В квартире не было не только жены, но и ее вещей. Шкафы темнели пустыми внутренностями, сияла мертвой чистотой кухня.

На кухонном столе аккуратной стопкой лежали фотографии Лики – те самые, что стали виною ее смерти. Записка. И на ней – обручальное кольцо.

Он прочел записку и положил на стол. Взял фотографии. Лика улыбалась, она была живой – там, на плотных прямоугольниках фотобумаги.

Он присел возле стола. Потом встал и, не снимая обуви, прошел через опустевшую квартиру, остановился перед книжными полками.

Постоял немного, нашел взглядом и вынул зачитанную некогда до дыр книгу. Открыл. С фронтисписа на него глядел Эдгар Аллан По.

Закрыв книгу, С. тут же открыл ее с конца. Палец медленно заскользил вниз по столбцу оглавления. С. еще не знал, что ищет, но палец сам безошибочно остановился на нужной строчке: «Вильям Вильсон».

– Вильсон! – сказал С. – О господи, ну конечно!

Судорожно пролистав книгу, он нашел указанную в оглавлении страницу, и с нее бесшумно скользнул вниз клочок бумаги.

С. автоматически поднял его, глянул…

Еще несколько секунд он стоял неподвижно, потом рванулся к телефону, но случайный взгляд на гобелен, висящий на стене, заставил его остановиться. Замок на гобелене, словно обветшав за время его отсутствия, просел в землю, конь же неимоверно вырос и вдобавок теперь злобно косился на скаку – так, словно видел стоящего в оцепенении хозяина квартиры.

С трудом заставив себя оторваться от изменившегося гобелена, С. снял трубку. Трубка немо застыла в его руке. С. постучал по рычажку – гудка не было.

– Черт возьми, – прошептал он.

В квартире было неуютно. Он сорвал с вешалки плащ, не сразу попав руками в рукава, надел. Пройдя в кухню, бережно положил во внутренний карман стопку Ликиных фотографий, хлопнул по боковому карману – на месте ли ключи? – и с заветным клочком бумаги в руке вышел прочь.

Трубку сняли сразу, словно все это время ждали звонка.

– Господин Вильсон? – сказал С. Он стоял в телефонной будке во дворе своего дома.

– А-а, господин С.! – обрадовались на другом конце провода. – Наконец-то! Слушаю вас.

– Кто вы? – спросил С.

– Я? – Незнакомец рассмеялся. – Вы же знаете сами! Я персонаж. Такой же, как вы. И как она.

– Она не персонаж! – крикнул С. – Верните ее! Она…

– Ну что вы, – мягко перебил голос. – Мы все персонажи.

– Верните, я прошу вас. Ведь это еще возможно, правда?

Трубка молчала.

– Я умоляю вас. – С. говорил медленно, тщательно подбирая слова. Больше всего на свете сейчас он боялся, что трубка ответит гудками. – Давайте вернем ее. Возьмите любой другой сюжет, возьмите меня…

– В этот сюжет, господин С., – назидательно перебил иностранец, – вы вошли сами. И привели ее. Мне очень жаль. Впрочем… – трубка помолчала, – если вы согласны на другой сюжет…

– Да! – крикнул С.

– Один шутник говорил, что выход находится там, где раньше был вход, – произнес незнакомец.

– Вы знаете, как вернуть ее? – выдохнул С.

– Разумеется.

– Как?

– Это не телефонный разговор, – сухо сказал незнакомец.

– Где я могу вас увидеть? – спросил С.

– Вы уверены, что согласны на другой сюжет? – поинтересовался г-н Вильсон.

– Да.

Трубка еще помолчала.

– Я недалеко, – сказал наконец Вильсон. – Идите по четной стороне проспекта. Я пойду навстречу.

– Но как… – начал было Вильсон.

– Когда мы встретимся, вы меня узнаете… – заверил незнакомец, и в голосе его почудился смешок.

В трубке зазвучали гудки.

«22», «24», «26»… Одна за другой оставались за его спиной таблички с номерами домов. Ежась под нитями осеннего дождя, навстречу проходили люди, и С., замедляя шаг, напряженно всматривался в их лица.

У какого-то перекрестка, возле ступеньками уходящей вниз, в нутро старого петербургского дома, пивнушки стояла и сидела на перилах шпана. С. почти прошел мимо, когда чья-то рука жестко схватила его за рукав. Он рванулся, но рука держала крепко.

– В чем дело?

На этот вопрос компания ответила диким хохотом. Дюжина рук схватила С. и сволокла по ступенькам.

– К Королю! – орала шпана. – К Королю его!

Тот, кого они называли Королем, – грязное существо с серьгой в ухе, – сидел, прислонившись к стене, на куче тряпья и, не обращая внимания на крики, целовался с малолеткой.

– Кто это? – спросил он, не переставая шарить под кофтой у подружки.

– Хер в пальто! – ржанул один из втащивших С., сдирая с него плащ.

– А я Король… – представилось существо, – вот всего этого говна. Пей!

Тут же под нос С. сунули, расплескав на плащ, большую кружку с бурым несвежим напитком.

– Пей здоровье Короля! – приказал патлатый детина, по-прежнему держа его рукой за плащ.

…Палец сполз вниз по странице, скользнул вправо, вдоль строки в оглавлении – «Король Чума». «Вы согласны на другой сюжет?» – спросила трубка голосом Вильсона. «Да», – ответил в трубку С.

– Да, – повторил С. – Я согласен на этот сюжет!

– Что? – не понял Король. – Какой, на хер, сюжет?

Все затихли.

– Сюжет очень старый, – ответил С. – Это история про путешественника, очутившегося в Лондоне во время эпидемии чумы и попавшего в такую же вот… компанию. И знаете? Там тоже был Король! Король Чума!

– Чумы у нас, дядя, нет, – хмыкнул какой-то тинейджер, – вот трипперок – пожалуйста! Правда, Майк?

Прыщавый Майк ответил похабным жестом. Все захохотали.

– Здоровье Короля! – провозгласил С., невзначай обернувшись назад. У ступенек, перекрывая выход, стоял с бутылкой в руке долговязый переросток.

– Здоровье Короля! – повторил С. и отглотнул.

Крики торжества потрясли низкие своды пивнушки. С. плеснул пивом в лицо державшему его детине, двинул кружкой по голове кому-то, стоявшему слева, запустил ею в голову долговязого и рванулся в образовавшийся проход. Выскочив наверх, С. побежал, отчаянно глотая сырой воздух.

Крики сзади настигали его, страх придавал сил. Метнувшись за угол , С. нырнул в подворотню, затем в подъезд и дальше – наверх, наверх… Задыхаясь, остановился. Погони не было.

Стараясь совладать с хрипом, рвавшимся из груди, С. огляделся. Он стоял на лестничной площадке у заколоченного окна, выходившего во двор, обычный петербургский двор с помойками и чахлой растительностью вдоль тяжелых стен.

Стены эти и двор полосовал ливень, а сквозь него, в двоящемся отражении немытых стекол, С. увидел себя, но не в грязном свитере с небритым измученным лицом, а ухоженным, явно нездешним господином в сером твидовом пальто и белом кашне.

Отражение издевательски осклабилось и склонилось в шутовском поклоне, приветствуя нежданную встречу.

…Вильям Вильсон разговаривал с кем-то, стоя в телефонной будке во дворе его дома, Вильям Вильсон давал телеграмму на почте…

– Вильсон, – прошептал С. – «Вильям Вильсон», рассказ о двойнике… Боже мой, так значит… это я?..

В подтверждение запоздалой догадки господин в оконном стекле злобно захохотал. Он хохотал, тыча пальцем в С., словно в затравленного зверя в клетке, перед последним выходом на арену.

С. ударил кулаком в стекло. Посыпались осколки. Взвыв, он инстинктивно поднес руку ко рту – из рассеченного кулака шла кровь. Потом поднял глаза. Из уцелевшего, косо торчащего сверху куска стекла на него печально смотрел его двойник. По бледной щеке двойника текла струйка крови.

Отступив на шаг, С. ногой вышиб остатки стекла.

На звон на верхней лестничной площадке высунулась женская голова и, крикнув: «Прекратите хулиганить!» – тут же, со стуком двери, скрылась обратно.

В пустом теперь проеме окна барабанил по карнизу дождь.

Постояв несколько секунд, С. опустился на ступеньку, прислонился к перилам.

– Я должен сам. Сам…

Его колотило. С трудом прикурив, С. несколько раз затянулся. Подошел к окну, подставил руку под поток воды. Кровь стекала с ладони, розовела, становилась совсем бледной, теряла цвет… Потом стук капель о карниз стал совсем редким, потом вода перестала литься с руки.