– Ну то-то, – сказала она. – Агрессор.

И появилась из-за косяка вся – в одной рубашке, освещенная вдруг выстрелившим из-за туч солнечным лучом.

– Иди сюда, – сказал он.

– Не-а.

С., хитро улыбаясь, потянулся к ящику с фотоаппаратом.

– Ты обещал, – напомнила она.

С. медленно, как охотник, боящийся спугнуть дичь, открыл крышку.

– Ты обещал, – сказала она. В глазах стоял страх.

От пригородной станции, на которой жила Лика, до ее дома надо было еще ехать на автобусе. На кругу конечной остановки было пусто: они стояли под серым, сеющим мелкую морось небом и целовались на глазах у какого-то неодобрительного мужика.

– Ну, иди, – сказала она наконец. – Электричку пропустишь.

– Пропущу, – подтвердил он.

– Иди. У тебя, наверное, дел…

Он пожал плечами.

– Тогда давай пойдем пешком?

Они шли через парк, поминутно припадая друг к другу.

– Стой! – вдруг сказал он. – Смотри!

Только начинало смеркаться, косые слоистые куски солнца лежали в просвете между влажными стволами.

Сделав несколько снимков, он перевел объектив на нее.

– Нет, нет! – Лика в неподдельном испуге закрыла лицо руками.

– Что с тобой?

– Я боюсь, – ответила она.

– Чего? – изумился С.

Лика не ответила.

Несколько метров они прошли молча.

– Жизнь уходит, – вдруг сказала она.

– Ты-то откуда знаешь? – усмехнулся он.

– Ты не понял. Жизнь уходит – от человека на его фотографии. Я читала.

– Что за ерунда! – воскликнул он.

Лика упрямо замотала головой:

– Уходит. Правда-правда.

– И ты во все это веришь?

С. обогнал ее и пошел спиной вперед, испытующе заглядывая в смущенное девичье лицо.

– Не во все. Во многое.

– Жуть! – С. скорчил страшное лицо.

Лика рассмеялась, и он незаметно, не целясь, щелкнул затвором фотоаппарата.

– И в черный астрал веришь? – спросил он завывающим голосом.

– Да! – принимая его игру, выкрикнула она.

Он успел сфотографировать ее еще раз.

– И в прорицание?

– Да!

– И в заряженную водичку?

– И в водичку! – хохоча, заявила она.

С. без перерыва щелкал затвором.

– Даю установку! – прогудел он. – На счет «десять» из вас выходит к чертовой матери вся эта ерунда…

Через несколько секунд они опять целовались. Ящик с фотоаппаратурой болтался на его плече, мешая поцелую, и С. осторожно поставил его на землю.

За стеклом сгущались сумерки; черное на серо-лиловом, раскачивалось от ветра дерево. Поглядывая в окно, С. жадно ел борщ. Из комнаты доносился стук пишущей машинки, потом прекратился.

– Ну, что? – спросила, выйдя в коридор, жена. – Наснимался?

– Ага, – ответил С.

– Где был? – поинтересовалась она, ненароком обнюхивая его куртку, висевшую в прихожей.

– Да… в Парголово.

– Красивые места, – сказала она.

Он пожал плечами:

– Да ничего…

– Ну и славно, – без выражения сказала она. И ушла в комнату. – Тебе звонил кто-то… с акцентом! – донеслось уже оттуда.

– Мераб? – на секунду оторвавшись от борща, уточнил С.

– Не Мераб, иностранец какой-то.

– Какой, к черту, иностранец… – пробурчал С.

В это время раздался телефонный звонок. И словно по звонку со стуком распахнулось окно. Бумаги, грудой лежавшие на подоконнике, сквозняком бросило в лицо С. Рефлекторно пытаясь поймать их, он задел тарелку. Упав, она разлетелась вдребезги. Телефон продолжал звонить.

– А, черт! – в сердцах закричал С.

– Что там у тебя? – раздался голос жены.

Озираясь на красное, расплывающееся по кухонному линолеуму борщевое пятно, он шагнул в коридор, вернулся, закрыл окно и опрометью бросился к трезвонящему аппарату.

– Могла бы подойти! – крикнул С. в сторону комнаты. – Да! Алло!

– Все равно тебя, – раздраженно крикнула жена.

– Господин С.? – с легким акцентом осведомилась трубка.

– Да, – сказал С.

– С вами говорит секретарь Американского общества любителей Эдгара По. Моя фамилия – Вильсон.

– Я слушаю вас, – сказал С., дикими глазами глядя на повернувшуюся от пишмашинки жену.

– Мы высоко ценим ваш многолетний интерес к творчеству нашего патрона… – сказал иностранец.

В горле у С. пересохло.

– Откуда вы знаете?

– О, да какая разница! – весело заявил иностранец. – Так вот, дело в том, что он был в Санкт-Петербурге.

– Кто?

Иностранец коротко рассмеялся:

– По. Эдгар Аллан По.

Наступила пауза, которую, немного придя в себя, прервал С.

– Господин… э-э…

– Вильсон, – дружелюбно подсказал иностранец.

– Да, простите… Господин Вильсон, но это давно опровергнуто… Этого не было!

За спиной С., невидимый ему, прилетел и по-хозяйски уселся на балконный поручень ворон.

– Было, было, – заверил иностранец. – Так не могли бы вы для нужд нашего общества сделать виды вашего чудесного города. В особенности тех его мест, где мог останавливаться наш замечательный соотечественник?

– Простите, но…

– Я думаю, вам лучше надо сейчас записать мой телефон, – чуть коверкая грамматику, сказал иностранец.

– Да-да…

Растерявшись от напора собеседника, С. не сразу нашел в свалке бумаг у телефона чистый клочок и ручку.

– Слушаю!

Несколько секунд он записывал.

– И еще, – сказал иностранец. – Не откажитесь, уважаемый господин С, принять от нашей фирмы маленький презент…

– Какой презент? – не понял С, но в трубке уже звучали гудки.

Ворон, оттолкнувшись сильными лапами от балконных перил, полетел прочь.

Когда С, положив трубку, обернулся от телефона, птицы за стеклом не было. А были сумерки, из комнаты доносился стук пишущей машинки, на кухонном линолеуме темнела борщевая лужа.

Человеческая река вынесла его из метро. Осторожно перешагивая через лужи на асфальте, С. двинулся вдоль серых, обесцвеченных тусклым утренним светом домов. Зашел в пустующую будку телефона-автомата, снял трубку, подергал рычаг… Телефон не работал. Не работал и другой, за углом. С досадой швырнув трубку на рычаг, С. вышел из будки и прибавил шагу: он опаздывал на работу. На жестяной крыше будки, безразлично глядя на людской поток, сидел ворон.

Войдя в издательство, С. поднялся по ступенькам и, кивнув вахтерше, хотел пройти к лифтам.

– Секундочку!

Он обернулся.

– Вам какой-то сверток.

– Мне?

Вахтерша вынула из недр стола нечто, свернутое, как чертеж, в трубку.

– Что это? – спросил С.

– От господина Вильсона, – прочла по журналу вахтерша и поджала губы.

Ему не работалось.

Отложив кипы редакционных фотографий, он снова набрал номер, но телефон у Лики по-прежнему не отвечал. Зато презент, обещанный – и доставленный! – загадочным поклонником Эдгара По, лежал на подоконнике. Еще раз начав крутить колесико телефона, С. вдруг положил трубку и протянул руку к свертку.

– Слушай, Васильева не было? – В комнату заглянула голова с косичкой.

С. отдернул руку от подоконника.

– Не было.

– Где ж он гуляет? – возмутилась голова и исчезла.

Что-то останавливало С. от того, чтобы вскрыть сверток прилюдно. Наконец оставшись в одиночестве, он нервным движением разорвал обертку.

Клочки бумаг с записанными на них именами и номерами телефонов валялись на полке у телефона, торчали из-за телефонной проводки. С. медленно пересмотрел их еще раз: стараясь не волноваться, вывернул карманы висевших в шкафу брюк, но того, что искал он – телефона давешнего иностранца, – не было, словно тот никогда и не звонил.

Однако обещанный им презент – старинный и, судя по всему, дорогой гобелен – лежал на тахте. С. присел рядом: помедлив, снова развернул его – огромный рыжий конь скакал мимо средневекового замка.