Стеррет вышел навстречу вместе с младшим сыном. Он тоже воевал с Анхардом и в одном из сражений был ранен в бедро. С тех пор староста ходил с посохом. Каждый его шаг отмечали аккуратные круглые дырочки в снегу, словно провернутые плотницким буравом. Старик ощупал зарубки на бирках.

— Будет исполнено, — сказал он. — Как там принц?

Хлопнула ставня. Пахнуло домашней аппетитной колбасой. Выглянула какая-то женщина.

— Эррел здоров, — ответил Райк.

Сын старосты сверкнул глазами.

— Скажи ему, что мы ничего не забыли.

— Я передам.

— Пойдем. — Стеррет положил руку на плечо младшего из шести своих сыновей и одного из двоих оставшихся в живых. Опираясь на мальчика, колесный мастер вошел в дом. Ставня захлопнулась.

Ближе к другому концу деревни стояли дома ниже и плоше. Трубы были над немногими, крыши-земляные и камышовые. Райк спешился возле такого небогатого домика. Над дырой в кровле виднелся дымок. Дверь отворилась. На пороге стояла мать в шерстяном одеянии. Он нагнулся и поцеловал ее. Младшая сестренка выглянула за порог. Из дома доносился запах овсяной похлебки. Отряхиваясь от снега, Райк ожидал приглашения войти.

Мать угощала сына ячменными лепешками и кислым пивом. Она двигалась от очага к столу неуклюжей походкой женщины, родившей двенадцать детей, из которых выжили пятеро. Четверо умерли еще до появления на свет Райка. Он протянул ноги к очагу. Снег таял на сапогах, капли падали на угли и шипели.

— Ты здоров? — спросила мать.

— Да. А ты?

Она оделила дочь куском лепешки, сделав вид, что не слышит. Густые волосы с проседью она заплетала длинной косой, как полагалось замужней женщине. Конец косы скрывался под сброшенным на спину коричневым капюшоном. Матери было лет сорок пять или немного больше. Она казалась старее сверстников-мужчин-женщины в горах быстро увядают.

— Она кашляет, — пискнула сестренка, держась за материнский передник.

— Пустяки, — сказала мать. — Это простуда.

Райк нахмурился. Отец умер от простуды. Летом выкупался в реке и простудился. Плохая смерть для воина. Он командовал отрядом у Атора, жил почти все время в замке…

— Ты ходила к лекарю?

Она поджала губы, давая понять, что этот разговор окончен. «Сурова, как зима», — однажды сказал про нее отец. Мать достала вязание.

— Весной Кепи пойдет в учение к знахарю, — она заговорила об отсутствующей средней сестренке.

— Сколько ей?

— Девять.

— Хорошо.

В горных селениях ценили знахарей. В деревне врачевала старая женщина по имени Ота. Восемь лет назад у нее была ученица, но девочка сбежала, и знахарка больше не брала помощниц, отчего вся деревня беспокоилась.

— А как поживает Эвион? — Брат Райка оставался единственным мужчиной в доме. Ему было тринадцать. В лучшие времена Эвион уже жил бы в замке-поваренком, конюхом или подручным кузнеца.

— Он всегда с мужчинами. Я нечасто его вижу. — Губы матери продолжали беззвучно шевелиться, она считала петли. Райк ожидал, пока будет закончен ряд.

— А Бик? — Старшей из сестер сравнялось девятнадцать. У нее было двое детей. Бик овдовела, когда под стенами Торнора топор южанина раскроил голову ее мужа. От этого беременная Бик выкинула. Райк дважды пытался увидеться с ней, но сестра избегала его, пряталась в своем доме. Вот и мать промолчала. — А как ты, малышка? — он шутливо дернул сестренку за косички. Она взвизгнула и, хихикая, бросилась под защиту материнской юбки. Малютке исполнилось семь лет.

Садясь в седло, Райк заметил мальчишек, следивших за ним из-за широкой двери сарая. Поняв, что обнаружены, они отвернулись. Эти юнцы в куртках из бараньих шкур скорее всего ненавидели капитана Кола Истра. Ненавидели за то, что он жив. Но в смерти их отцов и братьев нет его вины. Он живет ради Эррела и Торнора. Райк подобрал повод и помахал детям.

У них были ледяные ненавидящие взгляды, как у фигур на гобеленах. Мальчишки смотрели сквозь него. Один швырнул камнем просто вверх. Камень взлетел в вышину и долго не падал. Потом ударился о крышу, звякнул на обледенелом скате. Дети бросились врассыпную. Райк тронулся в обратный путь. Домики, сбившиеся кучкой, словно желая согреться, терялись в белых холмах. Оттуда доносился собачий лай. Клятвы верности лорду Атору и Колу Истру терзали сердце Райка.

Почему мать промолчала о Бик, он узнал спустя четыре дня.

Его люди были в карауле от полудня до заката. Райк обходил посты. Во дворе гремели молотки, на каменных плитах валялись стружки. Делался еще один стол и скамьи к нему. Небо еще не потемнело, но солнце зашло за стену, и внутренний двор погрузился в тень. Двое мальчиков пробежали в большой зал. Один тащил струганые палки, другой-охапку просмоленных факелов. Наступал вечер. Райку вспомнилась детская поездка с отцом на ферму дяди под Галбаретом. Над бескрайней равниной гулял ветер. Он сидел на плечах отца и видел море колосьев, малиновое в закатных лучах.

Задумавшись, он на ступенях сторожевой башни едва не сбил с ног женщину. Подхватив ее под локоть, Райк бормотал извинения. Гребень рыбьей кости скреплял прическу по южной моде, но эта женщина кого-то напоминала. Она отвернулась, намереваясь обойти Райка, но даже ее богатое голубое платье уже не могло обмануть. Он взял ее за плечо.

— Бик?

— Да, — она ответила холодно и с вызовом.

— Что ты тут делаешь?

— Я теперь женщина замка.

— И давно ты здесь?

— Три недели. — Она освободила плечо от его руки. Он не пытался удержать. Райк видел, как сверкают в сумерках ее глаза, светло-карие, цвета лесного ореха, такие же, как у него.

— А где твои дети?

— У Анны.

Анна, жена тележника, жила в деревне по соседству.

Райк растерялся. Он плохо знал сестру. Переселился из дома в замок, когда ей едва исполнилось восемь. С тех пор они встречались только летом да иногда на сборе урожая. Сестра росла дичком. А что подумал бы Джиб? Райк едва этого не спросил, но это было так ясно. Будь он жив, Бик не стояла бы здесь.

Быть женщиной замка, вообще-то, не считалось зазорным, тем более вдове в военное время, когда в селениях совсем мало мужчин. Если такой женщине случалось родить, ребенка отдавали на воспитание в деревню, а подростком возвращали в замок. Мать Эррела была женщиной замка.

Бик еще молода, хорошенькая, гладкокожая…

— Почему ты не объявилась, попав сюда?

— Видеть тебя не могла, — выпалила она со злостью. Сестра пахла жимолостью. Райк догадался: у нее в волосах или венок или ароматическая подушечка из сухих цветов. В башне зажгли огонь.

— Дай пройти, брат. Меня ждут.

Он отступил. Ее юбки прошелестели по ногам. Бик юркнула в башню. Райк склонил голову. Противно было думать о сестре в постели Кола Истра. Почему Кол не воспользовался этим, чтобы поиздеваться всласть? Наверное, он не знает. Нечего злиться. Женщинам нужно как-то устраиваться. Бик служит южанам, как и он. Эту мысль Райк поспешно прогнал.

У Райка был способ видеться с Эррелом. Чувствительная кухарка помогала им, как молодым любовникам, в обмене условными сигналами.

Как всегда, они сошлись на замковой стене над большим залом. Стояли, как часовые, плечом к плечу, пригибаясь под разыгравшейся метелью. Эррел спрашивал о деревне, Райк рассказывал. Принц выглядел неважно, спрашивал, как Атор. Райк вспоминал его охотником и лучником. Видел юного и величавого Эррела за спиной отца, когда Атор принимал клятву верности у коленопреклоненного Райка… Теперь принц кормился объедками на кухне. Капитан Кола Истра привалился к стене. Ярость душила его. Глубоко внутри она жила постоянно и обжигала. Райк ровно рассказывал про овец и свиней, а думал о мгновении, когда возьмет Кола за глотку.

— Стеррет всегда справляется о тебе. В деревне не забыли, кому присягнули.

Эррел залился краской.

— Я надеюсь, они не готовят сопротивления. Это не принесет пользы.

— Не готовят.

— Рад слышать. Что люди Кола, охраняют стада?

— Трое из отряда Опрана вчера принесли волка.