— Всё. Сейчас буду. — сообщил он в трубку, так и не решившись взять её в руки.

Но у выходной двери он понял, что не может открыть её. Паф заметался, бросился к окну. Они всё ещё там, на крыльце большого дома. Но, ведь в этом мире тоже есть волшебство!

Посмотрел внимательно на дверь, сделал пасс и крикнул:

— Липтоах!

Дверь глухо ухнула и отворилась.

Комаров с дружками никуда не спешили. Они знали свои права. В школу они не заходят, а тут пастись имеют право. Малявка нарушил закон. Продаёт ширево и не платит. Куда он денется, выйдет.

Со двора, засунув руки в карманы, подходил какой-то фарсовый неформал. Одет был пацан не по погодке и к тому же в домашних тапочках. Это было так смешно, что уже заскучавшая бригада приготовилась к приколам. Но, незнакомец повёл себя совсем не по понятиям.

— Кто здесь комар? — спросил он.

Оборзев от такой наглости, бригадир начал с угрозой наступать на эту мелочь. Все шестёрки его развалились на перилах, лениво пережёвывая жвачку, и ожидали зрелища.

Подойдя почти вплотную, Комбриг забеспокоился. Неформал отчего-то не спешил пугаться. Парень даже не вынул руки из карманов. Может, изучает какое-нибудь кун-фу? Отделать такого лоха надо по всей форме, и бригадир начал небрежно обходить придурка, чтобы тот оказался спиной к его шестёркам. Достаточно толкнуть козла, и тот окажется в ласковых руках.

Пацан по глупости не кинулся к дверям, а так-таки и повернулся следом за Комбригом. Да ещё так нагло вскинул голову, стряхивая с лица запущенные космы. Вожак увидел его худое тёмное лицо с обветренными скулами и потрескавшимися губами, как будто парень много дней не видел хлеба.

— Нарываешься? — поинтересовался Комаров. Дурачок один, а их много.

То, что он увидел, в дальнейшем стало причиной ночного недержания мочи, от которого Комбриг ещё не скоро вылечится. Многие годы после этого он трясся, стоило только ему представить, что с ним могло быть! Комаров понимал, что избег чего-то по-настоящему ужасного.

Парень, не говоря ни слова, приподнял верхнюю губу. На глазах у обмершего Комбрига клыки его начали расти, а прочие зубы заострились. И только теперь Комаров заметил, какие дикие у незнакомца глаза. Но, и это ещё не всё! Парень вынул руку из кармана и хищно скрючил пальцы. И тут же начали расти чёрные когти, нацелившись в лицо Комарову. Рука покрылась шерстью.

Комбриг закатил глаза и рухнул навзничь, потеряв сознание и обмочившись. Парень снова спрятал руку в карман и оглядел компанию горящими глазами.

— Я говорил вам. — участковый Семёнов Александр Сергеевич то ли извинялся, то ли утверждал. — Дело завели.

— Он у себя в комнате с каким-то парнем. Не нравится мне этот гость. — ответила Зоя. В голосе её звучала безнадёжность.

Они вдвоём прошли к двери Лёнькиной комнаты. Оттуда не доносилось ни звука. Семёнов отворил дверь. Комната оказалась пустой.

— Не может быть! — изумилась Зоя. — Они не могли незаметно выйти! Я всё время была на кухне! У нас замок сломался на входной двери, я ждала, что сосед сверху зайдёт и поможет.

— Понимаю. — с пониманием ответил участковый. Он всё понимал.

— Ладно. — сказал он, немного помолчав. — Отвёртка есть?

ГЛАВА 26. Семикарман и его птичка

— Всё. Я должен хоть немного выспаться. — сказал Лён.

Не успели они заснуть в его комнате, как настала пора просыпаться на Селембрис. Теперь понятно, в чём дело. Он забирал с собой из мира в мир то, что держал в руках или имел в карманах. Они с Пафом в обнимку заснули на диване, когда усталость одолела Лёньку. Под мышкой Лён зажал учебник математики, чтобы вернуться с выученным материалом. В кармане лежала прокуренная старухина трубка. Лучше не оставлять дома вещей из другого мира.

И вот теперь здесь, на Селембрис, занималось утро, а Лён умирает от желания выспаться.

— Спи тогда давай. — ответил ему Паф. — А я пойду охотиться. Не понравился мне ваш холодильник. И суп мамин не понравился.

И, сбросив с себя почти новые лёнькины джинсы и рубашку, превратился в волка и ускакал в одних носках.

Лён устраивался поудобнее на том самом холме, откуда они вдвоём исчезли накакуне. Вместо подушки под головой учебник математики. Спать на голой земле было неудобно, в бедро что-то упиралось. Оказалось, что в кармане мешалась старухина курительная трубка. Лён повертел её в руках. Вот из-за этой трубки ему и нагорело у директрисы.

"Косыцын, ты обкурился и заснул прямо на уроке?! Школу хочешь сжечь?!"

Выкинуть, что ли? Дерево всё протемнело, внутри набился какой-то сухой мусор. Лёнька дунул в неё просто так. Вылетела пыль. Он бросил её наземь и повернулся на другой бок. Представил себе, как спит в тёплом месте, и провалился в забытьё.

Сияр шумно дышал и колотил копытом.

— Дай выспаться по-человечески. — пробормотал Лён и снова перевернулся. Он уже выспался, но было так блаженно тепло, что не хотелось открывать глаза. В нос ткнулась сухая травина. Некоторое время Лён терпеливо фыркал и отворачивался от назойливой гостьи, но тут конь снова протестующе заржал.

— Ну что такое? — недовольно отозвался его хозяин и соизволил поднять голову.

Некоторое время он оглядывался, не понимая, что случилось. Потом понял причину недовольства коня. Дело в том, что это было не его животное. И оно было крупно обижено тем, что в его кормушке нахально разлёгся незнакомец. Едва Лён сел в яслях, лошадь принялась вытаскивать из-под него сено.

Пригорок куда-то исчез. Неба над головой тоже не было. Это какая-то большая конюшня. Разномастые лошади в своих стойлах невозмутимо жевали жвачку. В полутьме виднелась висящая на столбах упряжь. Лён выпрыгнул из кормушки и занырнул в ворох сена, наваленный прямо посреди прохода. Что это за место?! Как он сюда попал?!

Подождал некоторое время, осмелел и выбрался наружу. Осмотрел богатые уздечки, парчовые попоны, изукрашенные сёдла. Небедные люди тут живут. И всё же, где он? И где Пафнутий?

Потом Лён двинулся на выход. Высунул нос за широкую створку двери и снова огляделся. Хоромы неслабые. Крытый коридор с окнами на обе стороны вел, наверно, в жилые помещения.

Так, перебегая и прячась за расписными деревянными столбами, Лён добрался до обитаемых помещений. Из укрытия за богатыми парчовыми портьерами с кистями он наблюдал за перемещениями многочисленной прислуги.

Повара в высоких колпаках. Герольды в двухцветных нарядах. Служанки в накрахмаленных передниках. Они торопливо и весело тащили большие блюда, источающие обалденный аромат. Кругом всё так чисто и уютно. Весёлые сюжеты вытканы на гобеленах. Сытые кавалеры скачут на бокастых лошадях. Румяные барышни жеманятся под кружевными зонтиками. Весёлые тройки мчатся среди праздничного парада. Золотые птицы под золотыми яблоньками.

Жизнь в этом непонятном месте понравилась ему. Всё было так хорошо устроено. Очень тепло. Он двинулся дальше, обнюхиваясь и осматриваясь, чтобы не попадаться на глаза людям. И скрылся в анфиладе залов. Так, проходя высокими дверями из помещения в помещение, Лён любовался на роскошь и богатство, гадая, кто тут может жить. И вдруг попал в настоящий зимний сад. Там пышно зеленели и расцветали удивительные цветы. Атмосфера была жаркой, душной.

Прямо посреди сада располагался небольшой фонтан. Вокруг расставлены столики и изящные диванчики на гнутых ножках. На возвышении красовался золотой трон. А прямо перед троном стояло нечто, закрытое золотым парчовым покрывалом. Длинные концы накидки изящно распластались по полу, скрывая то, что имелось под ним. Любопытный Лён осторожно приподнял край и просунул туда голову, но ничего не увидел. Слишком уж плотное покрывало. Тогда он снял его и изумился.