Но рассуждать было некогда. У него есть день, чтобы отъесться, отмыться и отдохнуть. И с мамой ссориться не следовало. Поэтому Лёнька как мог ласково сказал:

— Мам, сегодня выходной. Не говори никому, что я вернулся. Ну их всех в болото! Посидим, отдохнём, кино посмотрим.

— А потом снова испаришься? — горько спросила мама, ничего не понимая.

Лёнька поплёлся на кухню. Есть хотелось так, что хоть умирай!

— Где ты был, что умываться разучился? — снова пристала мама.

В самом деле, Лён, где ты обрёл такие пошлые манеры? С немытой рожей лезть к тарелке!

С рук потекла чёрная мыльная пена. Он глянул на себя в зеркало. Морда исхудала. Волосы тёмно-рыжими прядями доросли до плеч. А сами плечи стали шире.

— Мама, мне все джинсы коротки. — деловито сказал он.

Тут Зоя вдруг заметила, как сын вырос. И очень сильно изменился. Больше это не простодушный мальчик с беззащитным взглядом. Он приобрёл манеру быстро двигаться. Что-то очень скоро, всего за две недели выросли и потемнели волосы. Плечи стали шире и костлявее. Словно он живёт сразу две жизни и время гонит его вперёд. Таким же был и тот, незнакомый гость. Он двигался как-то рывками. Весь угловатый и настороженный, словно волк. Только глянул на неё из-под спутанных волос и даже не вынул руки из карманов. И, как заметила Зоя, на нём была Лёнькина рубашка. С кем повёлся сын?

А сын ел быстро, словно и в самом деле умирал с голоду.

— Что ещё есть? — спросил он.

Он заглянул в холодильник.

— Еды-то нет совсем! — разочарованно воскликнул Лёнька.

— Я так расстроилась, что забыла купить. — вздохнула мама.

— Давай, я схожу и куплю. — предложил сын.

Лёнька был очень озабочен тем, что будет есть в этой бесплодной пустыне его друг Паф. Если уж нет мяса, то хоть надо хлеба побольше принести и масла.

Он одевался, чтобы идти в магазин, иглу заботливо пришпилил изнутри к карману рубашки.

Новая неприятность: кроссовки малы. Они ещё позавчера были малы, а теперь так просто мучают ноги. Морщась и слегка прихрамывая, Лёнька сбегал по лестнице.

Занятый своими проблемами, Косицын не заметил, что влетел прямо в кодло Гондураса. По воскресеньям они паслись у маркета с самого утра. Пойдут детишки за мороженым, да денежки Гондурасу и оставят.

Тельмагин и рад бы не связываться с этим рыжим панком, да некуда деваться. Парень сам впёр в проблему. Теперь надо держать марку.

— Ну, что? Продал понюшку Комбригу? — спросил великовозрастный детина. Подлое трио начало медленно наступать на Лёньку, оттесняя его за магазин, в мертвую зону.

— Отстань по-хорошему. — попросил он.

Но какая-то дурь завела всех троих. Гондурас вдруг обрадовался возможности отомстить, хоть и очень запоздало, этому рыжему за свинячий нос и уши. Они всё ещё снились ему. Тельмагин вытащил свой нож с кнопкой. А стервятники достали маленькие дубинки.

Лёнька понял, что ничего сегодня он не купит. Возможно, останется без куртки. А то, что фэйс побьют — вернее верного. Всё, что у него было, это лишь иголка из дивоярской стали. И он достал свое жалкое оружие.

При виде этого все трое расхохотались. Гондурас, уже не колеблясь, двинулся со своим пером к Лёну, намереваясь распороть его дешёвую курточку в полоски. Он хорошо знал, что его мамаша-одиночка не скоро купит своему рыжему сыночку новую.

Лёнька тоже это знал и ощутил мгновенную вспышку ярости. И не понял, отчего Гондурас вдруг остолбенел и явно испугался. Зато в следующий момент Косицын сделал молниеносный выпад и несколькими неуловимыми движениями распорол чёрный кожан Тельмагина. Шикарная куртка развалилась на груди и повисла лоскутами, разрезанная прямо через все молнии и заклёпки.

Вассалы Гондураса попятились и с криками бросились наутёк, а сам он обалдело спросил:

— Ты что? Крутой?

Только тут Лён заметил, что в его руке вовсе не иголка, а сверкающий, как молния, короткий и узкий кинжал. Фигурная рукоять, узорчатая крестовина.

— Вали отсюда. — кратко сказал он Гондурасу и тот убрался с огромным облегчением.

Лён огляделся. Никто не видел? Дрожа, спрятал руку с клинком за пазуху. Вот так иголочка! И в следующее мгновение достал опять иголку. Пришпилил драгоценную дивоярскую сталь к кармашку и задумался. Что же такое Дивояр? У кого узнать? Ведь он уйдёт в Селембрис прежде, чем попадёт в школу.

Вечером Лён старался не заснуть и потому сидел у телевизора, щелкая переключателем каналов. Нужно было, чтобы мама первой легла спать. Тогда он утащит к себе кастрюлю с супом. Там плавает тушёнка — всё же мясо.

— Что ты ни на чём не остановишься? — мирно спросила мама. Она радовалась затишью. Лучше худой мир, чем домашняя война.

— Смотреть нечего. — кратко ответил Лён. — Фуфло одно.

Было уже поздно и он понял, что не сумеет пересидеть мать. Дождался, пока она застряла на сериале и тихонько выбрался на кухню.

Зоя почувствовала неважное и бросилась в комнату к сыну. Нет, он на месте. Спит прямо в одежде. В обнимку с кастрюлей и двумя батонами. Мать вздохнула и хотела осторожно отобрать припасы. Вдруг тело сына окуталось призрачным светом. Женщина в испуге вскрикнула и отшатнулась. В следующий момент сияние исчезло и Лёнька — тоже. С кастрюлей и двумя батонами.

Паф чавкал так неприлично, что Лён усовестился и вышел, чтобы не мешать. Стараясь не слушать, как волк облизывает кастрюлю, катая её по камням и костям, он смотрел в ту сторону, где скрывался замок.

— Значит, вот что, — сообщил волк, когда наелся, — по-моему тут когда-то жили люди.

— Я уже заметил, что валялся на костях. — ответил Лён. — И, похоже, на человечьих.

— Не обязательно. — сытый Паф был разговорчив. — Пока ты там прохлаждался в своём мире, я на рассвете обнюхал всю пещеру. Кости, безусловно, принадлежали мелким и крупным травоядным. Значит, в этом мире есть животные.

— Скорее, были.

Волк согласился.

— Но там есть ещё кое-что.

Он позвал товарища вглубь пещеры.

В неярком свете утра на стене можно было различить рисунки. Но, изображали они отнюдь не охоту на травоядных. Это напоминало комиксы, только без капли смеха.

В строгом порядке, в несколько рядов шли хорошо выполненные изображения. Сначала мирная жизнь племени. Сцена возделывания полей. Сцена домашней жизни. Они жили общинами, эти люди. И вовсе не в пещерах. У них были дома, были домашние животные. Картинка изображала нескольких мужчин, нескольких женщин. Старики, дети. Это всё как бы означает: жили люди.

Потом откуда-то явился странный человек. Нечто в его внешности поразило художника и он отдельно изобразил его глаза. С вертикальными зрачками. Пришелец стал уводить мужчин и женщин. Потом начал уничтожать леса. Люди стали убегать в горы и прятаться. Тогда за ними стали охотиться чёрные. Старых убивали, детей всех отбирали.

Солнца не стало, земля изменилась. Все горы заросли елями, все реки высохли. Есть стало нечего и люди стали умирать. Пошли чёрные войска. Они шли к каменным столбам. Потом над землёй полетел дракон. Он выжигал огнём пещеры и тех, кто в них прятался. И на этом всё закончилось.

— Наверное, эти картинки — послание. — сказал Пафнутий. — Они не прибегли к письменности, поскольку рисовали это не для своих.

— Думается мне, что этот Лембистор захватил какой-то мир и переделал его по своему вкусу. А население превратил в чёрных воинов. И теперь он вторгся в мир Селембрис. — предположил Лён.

— Наверно, столбы — это ворота. — согласился волк. — И в мире Сидмур не действует волшебство из Селембрис.

Снаружи послышался далёкий шум. Осторожно выглянув из пещеры, друзья обнаружили, что по затоптанной тропе возвращается чёрная армия. Вся грозная армада двигалась всё так же молча. Стало заметно, что движения их очень уж механичны. Даже лошади шагали в ногу.