— Это ты про себя? А что-нибудь новое из вашей автобиографии? Это-то всем известно.

— Дегенерат!

Подозреваю, у Олега появились серьезные проблемы с психикой. Как бы не патологические.

— Забавный лексикон. А на бис?

Олег поджал губы, видимо, решив, что с Сергея хватит пламенного взгляда. Тот фыркнул и покосился на меня:

— За что ж ты себя так не любишь, а, Анюта? Такой экземпляр себе на шею повесить…мечта мазохиста.

— Перестань, Сережа. У него трудный период…

— С детства. Напомни-ка мне, он один выкидыш у своей матери или еще пара по огороду бегает?

— Не твое дело! Скот!

— Утомил ты меня, — вздохнул Сергей.

— Перестаньте ругаться. Зачем цепляться друг к другу…

— Все, Анюта, никто ни к кому не цепляется. Мир, — обнял меня Сергей, успокаивая.

— Может еще трахнетесь? Не стесняйтесь, — зло прищурился Олег.

А вот теперь точно уже ничего не исправить.

Я, конечно, понимала, что у моего мужа, видимо, появилась мания или фобия, что в принципе без разницы, и относиться к нему нужно было, как к тяжело больному и делать скидку на ущербный интеллект. Но Сергею до того дела не было. И мне уже тоже. Потому что, жить Олегу осталось не больше минуты…

Мне вспомнилась дискотека на Маяковке, куда мы наведались с Сергеем в пору легкомысленной юности. Пока он разговаривал со своими друзьями, ко мне подошел развязный молодой парень приторно-сладкой наружности и, как положено самоуверенной изрядно подогретой спиртным особи, пригласил на танец, изобразив на пальцах нечто вроде:

— Ну че, морковка слабо биксами тряхнуть?

Мне потребовалась минута, чтобы перевести услышанное на внятный и приемлемый для слуха и осознания язык. Сергею две секунды. Не знаю, как он мог расслышать в гуле голосов и шуме децибел то, что вымучило из себя это чудо природы? Наверное, понял интуитивно или ангел подсказал. Нет, явно товарищ с другого плеча. Потому что, то, что произошло дальше, иначе, чем проказами нечистого, не назовешь.

Мой красавец брат мгновенно потерял добродушную улыбку и на глазах изумленного окружения, превратился в злобного демона. Взмах руки и развязный юнец спланировал в гущу своих товарищей. Зал мгновенно разорвало пополам, уши накрыло визгом, криком и ядреным матом. Мой брат и два его друга лихо принялись укладывать оппонентов паркетными столбиками. Пять минут, и груда любителей громкой музыки и горячительных напитков лежала на полу, а мы дали стометровку по коридорам ДК и темным улочкам. И долго смеялись, вымещая полученные от дискотеки впечатления в тупике у забора строительной организации.

— Его посадят! — кричала потом мать. — Или армия, или тюрьма!

Он ушел в армию и уже пришел, но казематы так и маячили на горизонте его жизни….

— Сережа, он болен! — схватила я брата за руку.

— Ага, — кивнул он с фальшивым пониманием. — Сейчас больничку организуем.

— Нет, пойдем домой. Олег, что ты встал, иди в дом, холодно! Сереж, пойдем, я уже замерзла, а ты в одной рубашке…

— Жалко, да? А ты согрей, — прошипел Олег.

Да что он делает? Расстроилась и рассердилась я.

— Слушай, а ты и, правда, больной, — серьезно заметил Сережа. — Причем на весь состав…Ладно, Анюта, уговорила — пускай живет, но с условием, что врачам покажется. Пошли в дом.

— Давайте, давайте, на постельке поди лучше. С одним с утра кувыркается, с другим вечером…

Это стало последней каплей. Я больше не желала терпеть скаредность и злобную желчность маньяка. И жить с ним, прощать подобные оскорбления. А вот Сергея спасать стоило. Он уже шагнул к Олегу и через секунду тот лежал в том сугробе, из которого с таким трудом выбрался. Я повисла на руке брата и закричала в ухо:

— Сережа, оставь! Я не желаю быть участницей ваших петушиных боев! Хватит!!

Тот с сомнением покосился на меня и нехотя, с трудом и почти слышным скрипом смирил свою ярость. Она еще плавала в его взгляде, но уже была ручной. Осталось ликвидировать раздражитель. Я глянула на Олега — он уже начал выбираться, злобно сверкая налитыми кровью и алкоголем очами и горланил арию возмездия.

— Увези меня отсюда, Сережа! — заявила я. Да, это было единственно правильное решение.

— Анют, если ты из-за своего котангенса, то зря. Хочешь, я его языка лишу, и все претензии и фантазии останутся при нем.

— Не надо. Пусть его фантазии станут реальностью. Не так обидно будет, — я решительно направилась к гаражу, уже зная, что буду делать, четко осознавая, чего хочу. И кинула за спину ультиматум. — Если не повезешь, я пойду пешком!

Сработало моментально — Сергей двинулся к гаражу, потеряв интерес к Олегу. Через пару минут мы выезжали за ворота.

— Так, что у нас там по плану? — спросил Сергей.

— Жизнь, — засмеялась я довольно.

Чем дальше мы удалялись от дачи Андрея, тем спокойней и радостней становилось на моей душе. Все, новая жизнь, новые люди, Новый год. Долой все неприятности и худые мысли. Пусть одна ночь, но наша, пусть миг, но свободы…

— Ага? — хохотнул Сергей.

— Ага! — засмеялась я и включила радио, не жалея динамиков. Открыла окно, высунулась, выпуская из салона задорные песни, и замахала рукой взводу деревьев у дороги. — С Новым годом!!

Мы вылетели на безлюдное шоссе, вспугивая тишину жутким шумом, запели дуэтом, диссонируя с голосами профессионалов. Но нам это было не важно.

В окна билась волшебная ночь. Ночь сказок, приключений и свободы, чуть разбавленная запахом мандарин и привкусом тайны, окутанная флером вседозволенности и вольных мыслей.

Много ли мне осталось таких ночей?

Много ли их было?

И что вспомнит Сергей, когда я уйду? За что зацепится сознанием в тяжелые минуты? Что удержит его в этом прекрасном, но жестоком мире?

Эта ночь. Наша ночь.

И прочь сомнения, пустые слова, конвульсии совести и потуги смущения. В эту ночь можно все. Она ведь, как день рождения — раз в году.

Мы стремились к феерии праздничных огней города, летели навстречу веселью и своей судьбе. И не вспомнили о тех, кто остался на даче. Меня просто накрыл приступ тягчайшего эгоизма, и я планомерно вела отстрел любой мысли о муже и братьях. Завтра. Я подумаю об этом завтра.

Сергей убавил звук магнитолы:

— Куда направимся?

Его глаза блестели от предвкушения длинной, наполненной самыми красочными событиями ночи. Но я была уверена, все его чаянья лежали в плоскости скромных реалий. Он и мысли не допускал, что сегодня исполниться его давнее желание. Пожалуй, единственно стойкое за все последние годы жизни. И полностью совпадающее с моим.

Но я знала — сегодня ему быть. Уже не сомневалась в правильности решения и лишь жалела о том, что так долго жила монашкой, лишала и себя, и его простых, естественных радостей. И своих братьев. Мораль общества, людской суд и косые взгляды осуждающих, плюющих и придающих анафеме все то, что имело значение еще час назад, ушло и затерялось на чердаке лишних мыслей и пустых иллюзий, где-то меж сундуком с супружеским долгом и верностью, сказками о добрых феях, прекрасных принцах, долгой, счастливой жизни.

— В "Шармат", — постановила я.

— Думаешь, есть места?

— Нет, так сделаешь, чтоб были, — пожала я плечами, не сомневаясь, что так оно и будет. И не ошиблась, как никогда не ошибалась на счет Сергея. Потому что знала, как направить его желания и возможности в нужное русло.

Вскоре мы уже входили в фойе клуба. Я сняла шубку, а Сергей начал отзваниваться по сотовому. Откуда он его взял?

— Кому звоним? — поинтересовалась настороженно, на всякий случай, изобразив недовольство на лице.

— Маме, с Новым годом поздравить надо, родители все ж…

Я просто забрала трубку и положила на поднос пробегающего мимо официанта.

— Ладно, Анюта, — рассмеялся Сергей и, подхватив меня за талию, повел в зал. — Веселимся! Но, чур, на столе не танцевать и апельсинами в соседей не кидаться.

— А был случай, когда подобное?…

Сергей подмигнул:

— Ну, если только одним и в дурного солиста…