– Правильно, посиди, братец, посиди. Сидя тебе будет труднее совершить какую-нибудь глупость. Зачем мучить себя понапрасну? Учти, чем яростнее ты будешь делать попытки освободиться, тем сильнее будет боль. Закон противодействия. Слыхал, поди?

Сидящий встает, и его фигура, закутанная в темный плащ с капюшоном, отчетливо вырисовывается на фоне окна.

– Трейноксис?

– А ты что, ждешь сегодня кого-то еще? – Мужчина тихонько смеется, и мне на мгновение кажется, что в проеме капюшона что-то взблескивает. Серебром.

– Маска…

– Ну, наконец-то! Я, откровенно говоря, надеялся, братец что Лаурик, Уста Четырех, Мудрый Западного Предела, которого люди прозвали Искусным, догадается раньше. Впрочем раз уж тебе известно мое имя, то я бы просил и дальше пользоваться им, а не этой собачьей кличкой. В последнее время она мне что-то разонравилась.

– Но как…

– Терпение, дорогой братец, терпение. В свое время ты всё узнаешь. А пока, если ты не возражаешь, я сделаю тут немного светлее. Хочется кое-что тебе показать, а действие ночного видения, как мне кажется, уже закончилось.

В канделябре вспыхивают все свечи разом, я щурюсь от непривычно яркого света, даже прикрываю глаза ладонью. Маска-Трейноксис вновь тихо смеется и пододвигает свой стул обратно к столу. Наливает вина в два кубка, приглашающе кивает на стул напротив.

– Не стесняйся, братец. Присаживайся, угощайся. Тебе, как я посмотрю, это пойдет на пользу.

С трудом поднявшись на ноги и ощутив тупую боль в голове, я морщусь и, не сводя с врага глаз, прохожу к столу. Сажусь, беру кубок и медленно отпиваю.

– Вот, так значительно лучше. А ты, как я посмотрю, нисколько не изменился. Всё так же предпочитаешь легкие сладкие вина, которых нет на твоей родине. И, разумеется, цветы! Твое здоровье, дорогой братец!

– Фрэнк… Ты его убил?

– Фрэнк? А-а, твой шустрый наемник… Нет. Не успел. Очень спешил поскорее увидеться с тобой. А он, вполне возможно, всё еще жив. Признаться, я и не надеялся, что мои болваны с ним справятся. Они ведь всего-навсего уличные головорезы, а не воспитанники старины Делонга. Кстати, вот тебе подарочек!

Он лезет куда-то под плащ и кидает на стол браслет из целого металла, разрубленный пополам и запятнанный кровью.

– Хотел поймать меня на такую примитивную приманку, дорогой братец? Или забыл, что это я научил тебя делать Браслеты Подчинения? Впрочем, сейчас он бы меня всё равно не остановил. Со дня нашей последней встречи я продвинулся в Искусстве так далеко, что вы с Керволдом не забирались туда даже в самых смелых мечтах!

Трейноксис снова смеется.

– Ты удивлен, братец? Ну же, признайся! Ошибки тоже надо уметь признавать, друг мой, ведь на них мы учимся… Не стесняйся, спрашивай. Впрочем, вопрос настолько очевиден, что тебе нет смысла его задавать. Конечно, если бы лайдорские головорезы прикончили твоего Фрэнка, я бы не стал горько плакать, но вообще-то моя цель заключалась в другом.

– Разъединить нас…

– Молодец, догадался. Вместе вы создали бы мне чуть больше проблем. К тому же была бы безвозвратно утеряна возможность теплой встречи и беседы наедине двух давних друзей. Видишь ли, Лаурик, я достаточно хорошо узнал тебя за годы нашего знакомства, чтобы предвидеть твои действия. А вот ты меня, как выясняется, недооценивал. Разумеется, я не стал вмешиваться в эту грубую поножовщину. Нет, я просто притаился неподалеку от гостиницы, и как только ты вышел, поспешил сюда. По-моему, всё прошло просто замечательно!

Я неотрывно смотрю в глаза врага, поблескивающие в прорезях гладкой маски из полированного серебра, и медленно произношу:

– Лжешь. Я ощутил Переход.

Трейноксис в восторге хлопает в ладоши.

– Ну, разумеется! Впервые за весьма долгое время, не так ли? Должно быть, я не ошибусь, если скажу, что это был твой наемник.

– Фрэнк?

– Ну да. Чему ты так удивляешься?

– Значит, ты всё же успел до него добраться.

– Ох, братец, не будь таким наивным! Я сказал тебе истинную правду. Твой Фрэнк, разумеется, интересовал меня, но лишь постольку-поскольку. Вот ты – другое дело.

– За кого ты меня принимаешь, Ма… Трейноксис? Фрэнк – обычный человек, и если ты его не свел с ума, как Димаста и Кольну, он бы…

– Смог, Лаурик, еще как смог. Как ты можешь видеть, Браслет Подчинения очень удачно разрубил меч. Удачно для твоего Фрэнка потому, что без Браслета он навсегда остался бы безруким калекой. Удачно для меня, потому что именно в тот момент, когда Браслет упал на землю, бывшего члена Алого Ордена настиг Взгляд Истинных Творцов.

– Что настигло?

Трейноксис манерно всплескивает руками:

– Ах да, всё забываю, прости. Скажи, дорогой Лаурик, неужели ты никогда не задумывался над тем, в чем кроется причина скверны? Та самая, что превращает Мудрого в гончего пса Четырех Сучек и заставляет вас убивать ни в чем неповинных людей?

Когда я слышу это страшное богохульство, мне с большим трудом удается удержать себя в руках. Вместо того чтобы броситься на ненавистного врага, я делаю еще один глоток вина.

– Наверняка задумывался. Тебя ведь это терзало всю жизнь, признайся? Но воля Четырех священна, и ты, немного пострадав, успокаивался до очередного убийства, – продолжает Трейноксис, положив ногу на ногу и беспечно болтая ею в воздухе, одновременно дирижируя своим кубком. – Так я тебе расскажу. Понимаешь ли, если не брать в расчет упомянутых тобой Кольну и Димаста, ставших такими, признаю, не без моей помощи… Одним словом, безумных, как ты их себе представляешь, нет вовсе. Они ничто. Фикция. Дым. На самом деле всё гораздо проще и сложнее одновременно.

Он говорит, а я молча слушаю, не сводя с врага глаз.

– …просто Взгляд. Он дарует любому человеку возможность, которой от рождения обладали Блаженные – уничтоженные жители Первого Предела, который ты, должно быть, привык называть Пятым. Драгоценный дар, которым, по воле Четырех Сучек, обладал всего один человек в каждом Их Пределе. Разумеется, Им это пришлось не по нраву, и тогда Они привили нам… вам определенные свойства. Повинуясь Их воле, Мудрые на протяжении веков в состоянии аффекта уничтожали любого, на кого упал этот опаляющий Взгляд, думая, что они убивают безумцев. Вот она, правда. Немного некрасивая, но это, знаешь ли, свойство любой правды. Ты просто убийца, Лаурик Искусный, и от этого никуда не деться. Убийца, каким был Керволд Восточный. Каким очень скоро стал бы крошка Оллар. Каким не так давно был и я…

Итак, оставшись без Браслета, – продолжает Трейноксис, – и попав под Взгляд, твой Фрэнк сразу же совершил Переход. Непроизвольно. У разных людей это случается по-разному. Иные так и не успевают воспользоваться своей новой возможностью, когда за ними приходят ты и тебе подобные. Они умирают, даже не догадываясь о ней. У других же всё наоборот. Я не знаю, в какой из трех Пределов закинуло твоего Алого, ведь избирательно Переходить он пока не умеет. Впрочем, это и не важно. Если он не смертельно ранен, то выживет и даже имеет шанс когда-нибудь научиться. Может быть, я даже встречу его и сам научу. А что, это мысль! Алый воин, способный Переходить, – в этом что-то есть. Он в конце концов какое-то время служил одному Мудрому почему бы и не послужить другому? Конечно, при каждом самостоятельном Переходе он будет стареть примерно на десять лет, но с этим уже ничего не поделаешь. Он – всего лишь человек, над которым властно проклятие Четырех Сучек. Видишь, они всё же не до конца доверяют своим Мудрым и решили перестраховаться…

Некоторое время мы оба молчим, потом я мотаю головой, словно прогоняя наваждение, и выплевываю:

– Чушь! Ты или пьян, или бредишь. Взгляд, Истинные Творцы, Пятый Предел… Неужели ты думаешь, что я поверю во все эти сказки?!

Усмешка трогает губы Трейноксиса в прорези серебряной маски.

– Нет, что ни говори, а мы с тобой сблизились не случайно, братец. В нас очень много общего. Представляешь, я ведь не так давно ответил одному… существу точно также, как и ты. Знаешь, что он мне ответил?