— Гм… — с лица начальника внезапно сползло выражение непоколебимости. Прочитанный свиток упал на стол. — Барон Линген, ваша милость… Я и предположить не мог… Конечно, конечно, сейчас! Эй, там! Стража! Немедленно приведите аквилонцев! Сударь, умоляю, не гневайтесь — я лишь выполнял строжайшие указания, ночью приходили важные персоны… Сейчас вам вернут все бумаги. Подорожные и дворянские грамоты сюда, живо!

Я ничего не понял. Чьи указания? Какие персоны приходили ночью? Один только Джигг не растерялся: камердинер аккуратно обогнул стол, встал рядом с начальником и быстро прочитал пергамент. Левая бровь Джигга слегка приподнялась, что означало крайнюю степень взволнованности.

Привели всю троицу невинных мучеников. Валент и Гвайнард выглядели вполне бодрыми и здоровыми, а вот граф Кертис смотрелся неважно — бледный, походка как у пьяного, под правым глазом сияет всеми красками заката роскошный синяк. Его что, били?

— Приношу свои искренние извинения, месьоры, — чиновник взмок, по морщинистому челу текли капли пота. — Уверяю, я не виноват… Распоряжения…

— Забудьте, дело в сущности совершенно житейское, — проворчал Кертис и повернулся ко мне. — Барон, у меня сейчас есть лишь одно желание — вернуться в «Горного орла» и попросить вашего лекаря (кивок на Валента) привести меня в порядок.

— Вы еще у меня попляшете! — пригрозил я начальнику, сунул за пазуху свитки с нашими бумагами и развернулся на каблуке. — Идемте домой, месьоры! Клянусь, в следующий раз я поеду отдыхать в Зингару! Ноги моей больше не будет в Арелате! Никогда!

Чиновник проводил меня странным взглядом.

— Что с Кертисом? — когда Валент пришел в мои комнаты пропустить бокальчик красного вина, я первым делом задал этот вопрос. — Сильно досталось?

— Изрядно, — проворчал маг, плюхаясь в кресло. — Подозреваю, что они или точно знают о нашей миссии или раскрыли одного лишь Кертиса. Графу во время допроса сломали четыре ребра, вдобавок настучали по голове… Скажите спасибо, что Магия Равновесия способна исцелять не хуже Светлого волшебства. Сейчас Кертис спит, завтра проснется совершенно здоровым.

— Немыслимо! — искренне возмутился я. — Ни в одном королевстве Заката пытки к дворянам не применяются, это старинная привилегия! Тогда почему вас с Гвайнардом не тронули?

— Хальк, ну что за детский лепет? — поморщился сидевший напротив Гвай. — Взрослый вроде бы человек, не первый год знаком со всеми неприглядными тайнами большой политики… О каких привилегиях может идти речь, когда на кон поставлено целое королевство да еще и огромные сборы с купцов, перевозящих товары по Дороге Королей, часть которой проходит по землям Коринфии? Этого мало: Амори теперь еще сможет контролировать торговлю между Полуднем и Полуночью, больше половины перевалов Карпашских гор ведущие из Кофа, Шема, Заморы, Хорайи и Хаурана теперь окажутся в его власти… Мы же сто раз об этом говорили! Вся эта заваруха устроена только ради золота. Ради очень большого количества золота, которое прежде шло в казну Бельверуса, а теперь останется в Коринфии.

— Повторяю: предводители фатаренов наверняка знают, кто мы такие на самом деле, — добавил Валент. — Меня не тронули потому что знали, на что может быть способен защищающийся маг, а Гвай стоит в самой знаменитой гильдии Заката, Ночная Стража обязательно отомстила бы обидчикам… Правильно?

— Правильно, — кивнул Гвайнард, соглашаясь. — Кертис всего лишь обычный человек, если говорить прямо — шпион. И плевать на то, что он является правой рукой барона Гленнора. Прямого протеста Аквилония не заявит, тем более что граф находится в Арелате под чужим именем, да и разбираться в деле досконально Гленнор тоже не станет — других трудностей невпроворот, война началась. И потом, тут действует казуистика — кто вам сказал, что применялись пытки? Никто ему раскаленные иглы под ногти не засовывал, ремешки со спины не снимал. Так, приложили пару раз об стенку… Валент, Кертис что-нибудь рассказал?

— Только то, что прошлой ночью в его камеру заявились трое незнакомцев в плащах с капюшонами и парочка костоломов. Вначале вежливо уговаривали перейти на службу «великой Коринфии» и рассказать все, что ему известно о планах короля Конана, золотые горы сулили. Но ведь Кертис у нас верный вассал Трона Льва, да и сломать его нелегко — сам на поприще тайных игр и ночных допросов сотню собак съел. Потом, разумеется, господа фатарены разозлились и, как емко выразился месьор Гвайнард, начали чуточку прикладывать об стену.

— Кстати, а с чего вдруг нас освободили? — задал вполне резонный вопрос Гвай. — Хальк, ты разговаривал с герцогом… точнее, уже с королем Амори?

— Допустим, настоящим королем он станет только после признания его права на престол Арелаты иными государями Заката, заключения всех надлежащих договоров и обмена посланниками, — поджав губы сказал я. — Сегодняшний тихий переворот показался мне очень странным. Он был слишком уж тихим, особенно если учитывать то, что сам король перед ликующими верноподданными не появился, рескрипт зачитывали герольды. Странно. Подозреваю, что Амори Ибелен… — я запнулся, подбирая слова. — Э-э… не полностью аналогичен представленной народу «персоне короля».

— А по-моему, он полностью аналогичен козлу, — грубо отозвался Гвайнард. — Немедийцы немедля предпримут ответные меры. Да, Трон Дракона после гражданской войны потерял часть былого могущества, но армия у Нимеда сильная и он не потерпит мятежа в протекторате, приносящем огромный доход казне. Тут никакие метаципленарии не помогут, в конце концов и с гигантскими птицами можно бороться, научатся… Давайте пока не будем говорить о большой политике, а? Смысла нет, все равно мы никак не можем на нее повлиять.

— Согласен, — отозвался Валент. — Хальк, у нас есть свои трудности. Я видел во дворе «Горного орла» новые лица — это не постояльцы и не прислуга. Шпики, по лицам видно. Теперь к каждому из нас приставят по три соглядатая, ни шагу сделать не сможем без их присмотра, следовательно наше дальнейшее пребывание в Коринфии не имеет никакого смысла. И все-таки, кому мы обязаны счастливым избавлением, если не новому королю?

— Джигг! — я хлопнул в ладоши. — Зайдите к нам!

Камердинер немедля появился на пороге комнаты.

— Что будет угодно господину барону и достойнейшим месьорам?

— Джигг, вы же прочли пергамент доставленный в кордегардию? Я видел ваше лицо, кажется вы были немало удивлены.

— Совершенно справедливое замечание, господин барон. Я действительно был несколько обескуражен.

— Рассказывайте!

— Дело в том, господин барон, что в означенном документе вы были обозначены как «дворянин, называющий себя Омсой, Бароном Лингеном»…

— О боги всеблагие, Джигг! Конечно же, это имя проставлено в подорожных и моей дворянской грамоте и все присутствующие об этом отлично знают! Почему же вы были «обескуражены»?

— Я не закончил, господин барон. Если быть совершенно точным, пергамент за подписью короля Амори Ибелена гласил: «Дворянин, называющий себя Омсой, бароном Лингеном, а в действительности являющийся наделенным соответствующими полномочиями посланником к двору королевства Коринфия его величества Конана I Аквилонского тайным советником короны Хальком, бароном Юсдалем-младшим, равно как и его сопровождающие пользуются правом неприкосновенности в соответствии с традициями и обычаями принятыми нашими благородными предшественниками, занимавшими престолы великих государств Заката. Сие подтверждено надлежащими верительными грамотами, кои получены нами непосредственно от царственного брата нашего Конана Канах, государя Аквилонии…»

— Чего? — ахнул я. — Каким посланником? При чьем дворе? Какими еще грамотами? Джигг, вы ничего не перепутали?

— Я видел эти строки собственными глазами, господин барон. Позвольте искренне поздравить вас с назначением на столь важный пост.