Нащупала в кармане портмоне, что выдал ей вчера Вадим, и вздохнула: это ведь еще постараться надо, чтоб все потратить.

Но как не старались, не смогли. Никаких вещей Лика себе не купила, зато набрала полные пакеты продуктов, чтоб накормиться вечером Вадима ужином подстать его апартаментам. Сколько Светлана ее не уговаривала посмотреть ту кофточку или это подвенечное платье, красующееся в витрине, Лика мотала головой в ужасе оттого, что ей придется заходить внутрь магазина и встречаться взглядом с продавцом, и что-то говорить, и примерять выбранное; и бежала прочь, как можно дальше от витрин.

После четырех часов подобного шопинга, женщины купили чебуреки и по стаканчику кофе, плюхнулись на лавку в сквере и приступили к позднему завтраку или раннему обеду.

Звонок застал Вадима в ювелирном отделе, где он выбирал кольца к завтрашней церемонии. Константинов доложил ему о успешно проведенном вкладе и поздравил с прибавлением капитала. Греков не сдержал смешка, кинул:

— Danke.

И отключив связь, указал менеджеру на изящное колечко с брильянтиком и массивное с витым чешуйчатым рисунком:

— Эти.

Через двадцать минут Вадим зашел в салон для новобрачных за платьем, уверенный, что Лика так и не подберет себе наряд. Там же заказал визажиста и женского мастера на восемь утра.

В перерыве меж парами, стоя за стойкой студенческого буфета, Маша набирала городской номер Лики, и беспрестанно слышала гудки:

— Где она ходит?

— У родственника спроси, — бросила Катерина, запихивая в рот кусочек булочки с маком.

— Не сыпь мне соль на рану!

— Она еще болит… — пропела блондинка, и заинтересованно уставилась на стройного парня, появившегося в буфете. — Хороший экземпляр.

— У тебя этих экземпляров, хоть складируй… Нет, ну где она ходит?

— Дядьке позвони.

— Звонила. Блокирован.

— Прошла любовь, завяли помидоры и тапки жмут и нам не по пути, — опять пропела Катерина, томно поглядывая на понравившегося студента. — Интересно, из какой он группы? Почему я его раньше не видела?

— У него Ангел-Хранитель сильный, от тебя спасал, — буркнула Маша.

— М-да? От меня еще никто не уходил, — улыбнулась хитро и, встретившись взглядом с парнем, напустила в глаза тумана, облизнула губки.

— Никого, — вздохнула Маша, отложив трубку. — Съездить к ней, что ли?

— На родственника полюбоваться? — не спуская взгляда с юноши, спросила Катерина.

— Не думаю, что он до сих пор с ней развлекается, — нахмурилась девушка, очень надеясь, что не ошибается.

— Зачем тогда тебе Лика? Не знаешь, как палас пылесосить? Желаешь проконсультироваться?

— Я понять желаю, почему она уволилась, и уволилась ли? А еще хочу знать… не знаю, — задумалась. — Много чего хочу.

— От ненормальной?

Маша вздохнула:

— Может она мне что скажет, из того, что я не знаю, и я что-нибудь пойму, наконец?

— Например?

— Что она делала у нас два года и почему уволилась именно сейчас? Как долго оказывала отцу половые услуги? И что его держало рядом с ней? Чем взяла Вадима? Знает ли моя мать, что у нее было с отцом? Разговаривала ли с ней об этом?

— Глупые вопросы. Вообще — далась тебе домработница?

— Я хочу понять, почему Вадим был с ней, а не со мной? Почему отец предпочитал эту убогую моей матери?

— А сама не знаешь? Хочешь я вместо Лики отвечу? Первый ответ — ты родственница, видимо Вадима это сильно смущало в отличие от тебя.

— Сначала не смущало, а потом смутило? — разозлилась Маша. — Не потому ли, что эта что-то наговорила? Ты можешь такой вариант исключить? Я нет. И потом я с ним не ругалась и замуж за него не собиралась! А он как пропал в пятницу, так не показывается, не звонит. Дела? Какие здесь у него могут быть дела кроме как развлекаться?

— Может он трудоголик?

— И поэтому отключил телефон? Два дня звоню — ноль.

— Не хочет тебя слышать.

— Вот! А почему? У нас были прекрасные отношения, планы, а здесь раз — и ничего, пропал, провалился!

Катя, разочарованным взглядом проводила студента, покидающего буфет, и вздохнула:

— Нет в жизни счастья.

Маша лишь отмахнулась от нее, пропустив мимо ушей замечание:

— Я хочу понять, почему они все проваливаются? Нормальные — исчезают, убогие — тут как тут. Димку Сусанина помнишь? Два свидания, заверения, и… тишина. А Влад? Пригласил на свидание и не пришел. Славка же, как не посылаю в туман, тут как тут. Вчера опять звонил.

— Карма у тебя такая.

Маша фыркнула:

— Не смеши.

— Ну, а что тогда? Лика, да? И с Владом и с Димкой, тоже она? Увела?

— Нет…

— Тогда, что ты до нее докопалась?

Грекова хмуро уставилась в стаканчик с газировкой:

— Понять хочу, что в ней так, а во мне нет? Почему она убогая жизнь людям ломает и угрызений совести не имеет, живет не печалясь, а я как дура, самокопанием занимаюсь, стараюсь и с совестью в ладах жить и в чужие семьи не лезу, а толку нет?

Рябинина удивленно покосилась на подругу:

— Дурная ты Маш. Что городишь, сама хоть слышишь? Скажи прямо: фигово тебе, оттого, что дома аут и Вадим кинул, вот и хочешь крайнего найти да на личике от души расписаться, не наказанья ради, удовлетворения для. А Лика твоя, по ущербности да безответности своей, самый подходящий вариант. Только не будет никакого удовлетворения, а вот отвратности на душе прибавится.

Маша зажмурилась на минуту, мотнула головой:

— Но должна же быть справедливость?! Она нам семью развалила: отец теперь направо, мать налево, не разговаривают друг с другом, и с нами. Мать с утра вещи в сумки складывала. И Вадим?! Я уверена, что нравилась ему.

— Ну-у, Маш, мне вон студентик понравился, а где он? Нету. Тебя обвинить, что ли? Или поплакать от огорчения, постенать о несправедливости? Делать больше нечего! Брось ты разбираться. Пошли лучше вечером погуляем?

Маша одарила подругу неприязненным взглядом: с тобой, что разговариваешь, что нет! Себя только и слышишь!

И подхватив сумку, потопала к выходу.

Вадим с довольной улыбкой нырнул в салон, чтоб положить коробки с платьем и фатой на заднее сиденье. Он представил себе Лику в этом воздушном наряде, и улыбка стал шире: она будет выглядеть великолепно, как маленькая фея, эльф.

Что же подарить любимому эльфу в честь свадьбы?.

Вадим захлопнул дверцу, и, постукивая по верху машины, оглядел вывески и витрины магазинов, убегающие вдаль по ходу проспекта. Ему хотелось подарить что-то достойное Лики, неизбитое, необычное и чтоб обязательно к душе. Но что?

И тут зазвонил сотовый. Греков посмотрел на дисплей — Вера.

— Слушаю тебя, — пропел радостно.

— Когда мы встретимся? — голос женщины был сух, тон деловит.

— С вещами или для души?

— С вещами. Я решила уйти от Егора.

— Понял еще вчера. Только так и не увидел тебя.

— Куда, когда? — раздались вопросы, как щелчки в автомате.

— Для начала привези паспорт. Загранпаспорт есть?

— Да.

— Значит его не надо, а обычный паспорт привези и оставь консьержу. Дом ты знаешь. Подъезд один — не ошибешься.

— Хорошо. Сейчас и привезу.

Вероника отключила сотовый и в приступе невротических эмоций, крепко сдобренных алкоголем, поехала на Невский проспект и оставила паспорт консьержу, как и просил Вадим.

Спроси ее в тот момент — понимает ли, что делает? Твердо ответила бы `да' — не понимая и вопроса. В ее жизни произошел крах: потеря квартиры, салона вместе со статусом хозяйки, обеспеченной, деловой и успешной женщины. Все то, что держало ее рядом с Егором, превратилось в пыль. И тот должен был поплатится за все разом — за двадцать два года, что она терпела его хамское отношение и плебейские манеры, за неспособность удержать, то что имел. За то, что забрал, что ему не принадлежало. За то, что и бровью не повел на предупреждение о предательстве брата, готового забрать у него жену. Сложившаяся ситуация придавила Веронику, напомнив давнишнюю историю, и женщина уже не ведала, что творила, глухая к доводам рассудка. Ею руководило желание уязвить, отомстить человеку, что сломал ее жизнь. И даже страх перед Вадимом не уменьшал ее ненависть к Егору, и растаял, ушел, затерявшись в коньячном тумане.