— Его слюна ядовита для тебя, а твоя для него!! Это знает любой месячный щенок!!
— закричал, вскинув ладонь, словно желая растереть девчонку о стену. Лесс
пронесло по всему периметру помещения, включая оконные проемы, и она спиной
проверила прочность кладки — она обрушилась, открывая обзор соседней залы, в
которой в немой пантомиме ужаса застыли не успевшие скрыться Варн.
Ойко ойкнула. Соувист рухнул на пол вместе с люстрой и застыл, мечтая, чтоб
вожак не заметил его. Урва сровнялся с полом, Рыч с внутренней стороной
столешницы.
Бэф откинул Лесс на стол и замер в образованном проеме, тяжело дыша от
негодования. До него вдруг дошло, что он словно человек испугался за подругу, за
себя, их совместное будущее. Он ревновал! Как юнец, как глупец!
Вот они, минусы оттаявшего сердца, темная сторона вновь обретенных чувств.
Бэф качнуло — он бы с радостью убил сейчас и Лесс, и человека, что посмел укрыть
ее губы поцелуем, коснуться ее. Но какое он имеет право вмешиваться в ее жизнь,
влиять, давить? Ему давно было ясно, что Лесс так и осталась на меже меж
плоскостью человеческой жизни и существования Варн. Да, пока она еще Варн, но в
любой момент может стать человеком. Ее тянет прошлое, сколько бы он ни смывал
его с ее разума, ни чистил память, потакая собственным иллюзиям, эгоистичным
желаниям. Своим, только своим.
Не важно, что Лесс не осознает, что рвется обратно, в привычный круг
человеческих отношений, предательств, лжи и одиночества. Он прекрасно это
понимает, видит, осознает. И какой смысл удерживать ее, надеяться на что-то? Да
и на что? На то, что она вспомнит прошлое и поймет, что мир людей отверг ее,
предал, растоптал? А как она это вспомнит, если он по своему малодушию, своей
ослепившей разум страсти, постоянно контролирует ее, тщательно заметая следы
прошедшей боли из памяти девушки?
Бэф отвернулся — пора вспомнить, что он не только влюбленный мужчина, он еще
Варн, вожак, что отвечает за сохранность каждого в клане, за свободу выбора, за
порядок. Человек никогда не поймет Варн, не полюбит. Незачем путать иллюзию с
реальностью.
Лесс сама должна выбрать, с кем она и кто. Он не станет больше насиловать ее
своей волей, уподобляясь иным человекообразным. Но защищать, опекать и
присматривать за ней он обязан. Это его долг.
— Моя спальня для тебя закрыта, — произнес через силу и, не обернувшись,
поплыл к себе.
Лесс с тоской посмотрела ему в спину: за что он ее так страшно наказывает?
Непрошеная слеза скатилась по щеке.
— Она плачет, Бэф!! — взвилась Ойко, призывая вожака, схватила Лесс за волосы,
выставляя ее лицо со слезой на щеке как улику. Варн не противилась, она просто
не понимала, в чем суть преступления, как не понимала, что плохого совершила,
желая узнать вкус поцелуя.
— Варны не плачут, — тихо заметил вожак, замерев. Он не хотел оборачиваться,
прекрасно зная, что увидит, прекрасно понимая, что будет дальше.
— Она человек! — взвизгнула Ойко, грубым взмахом сняла ногтем слезу вместе с
кожей, выставила, показывая каждому.
Бэф пришлось вернуться и заявить твердо, пресекая дебаты и бунт, что могли
последовать, в зачатке:
— Она не человек!
— Тогда что это?!
— Кровь и твоя ревность! — ударил по лицу Ойко. Ту качнуло, капля, что была
предъявлена в доказательство, обратное утверждению вожака, выскользнула с ногтя
и упала на пол. Варны замерли — каждый видел — Лесс плакала, как человек, но
вожак сказал, что это не правда, а вожак всегда прав. И сейчас?
Каждый вперил немигающий взгляд в лицо Бэфросиаста, требуя пояснений.
В зале повисло молчание. Лесс хлопала ресницами, силясь понять суть
происходящего. Урва, подумав пару секунд, сел рядом с ней, обнял, давая понять
остальным, что верит вожаку и по-прежнему признает ее своей сестрой, ученицей:
— У каждого свои странности, — заметил он, ответив на немой вопрос Мааон.
Ойко оскалилась, шагнула к Бэф:
— Это серьезное обвинение, вожак. Не время молчать.
— Пока она не человек и не Варн. Она ребенок. Наша сестра, — бросил Майгр,
занимая позицию слева от Лесс, тем самым прикрывая ее с другого бока.
— Вот тебе и ответ, — кивнул Бэф, вскользь глянув на своего помощника: я
заметил, оценил твою верность. Майгр, словно обласканный пес, довольно улыбнулся.
Обняв Лесс, лизнул ее в щеку, заживляя рану, оставленную ногтем Ойко. Рыч и
Соувист переглянулись: братья взрослые — они опытнее, умнее и сильнее — им
виднее, и бочком подвинулись к сородичам, давая понять, что они тоже на стороне
Лесс и вожака. Коуст пихнул Ойко в плечо, хохотнув в ухо:
— Обознатушки, перепрятушки.
Мааон в сомнениях переводил взгляд с одного сородича на другого, оглядел Лесс,
покосился на Бэф:
`Это то, о чем все Варн слышали, но не видели/?
Бэфросиаст молча уставился на него, взглядом говоря больше, чем языком и мыслями.
`Понял', - развел тот руками: Хочу отметить, что всегда поддерживал тебя в любых
начинаниях.
`Вот и не задавай глупых вопросов'.
`Так я, из любопытства. Да, и нет вопросов. Вообще-то Лесс мне сразу понравилась',
— и с елейной улыбкой на губах качнулся к образовавшейся группе сородичей,
погладил Лесс по голове: чудный детеныш. А какая опора клану?
— Инцидент исчерпан. Всем спать, — приказал вожак, фыркнув в лицо подхалима.
Ойко хотела возразить, возмущенная поведением братьев, преградить путь вожаку,
повторно призвать к ответу. Но Бэф, не глядя, махнул ладонью, отшвырнув ее с
дороги, а Таузин подхватил и вообще выкинул в окно — охладись, сестрица!
Смайх подал Лесс чудом выживший фужер с нектаром:
— Подкрепись.
`Лучше б объяснил', - глянула та на брата.
`Я объясню', - заверил Урва: `Пей и пошли спать. Слышала, что вожак сказал'?
— Он любит тебя, — с тоской глядя в светлеющее небо в окне, сказал Урва. Он
сидел у саркофага Лесс, убаюкивал сестру, рассказывая сказку о великом чуде, что
доводится познать не каждому смертному, не то что — бессмертному. В голосе Варн
чувствовалась печаль.
— Ты не знаешь, что это такое, — догадалась Лесс.
— Не помню, — вздохнул тот. Оперся на край усыпальницы и, положив голову на
руки, посмотрел внутрь, в чуть искаженное рубцующимися ранами лицо подопечной. —
Любовь — это дар. Она относится к сфере чувств, а нам они неведомы. Наше сердце
