей прирожденной основательности и благочинности.

С Асгерд киммериец расстался утром, причем весьма неожиданно. Она просто исчезла из виду, когда варвар привел Асгерд на большую поляну: там вовсю распевали моления жрецы Митры, а поутихшие райдорцы с пиететом внимали старинным псалмам. Асгерд затерялась в толпе, и как Конан не пытался ее обнаружить, сгинула бесследно, будто по волшебству.

Киммериец, впрочем, не особо расстроился – ночь перед Солнцестоянием на то и дается, чтобы заводить такие мимолетные знакомства, целиком отдаваться радостям бытия, а потом снова возвращаться к привычной и размеренной жизни. Если, конечно, жизнь Конана хоть отчасти можно было назвать размеренной.