Эрл распахнул окно. Мир испарился. Дворец бесцельно плыл среди осколков множества миров, в беззвёздной тьме, поглотившей души всех, кого любил и помнил Гедрикс.

— Да, мой друг. — тихо сказал голос Гранитэли. — Он так и поступил. Гедрикс — значит Истребитель.

Он молча перевёл глаза на ведьму. Чем она лучше вурдалаков? Хоть и не Лембистор, но суть одна. Так почему же ему так тяжело? Просить Брунгильду об услуге? Нет смысла. Он принял меч, а вместе с ним и долг.

"Мой меч Джавайна, как же ты тяжёл…"

Лён посмотрел в глаза Марии. Что за трусость — бояться глаз казнимого…

Она не пошевелилась, не отступила, как Эйчвариана. Не опустила глаз. И в них почудилась ему усмешка. Что нужно говорить? Он поискал в душе слова.

— Мне нечего тебе сказать.

— Да, Истребитель демонов, я знаю. — так же тихо отвечала ведьма. — Не надо слов, освобождай мир от меня.

Горящий гневом меч сам поднял руку.

"Нет, Дивояр, ты не прикажешь мне."

Пальцы крепко сжали рукоять и остановили стремительный полёт Карателя. Сталь подчинилась и замерла.

— Я отпускаю тебя.

И лезвие плашмя опустилось на плечо стоявшей прямо ведьмы. Не гнев, но милость. Фигура ведьмы стала таять, она теряла краски, делалась прозрачной.

Все молчали. Марии больше нет.

— Я поступил неправильно? — спросил он у Брунгильды.

— Нет, дивоярец. Твоя воля — твоё право.

Все вместе они медленно шли сквозь тьму к деревне. Высокие звёзды сияли над головой, но никого не радовали. Наташа немного поотстала и поравлялась с Брунгильдой, которая шла позади всех. Валькирия выглядела, как обыкновенная женщина. Молодая и немного усталая.

— Куда ушёл он? — спросила девушка.

— На Селембрис есть место, называемое Сумерки. Туда не проникает свет. Там бродят души без тел. Это всё, что я могу сделать для него. Мы приходим туда к ним. Там они находятся среди иллюзий. Мы дарим им иллюзии.

— Кто он такой? — спросила она у Брунгильды.

— Много лет назад он был моим учеником. — ответила валькирия. — Одним из лучших.

В уютном доме Семёновых было немного шумно. На веранде светила лампочка под абажуром. Окна открыты настежь и под пышной оранжевой юбкой с бахромой кружили бабочки и совки. На столе, поставленном в центре, отпыхивался жаром самовар. Вокруг сидела хорошая компания: Зоя и Семёнов, Лён с Наташей, Антонина с Катей и гости из Селембрис.

Здесь не появилось ничего волшебного. Никаких ковров, которыми любит обставляться Гонда. Ни самовоспроизводящихся пирогов. На столе стояли кривенькие зоины ватрушки в старых тарелках, слегка подгорелые пироги с луком. Обыкновенные магазинные конфеты в мутной стеклянной сахарнице с отколотым зубцом. Разномастые чашки без блюдец.

Селембрийцы оделись в обыкновенные одежды. На Брунгильде был сарафан и босоножки. Волосы она подобрала и уложила косой вокруг головы. А Гонда принарядился в джинсовую пару, он был похож на щеголеватого художника. Все разговаривали, смеялись и пили чай с зоиной выпечкой. Говорили о событиях прошедшего года, о полтергейсте в школе, о таинственной стране Селембрис, о мутантах и коте Вавиле. Антонине, наконец, стало ясно, что ничего ей тогда не привиделось. И почему так внезапно и необъяснимо изменились Чугунков и Бубенцовский. Оказалось, что её бывшие ученики очень занятны как личности и отнюдь не примитивны.

— Да. Они совершенно настоящие. — подтвердил Гонда, рассмотрев алмазные диадемы. — Вы сможете безбедно жить, если сумеете обратить их в деньги.

— А можно? — поинтересовалась Антонина.

— Конечно. Ведь это ваше. — подтвердил Магирус.

— А туфельки и платье мне оставим. — сердито подала голос Катерина.

— Да, принцесса. — с улыбкой ответил Гонда.

Удивительное путешествие Наташи и Катерины в страну эльфов занимало всех ничуть не меньше, чем события всего последнего месяца, происшедшие в маленькой деревеньке Блошки. Катька со сверкающими глазами взахлёб рассказывала о паучиной свадьбе, о том, как она была пленницей муравьиных львов, о пряничном домике, о чудесном дворце эльфов, об эльфийских королях и о чудесном бале. Теперь её никто не перебивал и никто не сомневался в том, что это правда.

— Да, — подтвердила Брунгильда. — вам, девочки выпала редкая удача. Не всякому человеку даже в Селембрис выпадает случай побывать в гостях у цветочных эльфов. Даже из волшебников немногие могут похвастаться тем, что побывали во дворце эльфийских королей.

Этот маленький народ неуловим и местонахождение их таинственной страны никому не известно. Но, если уж эльфы кого пригласят к себе, то одаряют порой безмерно. Они дарят те дары, которые считают нужными. Поэтому девочкам гп время путешествия дали крылья, а Наташе — молнию в ладони, чтобы она преодолела трудности пути и воспряла духом.

— Так, значит, у Наташи больше нет молнии в ладони? — разочарованно спросила Катя.

— Нет, деточка моя. — ласково ответила волшебница. — Это только на время пути, как и крылья.

Утром отбывали в город Семёновы и вместе с ними — Антонина с дочерью. Поэтому под рассвет разговоры стихли и все отправились спать. А селембрийцы, попрощавшись, ушли в ночь. Они уходили в Бермудский Треугольник, попросив не сопровождать их.

— Ой, мама! — жалобно прощалась немолодая Виолетта. — Вы уж тут не пропадайте без меня!

— Да полно, Валя! — душевно отозвалась Маниловна. — Ты уж хоть изредка заглядывай ко мне! Чай не чужие!

— Батяня, — заголосили близнецы Варюхи. — конфет нам привези!

— Да ладно вам, деды. — смущённо бормотал помреж Володя Мазурович. — Да ладно, привезу.

Он стоял рядом со своей вовсе не дородной и не длинноногой, и даже не слишком молодой Кристинкой Жвакиной, простой гримёршей. Сам невысокий, с залысинами и далеко уже не первой свежести, затрёпанный в кинематографе мужик. Гламурные красотки куда-то сгинули, а вместо них возникло сказочное тепло домашнего уюта, запах свежего теста, молока, чудной деревенской бани, подсолнухи, грядки лука и моркови. По весне так сладко пахнет белая сирень, летом — раздольные поля люпинов. Яблочный дух плывёт из сада, стучат в окна со слабым ветерком раскидистые вишни. Летят белой свадебной фатой потоки нежных лепестков. Непередаваемый запах белых, подосиновиков, рыженьких лисичек. Пьянящий аромат сухих грибов, развешанных над печкой. Маслята в эмалированном ведре. Метёлки зверобоя.

— Когда-нибудь у нас с тобой всё это будет. — ласково сказал он своей Кристинке.

И она счастливо вздохнула. Видение не желало уходить: два белоголовых малыша рядком на лавке. Измазаны вареньем. А в пухлых пальчиках по прянику.

— Ты уж не подохни от пьянки-то, Кузьма. — просила Любовь Захаровна Козлова.

— Да ты, Люба, за меня не беспокойсь. — отзывался несгибаемый лесник. — Сама, смотри, в своём кине не пропади!

Все отъезжали. Один за другим фургоны и джипы отчаливали и уплывали под зелёный свод коридора, ведущего в нормальную жизнь. Без всяких колдунов, мороков, деревенских свадеб.

— Кондаков, вы едете? — спросил Мазурович, уже из машины.

— Ехай, Вова. — отозвался Виктор. — Мы тут маленько поснимаем из натуры и догоним вас.

Его фургон пойдёт последним: Немучкин надумал поснимать в дороге и теперь ставил на стационарную штангу свой драгоценный аппарат.

— Борис, смотри, Леший тащит к нам. — бросил оператору Виктор. — Наверно, попрощаться хочет. У тебя осталась водка? Нальём ему.

Лесник подошёл вихлявой походочкой и неспокойными козьими глазами осмотрел машину и двух её обитателей.

— Пчела из кельи восковой летит за данью полевой. — иронично прокомментировал его выход Кондаков.