Он посмотрел вдаль, на запруженную лошадьми и экипажами улицу на Лудгейт-Хилл. Было шесть часов вечера, в это время все куда-то едут.

— Так когда же вы меня к нему приведете? — спросил он. — И далеко ли отсюда он живет?

— Совсем недалеко. Но надо быть осторожными. Дай подумать. Найдем какое-нибудь укромное место...

Мы дошли до собора Святого Павла. Вошли внутрь. Я села на скамью, а Чарльз ходил туда-сюда и смотрел на статуи. Я подумала: «Надо только добраться до Лэнт-стрит, и тогда я спасена», но меня тревожила мысль: что наплел обо мне Ричард нашим знакомым в Боро? Что, если он настроил против меня племянников мистера Иббза? Что, если встречу Джона Врума прежде, чем увижусь с миссис Саксби? Его и настраивать не надо, к тому же он сразу узнает меня, даже под вуалью. Надо быть осторожной. Надо сперва понять обстановку в доме — и ни в коем случае не соваться наобум. Это будет трудно — осторожничать и сдерживаться, но я вспомнила о своей матери, которая не осторожничала — и что с ней в результате стало.

Я поежилась. В соборе было холодно, несмотря на июльскую жару. Краски на стеклах собора померкли — скоро и вовсе стемнеет. У доктора Кристи нас повели бы сейчас в столовую, ужинать. Дали бы хлеб с маслом и чай... Чарльз подошел и сел рядом. Вздохнул. Кепку он снял и держал в руке, и его светлые волосы блестели. Губы у Чарльза были ярко-розовые. Появились три мальчика в белых одеяниях, они стали зажигать лампы и свечи, я взглянула на него и подумала: его бы так нарядить — и неплохо бы среди них смотрелся.

Потом бросила взгляд на его курточку. Она была добротная, хотя и пыльная.

— Сколько у нас денег, Чарльз? — спросила я.

Оставалось всего полтора пенни. Я повела его в ломбард на Уотлинг-стрит, и мы выменяли его куртку на два шиллинга.

Он плакал, отдавая ее.

— Ну вот, — говорил он, — как я теперь покажусь на глаза мистеру Риверсу? Он не захочет брать мальчишку в одной рубашке!

Я сказала, что через день-другой мы заберем куртку. Купила ему креветок и кусок хлеба с маслом и еще чашку чая.

— Лондонские креветки, — сказала я. — Вкусные, правда?

Он не ответил. Когда мы снова пустились в путь, он чуть приотстал — шел, обхватив руками плечи, и глядел под ноги, на дорогу. Глаза у него покраснели — от слез, а может, песчинка попала.

По мосту Блэкфрайарз мы перешли на другой берег реки, а там, хоть и прежде я двигалась с опаской, приходилось все время быть начеку. Мы старались держаться подальше от темных переулков, поближе к людным дорогам, и в сумерках — в неверном обманчивом свете, что так на руку всяким мошенникам, лучше даже, чем ночная тьма, — нам легче было прятаться. Каждый шаг тем не менее приближал нас к цели: я начала узнавать дома и даже кое-кого из встречных, и у меня стеснило дыхание и мысли смешались — это было невыносимо. Потом мы вышли на Грэвел-лейн и на Саутуорк-Бридж-роуд, свернули к западной части Лэнт-стрит — отсюда хорошо просматривалась вся улица. Сердце мое так быстро забилось, в голове зашумело, я думала, в обморок упаду. Схватилась за кирпичный выступ в стене, возле которой мы стояли, привалилась к ней щекой и подождала, пока сердце не успокоится. Потом заговорила хриплым от волнения голосом:

— Видишь ту черную дверь, Чарльз, — в ней еще окошко? Это дверь моего дома. Там живет леди, она мне все равно что мать. Больше всего на свете мне хочется сейчас броситься к этой двери, но я не могу. Это небезопасно.

— Небезопасно? — переспросил он и огляделся по сторонам. Я думаю, эти улицы, такие милые моему сердцу, что я готова была броситься наземь и целовать пыль под ногами, в его глазах являли собой довольно жалкое зрелище.

— Небезопасно, — повторила я, — пока за нами гонятся люди доктора Кристи.

Но я посмотрела на дверь мистера Иббза, потом на окно на втором этаже. Это было окно комнаты, где я жила вместе с миссис Саксби, и искушение подойти ближе оказалось сильней меня. Я схватила Чарльза за плечи и подтолкнула вперед, так мы и пошли, а дойдя до дома с эркерами, притаились в тени меж ними. Мимо пробежала стайка детишек — они хихикали, тыча пальцами в мою вуаль. Я знала, чьи это дети: матери их жили по соседству с нами, и я опять испугалась, что меня узнают. Напрасно я подошла так близко, подумала я, а потом мелькнула мысль: «А может, просто кинуться к двери и позвать миссис Саксби?» Может, я бы так и поступила, не знаю. Потому что в этот момент я отвернулась, чтобы поправить капор, и, пока я раздумывала, Чарльз вскрикнул: «Ой!» — и зажал рукой рот.

Стайка детей, потешавшихся над моей вуалью, бросилась врассыпную, пропуская мужчину. Это был Джентльмен. На нем — старая шляпа с обвисшими полями, на шее намотан красный шарф. Волосы, с тех пор как я его видела в последний раз, заметно отросли, усы тоже. Мы смотрели, как он приближается. Кажется, он шел и насвистывал. У двери мастерской мистера Иббза он остановился. Сунул руку в карман и вынул ключ. Постучал о ступеньку ногой — сначала правой, потом левой, чтобы отряхнуть пыль, — вставил ключ в замок, оглянулся по сторонам и вошел внутрь. Все это он проделал легко и непринужденно, как будто так и надо.

Я, как завидела его, так вся и затряслась. Но нельзя точно описать, что я почувствовала. «Дьявол!» — выругалась я. Я готова была его убить, застрелить, вмазать изо всей силы по лицу. Но, завидев его, испугалась — и почему-то гораздо сильней, чем думала, — так, словно я все еще была у доктора Кристи и в любой момент меня могли поймать, связать и сунуть головой в воду. Мне стало трудно дышать. Наверное, Чарльз этого не заметил. Он все переживал, что на нем нет куртки. Он все вздыхал, как мученик, и с сожалением разглядывал свои ногти и грязные манжеты.

Я схватила его за руку. Хотела бежать — назад, туда, откуда мы пришли. Больше всего мне сейчас хотелось убежать, и я бы непременно убежала...

— Пошли, — сказала я. — Пошли быстрее.

Потом еще раз взглянула на дверь мистера Иббза, ведь там, за этой дверью, — миссис Саксби, но рядом с ней Джентльмен, стоит и ухмыляется. Дьявол, из-за него я теперь боюсь собственного дома!

— Нет уж, меня не прогонишь! — решила я. — Мы останемся здесь, только спрячемся. Иди за мной.

Еще крепче схватив Чарльза, я стала подталкивать его — но не назад, а дальше по Лэнт-стрит. Тут почти все дома с меблированными комнатами. Сейчас как раз мы и стояли у одного такого.

— Есть где переночевать? — спросила я у девушки, сидящей на пороге.

— Полкровати, — ответила та.

Полкровати нам было мало. Мы пошли к следующему дому, от него к другому. Все они были переполнены. Наконец дошли до дома как раз напротив мастерской мистера Иббза. На ступеньке сидела женщина с ребеночком. Незнакомая. И это было хорошо.

— Комната есть? — спросила я быстро.

— Может, и есть, — ответила она, вглядываясь в мое лицо под вуалью.

— С окном на улицу? — Я подняла голову и показала пальцем. — Вот эта?

— Эта выйдет дороже.

— Нам на неделю. Я сразу дам вам шиллинг, а остальное — завтра.

Она скривилась, но ей хотелось джину, я это сразу поняла.

И она согласилась.

Встала, положила ребенка на ступеньку и повела нас по скользкой лестнице наверх. На площадке лежал в стельку пьяный мужик. В комнате, куда она нас привела, на двери не было замка — только камень, чтобы припирать ее изнутри. Помещение было маленькое и темное, из мебели всего две кровати и стул. Окно, выходящее на улицу, наглухо закрыто ставнями, рядом на стене висела палка с крючком — чтобы открывать ставни.

— Это делается так, — сказала женщина и сделала шаг к окну, но я остановила ее. Я сказала, что у меня слабые глаза и солнечный свет для них вреден.

Но я сразу приметила в ставнях маленькие дырочки — для того, что я задумала, они были как раз кстати, и, когда женщина, получив шиллинг, ушла, оставив нас одних, я закрыла за ней дверь, сняла вуаль и капор, потом кинулась к стеклу и выглянула на улицу.

Смотреть, правда, было не на что. Дверь мастерской мистера Иббза была по-прежнему закрыта, а в окне миссис Саксби темно. Заглядевшись, я чуть не забыла о Чарльзе. Он стоял, глядя на меня в упор, и мял в руках кепку.