При этих словах лицо миссис Саксби исказила гримаса. Она подняла руку к корсажу платья.

— Тогда пощупайте! — сказала она и провела пальцами по черному муару. — Пощупайте, как бьется, а потом говорите, что во мне нет страха!

— Пощупать? — переспросил он, глянув на ее грудь. — Не думаю, что мне это надо. Лучше попросите свою дочь это сделать. Она это умеет.

Точно не могу сказать, что произошло потом. Знаю только, что, услышав эти его слова, я шагнула к нему, хотела ударить или как-нибудь еще заставить замолчать. Но Мод и миссис Саксби опередили меня. Не знаю, к кому бросилась миссис Саксби: к нему или — заметив метнувшуюся Мод — к ней. Помню, сверкнуло что-то, помню шарканье ног, шелест тафты и шелка, сиплый и резкий звук, похожий на вздох. Кажется, уронили стул. Помню, как закричал мистер Иббз.

— Грейс! Грейс! — кричал он, и даже среди всеобщей сумятицы я сообразила, что он что-то не то кричит. Только потом я догадалась, что, наверное, так зовут миссис Саксби, но никто при мне не называл ее по имени.

Так что, когда это произошло, я смотрела на мистера Иббза. Я не видела, когда Джентльмен зашатался. Но услышала его стон. Слабый такой стон.

— Вы меня ударили? — спросил он. И я не узнала его голоса.

И тогда я оглянулась.

Он думал, что его ударили кулаком. Мне сперва тоже так показалось. Зажав руками живот, он согнулся, словно баюкал больное место. Мод сначала стояла перед ним, потом шагнула в сторону, и тогда я услышала, как что-то упало, хотя выпало ли это из ее руки, или из его, или из рук миссис Саксби — этого я не поняла. Миссис Саксби была к нему ближе всех. Определенно ближе. Она держала его за плечи и, когда ноги у него подкосились, поддержала его.

— Вы меня ударили? снова спросил он.

— Не знаю. — Она покачала головой.

Думаю, никто не знал. Одежда его была темной, и на миссис Саксби было черное платье, и, пока они стояли в тени, вроде было незаметно. Но когда он наконец отнял руку от жилетки и поднес к лицу, тогда-то мы и увидели, что его белая ладонь вся темна от крови.

— Боже мой! — произнес он.

Неженка заверещала.

— Принесите лампу! — велела миссис Саксби. — Света, больше света!

Джон схватил лампу и, дрожа, держал ее на весу. Черная кровь вдруг оказалась ярко-розовой. Жилет и брюки Джентльмена пропитались ею насквозь, а тафтяное платье миссис Саксби стало красным, и там, где она прикасалась к нему, с него капало.

Я никогда не видела такого сильного потока крови. Еще час назад я была намерена убить Мод. Я наточила нож. Я оставила нож на столе. Теперь же его там не было. Я никогда не видела, чтобы кровь так хлестала. Мне стало дурно.

— Нет! — завопила я. — Нет, нет!

Миссис Саксби схватила Джентльмена за руку. Он по-прежнему держался за живот.

— Уберите руку, — попросила.

— Не могу.

— Уберите руку!

Она хотела посмотреть, глубока ли рана. Лицо его исказилось, потом он все-таки разжал пальцы. И тогда, из разреза на жилете, стали появляться пузыри — совсем как мыльные, только красного цвета, — потом хлынула кровь, плеснула на пол с шумом, какой бывает, когда из тазика выливают воду.

Неженка опять завизжала. Лампа закачалась.

— Черт! Черт! — бормотал Джон.

— Усадите его на стул, — распоряжалась миссис Саксби. — Принесите тряпок — заткнуть рану. Принесите что-нибудь, куда собирать кровь. Да принесите же что-нибудь, что угодно...

— Помогите, — просил Джентльмен. — Помогите. О боже!

Его подхватили, кое-как усадили на стул — все это с оханьем и вздохами. Усадили на стул с жесткой спинкой. Я стояла и смотрела, как они суетятся, а сама не могла двинуться — наверное, от ужаса, хотя теперь мне стыдно, что я тогда ничего не делала. Мистер Иббз снял с крючка полотенце, и миссис Саксби встала перед Джентльменом на колени и приложила полотенце к ране. Каждый раз, когда он двигался или отнимал руку от живота, кровь хлестала с новой силой.

— Подайте ведро или горшок, — сказала она снова, и в конце концов Неженка подбежала к двери, схватила ночной горшок, оставленный там по недосмотру, принесла его и поставила рядом со стулом. Звук крови, бьющей о фарфоровое дно — красное на белом, да еще этот черный всевидящий глаз — вот что было ужасней всего. Джентльмен, как услышал этот звук, испугался.

— О Боже! — сказал он. — Господи Иисусе, я умираю! — И в промежутках между словами словно захлебывался стоном — дрожащим, мучительным, нечеловеческим стоном, который он уже не в силах был остановить. — О Боже, спаси меня!

— Ничего, — сказала миссис Саксби, дотрагиваясь до его лица. — Ничего. Надо потерпеть. Я видела женщин, которые теряли столько крови при родах, и ничего, выжили и другим потом рассказывали...

— Но не так же! Не так! Меня ранили. Глубокая рана? О боже! Нужен хирург. Мне нужен хирург.

— Принеси ему спиртного, — велела миссис Саксби Неженке, но он замотал головой: — Не спиртного. Покурить, покурить хочу. В кармане, тут.

Он нагнул голову, подбородком коснулся жилета, и Джон пошарил в складках и выудил пачку сигарет и коробок спичек. Часть сигарет промокла, но он нашел одну сухую, сам раскурил ее и поднес к губам Джентльмена.

— Хороший мальчик, — сказал Джентльмен и закашлялся.

Он дернулся, и сигарета упала. Джон подхватил ее дрожащими пальцами и снова сунул ему меж губ. Джентльмен снова закашлялся. Крови под ладонями стало больше. Миссис Саксби взяла полотенце и выжала — выжала так, как выжимают белье. Джентльмена тем временем стала бить дрожь.

— Как так получилось? — сказал он.

Я посмотрела на Мод. Та не пошевелилась с тех самых пор, как отошла от него, когда он стал падать. Она, так же как и я, стояла как вкопанная и смотрела на его лицо.

— Как же это? — Он огляделся вокруг — посмотрел на Джона, на мистера Иббза, на меня. — Что ж вы стоите и смотрите? Приведите врача. Приведите хирурга!

Кажется, Неженка дернулась. Мистер Иббз ее остановил.

— Никаких хирургов, — заявил он решительно. — Никаких таких людей в этом доме.

— Каких еще «таких»? — закричал Джентльмен. Сигарета упала на пол. — Что вы мелете? Посмотрите на меня! Боже мой! Вы что, не видите? Я умираю! Миссис Саксби, вы же меня любите. Приведите кого-нибудь, умоляю.

— Мальчик мой дорогой, успокойся, — сказала она, по-прежнему прижимая полотенце к его ране.

Он закричал от страха и боли:

— Да будьте вы прокляты! Суки! Джон...

Джон поставил лампу и закрыл глаза рукой. Он плакал, но не хотел, чтобы это видели другие.

— Джон, беги за хирургом! Джонни! Я тебе заплачу! Черт!

Кровь хлынула снова. Лицо у него теперь было белое, усы — черные, заляпанные красным, а щеки лоснилась, как топленое сало.

Джон покачал головой:

— Не могу! Не просите!

Джентльмен посмотрел на меня.

— Сьюки! — сказал он. — Сьюки, меня убили...

— Никаких хирургов, — ответил мистер Иббз в ответ на мой вопросительный взгляд. — Только приведите кого-нибудь из них — и нам конец.

— Тогда вынесите его на улицу, — предложила я. — Можно же так сделать? А на улице позовем доктора.

— Рана плохая. Погляди на него. Она наведет их на след. Слишком много крови.

И правда. Горшок наполнился чуть не до самого верха. Стоны Джентльмена звучали теперь тише.

— Будьте вы все прокляты! — тихо выдохнул он. И заплакал: — Неужели никто из вас мне не поможет? У меня есть деньги, клянусь. Кто тут? Мод?

Лицо у нее было пепельным, как и у него, и губы побелели.

— Мод? Мод? — просительно произнес он.

Она покачала головой. Потом прошептала:

— Простите. Простите.

— Да черт побери! Помогите же мне! О-о!..— И закашлялся.

Потом в уголке рта у него показался красный ручеек, а секунду спустя кровь забила струей. Он поднес ко рту слабеющую руку, увидел на пальцах свежие пятна крови, и вид у него стал дикий. Щурясь от света лампы, он судорожно задергался, словно пытался встать со стула. Потянулся к Чарльзу.

— Чарли? — позвал он, а на губах его лопались розовые пузыри.