– Где это было? – спросил Торкил.

– В Кембриджшире, недалеко от Уисбека. Я была гувернанткой при двух избалованных детях, а поскольку старшему было только семь, прогулки нам были строжайше запрещены. Благодарение Богу, я уехала оттуда прежде, чем на меня навесили третьего!

– Вы были гувернанткой? – спросил Торкил, и на лице его отразилось крайнее изумление. – А мама знает об этом?

– Конечно же, знает. Можно сказать, что она меня спасла! – Кейт с любопытством посмотрела на Торкила. – Разве она вам не рассказывала?

– Рассказывала? Мне? О нет! И как вам могло прийти такое в голову? Она мне никогда ничего не рассказывает!

– Может быть, она решила, что я не захочу, чтобы вы знали об этом.

– Скорее, это она не хочет, чтобы я об этом знал. Это очень на нее похоже – держать меня подальше от реальной жизни.

Кейт поразила злоба, с которой были сказаны эти слова. Поколебавшись, она робко произнесла:

– Нельзя так говорить о своей матери, особенно при мне. Вспомните, что я ей многим обязана. Она просто ошеломила меня своей добротой!

– В самом деле? Интересно, почему? – задумчиво спросил Торкил. Его прищуренные глаза как-то странно поблескивали. – Можете мне поверить, все это делается неспроста. Но чего она от вас хочет? – Взгляд Торкила остановился на лице Кейт, но, увидев, что она смотрит на него с осуждением, он отвел глаза. – Вы возмущены? – насмешливо спросил он. – Вы что, и вправду считаете, что нужно любить и почитать своих родителей? А я вот не люблю их и не уважаю, слышите? Не люблю! Со мной обращаются, как с ребенком – не делай то, не делай это. Я ни с кем не общаюсь, за мной постоянно шпионят… – Торкил замолчал, и лицо его исказилось от гнева. Он закрыл его руками и, задыхаясь, произнес: – Это она во всем виновата! Она держит отца под каблуком. О, вы не знаете этого! Не можете знать! Мы все ее боимся – все, даже Мэтью! Даже я!

Тут Торкил разразился истерическими рыданиями. Кейт до глубины души поразили слова кузена, ей стало жаль его. Она отважилась положить свою руку на руку Торкила, надеясь успокоить его, и сказала:

– Вы ведь у нее единственный сын – и, насколько я знаю, не очень здоровый! Ее забота о вас проистекает от ее любви. Неужели вы не понимаете?

Руки Торкила безвольно поникли, он поднял к Кейт искаженное рыданиями лицо. Глаза его сверкали от ярости.

– Любви? – взорвался он. – Любви? Да никогда не поверю, что моя мать кого-то любит! – Неожиданно он замер и, схватив Кейт за руку, прислушался. – Так я и думал! Кто-то из них – Мэтью или Баджер – шпионит за мной! Если они спросят, что я вам говорил, не рассказывайте им ничего – ни тому ни другому! Обещайте мне!

Кейт пообещала молчать, и Торкил отпустил ее руку. В эту же минуту на поляну вышел доктор Делаболь и, помахав им рукой, сказал:

– Вот вы где! «Поверьте мне, – сказал я ее светлости, – Торкил решил показать мисс Кейт поляну с колокольчиками!» Мои дорогие юные друзья, а знаете ли вы, который сейчас час?

– Я спрашивала кузена, который час, когда он предложил мне прогуляться по лесу, а он ответил, что это не имеет никакого значения. А потом мы наткнулись на эти колокольчики! – весело ответила Кейт.

– Прекрасные цветы, правда? Ими можно любоваться часами. Но сейчас уже первый час, и обед ждет вас!

– Первый час? Нужно немедленно возвращаться! – воскликнула Кейт.

– Совсем наоборот! Нужно идти вперед, – мягко рассмеявшись, произнес доктор. – Этот лес переходит в парк, и если мы пойдем по этой тропинке, то выйдем как раз к дому. Понравился ли вам бельведер, мисс Кейт?

Доктор пошел рядом с ней, Кейт не успела ответить на его вопрос, вместо нее заговорил Торкил.

– А как вы узнали, что мы с Кейт были в бельведере? – подозрительным тоном спросил он.

– С помощью дедуктивного метода, мой мальчик, – примирительным тоном ответил доктор. – Увидев, что вы вышли из дому и отправились в сад, но не найдя вас там, я, естественно, подумал, что вы решили посетить бельведер. Не застав вас и там, я напряг свой незаурядный ум, и он подсказал мне, что вы, наверное, прошли по мостику и направились в лес. Тут-то я вас и нашел!

– О! – воскликнул Торкил, сильно разочарованный.

Через несколько минут они уже оказались в парке, а оттуда был уже виден дом. Они вошли в него через парадный вход. Встретившая их леди Брум воздела к небу руки и с притворным гневом принялась их журить:

– Ах вы, противные детишки! Где вы их нашли, доктор?

– Где же еще я мог их найти, мэм?! Конечно же на поляне с колокольчиками!

– Ну, тогда они заслуживают прощения. Наверное, это я виновата, поскольку не предупредила тебя, Кейт, что Торкил не имеет никакого понятия о времени! Правда, сынок?

С этими словами леди Брум взяла сына за подбородок и приблизила его лицо к себе. После этого она схватила его за руку и повела в салон, где для них был оставлен обед. Полуобернувшись, она бросила через плечо:

– Не будем церемониться, Кейт! Ты, наверное, умираешь с голоду? Ну так и быть, я накормлю обедом вас обоих, хотя вы этого и не заслуживаете.

Стол в салоне был накрыт на двоих – холодное мясное ассорти и фрукты. Леди Брум уселась во главе стола и отрезала Кейт и Торкилу по нескольку ломтиков курятины.

– Я не буду, мэм! – заявил Торкил.

– Ну съешь хоть один кусочек, ради меня! – попросила она, ставя перед ним тарелку.

Торкил, не желая уступать, заговорил было о том, что не голоден, но мать не дала ему продолжить и, глядя на него в упор, спокойно сказала:

– Ешь цыпленка, Торкил!

Он покраснел, плечи его поникли, но он повиновался воле матери. Леди Брум взяла из стоявшей перед ней вазы яблоко и принялась аккуратно очищать его серебряным ножом.

– Ну, дорогая, как тебе понравились сады? – спросила она, бросив мимолетный взгляд на Кейт. – Конечно, сейчас, в начале весны, там еще не так красиво, но, кажется, азалии и рододендроны, растущие вокруг озера, уже начинают цвести?

Кейт покачала головой:

– Нет, мэм, хотя кое-где уже появились бутоны.

– Кузине Кейт не понравился ваш бельведер, мэм, – с ехидцей в голосе заметил Торкил. – Она сказала, что он нагоняет на нее тоску.

– Я сказала, – поправила его Кейт, – что стоячие воды навевают на меня грусть.

Ее светлость согласилась с ней:

– Да, наверное, многие так думают. Но мне так не кажется. Ну вот, Торкил! Я еще кое на что способна! – И леди Брум показала сыну яблочную кожуру, свернувшуюся в длинную спираль, – она очистила яблоко, ни разу не порезав кожуру. Довольная собою, леди Брум сообщила Кейт, что, когда Торкил был маленьким, он ел яблоки только потому, что любил наблюдать, как она их очищает.

– И сегодня он съест яблоко! – сказала леди Брум, разрезая плод на аккуратные дольки и раскладывая их на тарелке.

Торкил покорно взял из ее рук дольку яблока, поскольку его мысли были заняты совсем другим. Его глаза загорелись, и он спросил:

– Вы любите верховую езду, кузина?

– Конечно!

– О, замечательно! Поедете кататься вместе со мной? Ну скажите, что поедете! Мне не с кем кататься, кроме как с Уолли, моим конюхом. Или с Мэтью. А они оба боятся быстрой езды!

– Да, поеду, и с превеликим удовольствием! – с жаром ответила Кейт. – Если, конечно… если, конечно, тетушка позволит.

– Ну, разумеется, позволю. Скажи Уолли, Торкил, чтобы завтра он взял мое седло и подготовил для Кейт Юпитера. А у тебя есть костюм для верховой езды, моя дорогая?

– Да, есть, мэм! Я взяла его с собой в надежде, что вы милостиво разрешите мне покататься на лошади, – призналась Кейт. – О, как я обожаю верховую езду! А с тех пор, как мы вернулись с отцом в Англию, мне ни разу не выпало случая покататься!

– Ну тогда вы, пожалуй, натрете себе что-нибудь! – хихикнул Торкил.

– Да, я знаю, но у меня есть прекрасная мазь! – заявила Кейт.

Однако на следующее утро, когда она и Торкил вышли из дома, Кейт поняла, что ее надеждам на веселую прогулку, пожалуй, не суждено сбыться. У галереи стояли не две, а три лошади, и Торкил вспылил: