Алиса тупо взирала на лейтенанта и силилась понять, чего он добивается, повторяя
свои вопросы два триллиона раз.
— Имя, фамилия?
— Алисия Сталеску.
— Личный номер?
— 231351.
— Что вы подложили сержанту?
— Петардные гильзы.
— Где взяли?
— Нашла.
— Какое сейчас время года?
А какое? Вроде бы весна…
— Какой день недели?
— Четверг.
— Уже пятница, Сталеску.
— Пардон…
— Фамилия вашей матери?
— Сталеску.
— Фамилия вашего отца?
— Сталеску.
— Кто дал вам гильзы?
— Никто.
Лейтенант вздохнул и сжал переносицу пальцами — устал служака. Хорошо — помолчит
хоть, а Алиса займет антракт сном. Ее глаза давно уже не слипались. На этом
допросе она научилась спать с открытыми глазами. Правда лейтенант раскусил ее и
в таких случаях отправлял в лицо девушки стакан холодной воды….
`Лучше б пить дал'! — Алиса очнулась и, хлопнув ресницами, слизнула языком капли
влаги с губ. Третьи сутки она не знает, чего хочет больше: пить, есть или спать?
Но догадывается, что ни того, ни другого, ни третьего ей не полагается.
Лейтенант налил еще стакан и залпом выпил, обтер губы тыльной стороной ладони и
присел на край стола:
— Знаешь, Сталеску, я чертовски устал от тебя, — протянул задумчиво,
качнувшись к девушке. — Но меня скоро сменят, а тебя — нет. Я поужинаю в
ресторане — утка по-пекински, крабовый салат, омары, кусочек шоколадного торта и
бокал шартреза. Потом приеду домой — не сам, водитель отвезет, приму душ, лягу
спать в мягкую постель в комнате с кондиционерами. А ты останешься в этой
вонючей камере дохнуть от жары, жажды и голода. И все из-за своего ослиного
упрямства… Как перспектива?
— Класс.
— Ладно, отмороженная, — прищурился лейтенант и вдруг гаркнул. — Встать!
Алиса с трудом поднялась.
— Сесть!
Села, вернее шлепнулась обратно.
— Встать!
Стокман дубль два? Ох, и богаты нацвойска подобными дуболомами…
— Сесть! Встать! Сесть! Встать! Отжаться!… Сесть!.. Продолжим: где вы взяли
гильзы?
— Нашла, — прохрипела Алиса.
— Где?
— Под вашей кроватью!
— Фу, рядовая Сталеску! Грубите старшему по званию? Еще одно вопиющее нарушение
устава…Как давно вы планировали убить сержанта Стокмана? Фамилии соучастников?
— Ничего я не планировала, никого не убивала, соучастников не приобретала.
— А ведь Стокман скончался, Алиса. Не далее, как два дня назад, ушел к предкам,
не приходя в сознание. Понимаешь, что это значит? Да, трибунал и расстрел.
Постараемся смягчить приговор, заменив его пожизненным, или будем упрямиться
дальше?
Алиса молчала: ей подходил третий вариант — отслужить оставшиеся десять месяцев,
пусть с тоннелями и даже пусть под началом Стокман, но отслужить и покинуть `дружескую'
территорию дивизиона навеки, вычеркнуть из памяти эти два года, как досадное
недоразумение, жуткий, но сон. Однако именно этот вариант ей больше и не светит.
— Значит, будем упрямиться… Хорошо. Фамилия?!
— Сталеску.
— Не слышу.
— Сталеску!
— Личный номер?
— 231351
— Кто вам помогал осуществить план убийства старшего по званию?
— Полковник Карлов и лейтенант Федосов.
Лейтенант, не сдержавшись, ударил ее по лицу. Алиса свалилась с табурета. Тяжело
поднялась, потрогала пальцами разбитую губу и исподлобья посмотрела на мужчину:
— Нервы сдают, лейтенант?
— Сядь, — поморщился Федосов, потер шею, отвернувшись к окну. — Мне еще не
доводилось бить женщин. Паршивое, надо сказать, ощущение… Но ты меня достала.
Взаимно — согласно кивнула Сталеску, возвращаясь на табурет.
— С минуту на минуту придет моя смена. Я знаю кто и не завидую тебе. Для него
ударить человека, что муху убить.
— Пугаете?
— Констатирую. Он лирику усопших поэтов тебе читать не станет и уговаривать не
подумает — выбьет информацию, причем ту, что нужна ему. Ты все скажешь,
подпишешь, согласишься с любым вздором буквально через сутки. Максимум. Причем
будешь рада взять на себя и чужие преступления… Что так смотришь? Думаешь, лгу?
Ничуть. Смысл? Он явится через четыре минуты — очень пунктуальный человек — и ты
сама убедишься в его выдающихся способностях. Вспомнишь еще лейтенанта Федосова
добрым словом… Три минуты… Выбор за тобой: общаешься со мной — а я, так и
быть, готов ради твоих прекрасных глаз остаться в этой неблагоустроенной сауне.
Жалко мне тебя — пропадешь ведь…Или будешь беседовать с монстром. Приятных
впечатлений не гарантирую, а вот самых отвратительных будет масса… Две минуты…
Ты явно стремишься в объятья костолома. Не терпится вкусить прелести сломанных
конечностей? Почувствовать себя на месте жертвы средневековой инквизиции и
узника гестапо? Твое право… Минута… Ладно, мое дело предложить, твое дело
отказаться.
Лейтенант слез со стола и принялся складывать дискеты, флэши, бумаги, приводя в
порядок документы. И не обращал внимания на Сталеску.
Алиса даже спать передумала. С долей страха смотрела на сборы Федосова и не
знала, что сказать: остановить? Смысл? Что она ему скажет?
Признаться? В чем?
Добровольно подписать признание во всех смертных грехах человечества?
Да, умеют особисты на психику давить. Ах, мастера! Нет уж, она как-нибудь
переживет уход Федосова и будет дальше придерживаться линии своих показаний —
авось, целой останется. А что там за монстрик лихого лейтенанта сменит, ей, в
общем-то, бирюзово в звездочку.
Дверь за спиной девушки с шелестом отъехала, и Алиса напряглась, чувствуя
невольный трепет.
— О, привет! — качнул ладонью Федосов, приветствуя напарника, который не
