все в прошлом — их тела, любовь, те безумства, что они свершали во имя друг
друга. Печально. Хотя, какая красивая легенда родилась из их страстной любви! А
знаете как? Владислав почил от ран, полученных в очередной битве. Его положили в
гроб, отслужили службу. Но Тэф не могла смириться с его смертью и сделала его
Варн. Он встал из гроба к ужасу своей челяди. Представьте их состояние, когда
они увидели, как он поднимается. Смотрит на них и ничего не помнит. Ах, это было
эффектное зрелище, а уж разговоров и сплетен было — несчесть. Так ведь и вел он
себя после воскрешения странно. Сначала, как Варн, потом, как человек. Тэф не
учла, что из мертвого Варн, как дом из снега — сегодня есть, завтра — нет. Н-да-а,
ничего в мире не происходит просто так. Так ты убивать-то меня будешь или
передумал? Я к тому, что можно расположиться и более комфортно для беседы, если
чуть отодвинуть кол. Кстати, не так уж хорошо он оттесан, занозиться можно.
Бэф хмурился. Он понял лишь одно — Роберт не боится осинового кола. А потом
появился и другой вывод, сделанный из услышанного — Софи может вновь
превратиться в человека, как Дракула.
— Нет, — качнул головой Монгрейм, хитро щуря глаза на юношу. — Софи — Варн. И
как Солнце не станет Луной, так и Луна не станет Солнцем. Истинная Варн
рождается из живых…
— Но вы сами сказали! — Бэфросиаст даже забыл, что пришел убить Роберта: сел
на постель, положив кол на колени и принялся выпытывать. — Объяснитесь, граф!
Вы специально путаете меня? Говорите одно, потом опровергаете сказанное. Как
вернуть Софи? Она, она вампир, да? Или Варн? Да в чем разница?!
— О, мой мальчик, разница есть. Вампир — это любое существо, живущее за счет
другого без согласия оного. Комар, например. Или твой отец. Его энергетика давно
на нуле, и он питается от всех прохвостов, что привечает в замке, а они питаются
им. Но при этом они считаются людьми, потому как не пьют кровь подобно насекомым.
Они попросту разоряют родовое гнездо Рицу и организм графа. Да, ты еще не знаешь,
что разорен? Нет? Твой отец спустил последнее на какие-то очень нужные для
экспериментов ингредиенты. Моча осла, оказывается, стоит полконюшни. Однако на
какие траты не пойдешь, чтоб в дальнейшем получать золото из любой вещи. Вздор!
Я просто в кубическом экстазе от того вздора, что он преподносит нам ежедневно!
Давно так не развлекался. О-о, не надо на меня смотреть, как на врага. Отнюдь, я
скорей друг тебе, чем недруг. Придет время, и ты сам поймешь, насколько порой
смешны люди в своих заблуждениях. Но оставим, вижу тебе неприятна эта тема.
Вернемся к Софи? Хочешь совет? Забудь ее. Ее нет. Чем быстрее ты это осознаешь и
примешь, тем лучше тебе будет. Пройдет месяц, от силы — два, и ты не узнаешь
свою милую, ранимую мадмуазель Софи. Тебе придется убить ее, иначе она убьет
тебя. Впрочем, этого не случится, если ты примешь мои условия.
— Какие? — он был согласен на любые, лишь бы помочь Софи, спасти ее, а ведь
именно так он истолковал слова графа, и услышал то, что не звучало — заплати
собой за жизнь любимой. Вскочил, откинув кол. — Я согласен на все!
— Ох! Милый друг, как вы нетерпеливы. Но знаете ли, что я хочу от вас?
— Нет, но это не важно…
— Отнюдь. Как раз это и важно, а остальное — нет. Видите-ли, Бэфросиаст, я
помню о своей выгоде всегда и, как правило, не обращаю внимания на такие мелочи,
как… выгодно ли это другому. Но в данном случае я изменил своим привычкам и
построил дело на взаимовыгодной основе — вашей и моей. Вас ждет серая жизнь
разорившегося отпрыска некогда знатного семейства. Вы устанете от такой жизни
годам к тридцати, начнете пить или волочиться за дамами. Начнете избавляться от
скуки любыми известными средствами. Но для вас ли, для вашего ума, энергии столь
пустая жизнь, по сути, существование на уровне насекомого? О, конечно — нет. Я
предлагаю вам иную сферу существования, предлагаю неограниченную власть, свободу!
Да, мой юный друг — абсолютную свободу от условностей, рамок церковных догм,
телесной скованности. Вы будете в этом мире и вне его, вы останетесь частью его,
но не подконтрольной, а контролирующей. Вы не будете знать иных нужд, кроме
собственных желаний, которые будут без труда исполняться. Деньги перестанут что-то
значить для вас, мораль общества, сторонние разговоры окажутся пусты для вас.
Границы времени и пространства больше не смутят ни ваш разум, ни ваше сильное,
молодое тело. Вам будет неведом страх, отчаянье, горе от разбитого сердца или
потери близкого. Смерть перестанет существовать для вас. Ветер, солнце, луна,
окружающая вас природа обретут иное значение, раскроются в полной мере, с иной,
неведомой вам сейчас стороны. Вы прозреете, все органы чувств обострятся. Вы
сможете переноситься на любое расстояние. Сумеете познать суть вещей. Поймете, о
чем говорит ветер с листвой. Научитесь передавать свои мысли и слушать чужие. Вы
сможете без усилий воздействовать на любого человека, на любое существо… к
своей выгоде. От вашего голоса и взгляда будут млеть первые красавицы самых
благородных семейств, самых знатных салонов в любой части этого мира. Однако
есть одно `но', что подтолкнуло меня на сотрудничество с вами, Бэфросиаст.
Придет время, и этот мир станет для вас тесен.
Голос Роберта завораживал Бэф, мутил сознание и манил в неведомую, волшебную
страну, в которую уже верилось, которая уже грезилась юному графу. Он плыл к ее
берегам не чувствуя, что граф приблизился к нему почти вплотную, навис,
вглядываясь в расширенные зрачки:
— Ты займешь мое место, и я смогу уйти. Ты достоин стать вожаком больше, чем
Юзифас. Бойся его, он мстителен и тщеславен, впрочем, тебе он не страшен. Я буду
с тобой, пока ты не наберешь силы и достаточных знаний. Обучу всему что знаю,
сам отведу домой. Ты не будешь столь уязвим, как юные Варн, потому что сразу
родишься вожаком. Забудь все, забудь, оставь воспоминания на долгие годы, что
ждут тебя впереди: путешествия, исследования, свободная жизнь воистину
свободного существа. Расслабься, закрой глаза. Это не больно, ты просто заснешь
человеком, а проснешься Варн. Легким, как пух, быстрым как молния, сильным, как
тайфун и холодным, как воды Ледовитого океана. Твое сердце покроется льдом и
замрет. Но это совсем не больно.
— Он превратил меня в Варн. Я спал неделю, а когда проснулся, мир вокруг
изменился. Юзифас увидел меня, понял, что произошло, и попытался убить, пока я
не окреп, но я без труда его победил. Он ушел ни с чем, пообещав отомстить и мне,
и Роберту. Мы посмеялись. Впервые я не чувствовал боли, страха, неуверенности. Я
словно был везде и нигде, видел совершенно четко и ясно на все триста шестьдесят
градусов. Руководил своими мыслями, телом, окружающими предметами. Летал по
ночам и наслаждался полетом. Мог не спать, не есть — забыть о том, и не
чувствовал дискомфорта. Отец, единственный, кто не заметил перемен во мне, он
вообще ничего не заметил. Я сам пришел к нему в лабораторию, чтоб сказать все,
что о нем думаю. Меня уже ничего не сдерживало, я помнил о долге, уважении к
родителям, но не понимал смысла в том. Отец был возмущен и попытался поставить
меня на место обычной оплеухой. Зря. Его нектар был противен и скуден, но я не
