– Я тоже так думаю, мадам, но он был на редкость добросовестным священником и считал, что получил его на исповеди, тайна которой нерушима.

– Но девочка? – спросил Арман.

– Ее, мой милый Арман, забрал в Париж названый брат, который был на много лет ее старше. Звали его Жан, и он купил харчевню на одной из ваших самых скверных и убогих улиц. Так как ему было неудобно держать там девочку нежных лет моей героини, он переодел ее мальчиком. – Мягкий голос стал жестче. – Мальчиком. Я не стану испытывать вашу чувствительность рассказом о том, какой была ее жизнь в этом обличии.

У мадам де Сен-Вир вырвалось рыдание.

– Ah, mon Dieu!

Губы Эйвона сложились в язвящую усмешку.

– Ужасная история, не так ли, мадам? – промурлыкал он.

Сен-Вир привстал с кресла, но снова упал в него. Люди вокруг начали вопросительно переглядываться.

– Затем, – продолжал герцог, – он женился на скверной бабе, которая помыкала моей героиней как только могла. В когтях этой женщины она страдала семь лет. – Его глаза обежали залу. – Пока ей не исполнилось девятнадцать, – сказал он. – На протяжении этих лет она научилась распознавать порок, бояться и познала, что скрывается за безобразным словом «голод». Не понимаю, как ей удалось выжить.

– Герцог, вы рассказываете нам ужасную историю, – сказал Конде. – Что произошло дальше?

– Дальше, принц, вновь вмешалась Фортуна и поставила мою героиню на пути человека, у которого не было никакого повода любить нашего друга Каина. Моя героиня вошла в жизнь этого человека. Его поразило ее сходство с Каином, и, подчинившись порыву, он выкупил ее у названого брата. Он уже много лет ждал случая сполна отдать свой долг Каину и в этом ребенке увидел возможное к тому средство, потому что и он заметил плебейскую внешность и вкусы предполагаемого сына Каина. Случай помог ему, и когда он показал мою героиню Каину, то заметил растерянность и испуг в глазах того и мало-помалу восстановил всю историю. Каин подослал к нему посредника, чтобы купить свою дочь у человека, которого знал как своего врага. И подозрение, пробудившееся в новом игроке, вступившем в игру, превратилось в уверенность.

– Боже великий, д'Анво, – пробормотал де Салли, – может ли это быть…

– Тс! – ответил д'Анво. – Слушай! Становится все интересней.

– От Жана, – продолжал герцог, – враг Каина узнал о том, где моя героиня провела свое детство, и о кюре. Надеюсь, вы не забыли о кюре?

Все глаза были прикованы к герцогу, кое-кто уже обо всем догадался. Конде нетерпеливо кивнул.

– Конечно нет. Продолжайте!

Изумруд на пальце герцога блеснул зловещим огнем.

– Я рад. Этот человек отправился в дальнюю деревушку и… э… поборол кюре. Когда он вернулся в Париж, то привез с собой вот это. – Герцог достал из кармана пожелтелый мятый лист бумаги. Он насмешливо посмотрел на Сен-Вира, который сидел точно каменный истукан. – Это, – повторил Эйвон и положил лист на каминную полку.

Напряжение достигло предела. Давенант с трудом перевел дух.

– На мгновение… я чуть не поверил, что это – признание! – прошептал он. – Марлинг, они начинают понимать.

Его светлость разглядывал рисунок на своем веере.

– Быть может, вы удивитесь, почему он не изобличил Каина сразу же. Признаюсь, это было его первой мыслью. Но он вспомнил годы, которые дочь Каина провела в аду, и решил, что и Каин должен изведать, что такое ад, – чуточку, самую чуточку. – Голос его стал суровым, улыбка исчезла с губ. Мадам Дюдеффан следила за ним с ужасом на лице. – И поэтому он удержал свою руку и начал вести игру в выжидание. Чтобы, мнилось ему, воздать по справедливости. – Вновь он обвел взглядом залу. Его слушатели затаили дыхание, ожидая, что будет дальше, подчиняясь его воле. В это безмолвие его слова падали медленно и негромко. – Думается, он испытал это. День изо дня он ожидал утра и не знал, когда будет нанесен этот удар. Он жил под гнетом страха, метался между надеждой и ужасом. И обманывал себя уверенностью, что у его врага нет доказательств, и мнил себя в безопасности. – Эйвон беззвучно засмеялся и увидел, как поежился Сен-Вир. – Но сомнения возвращались, как он ни убеждал себя, что доказательств нет. Вот так он жил в агонии неуверенности. – Эйвон закрыл веер. – Опекун увез мою героиню в Англию, где она научилась снова быть девушкой. Она осталась жить в поместье своего опекуна, порученная заботам его родственницы. Мало-помалу она начала находить радость в новом своем положении и отчасти забывать прошлые ужасы. И тогда Каин приехал в Англию. – Герцог взял понюшку табака. – Как вор, – продолжал он мягко. – И украл мою героиню, одурманил ее, увез на свой корабль, который ждал его в Портсмуте.

– Боже мой! – ахнула мадам де Воваллон.

– У него ничего не выйдет, – внезапно шепнул Давенант. – Сен-Вир превосходно владеет собой.

– Взгляните на его жену! – возразил Марлинг. Его светлость смахнул еще одну крошку табака с золотого рукава.

– Я не стану утомлять вас рассказом о том, как моя героиня спаслась, – сказал он. – В игре участвовал еще один человек, который помчался следом. Ей удалось бежать с ним, но не прежде чем Каин прострелил ему плечо. Предназначалась ли пуля ему или ей, мне неизвестно.

Сен-Вир сделал быстрое движение и снова замер.

– Подумать, что существуют подобные злодеи! – воскликнул де Шатле.

– Рана оказалась серьезной, и беглецы были вынуждены остановиться в маленькой гостинице неподалеку от Гавра. К счастью, опекун моей героини отыскал их там за два часа до прибытия неутомимого Каина.

– Так он прибыл? – спросилде Салли.

– Но как могли вы усомниться? – улыбнулся его светлость. – Он прибыл, bien sыr[173], и узнал, что Фортуна вновь посмеялась над ним. Тогда он сказал, что игра еще не доиграна, а затем он… э… удалился.

– Scelerat![174] – вскричал Конде и, взглянув на мадам де Сен-Вир, вновь перевел взгляд на герцога.

– Вы правы, принц, – учтиво согласился его светлость. – А теперь мы вернемся в Париж, где ее опекун представил мою героиню высшему свету… Помолчи, Арман, конец моей повести уже близок. Она имела успех, могу вас заверить, так как не походила на прочих юных девиц. Иногда она бывала сущим ребенком, но это сочеталось в ней с большой умудренностью и еще большей неукротимостью духа. Я мог бы рассказывать вам о ней часами, но ограничусь лишь тем, что скажу: была она немножко бесенком, очень прямодушной, полной веселого задора и очень, очень красивой.

– И искренней! – быстро вставил Конде.

Его светлость кивнул.

– И искренней, принц. Но далее. Париж вскоре начал замечать ее сходство с Каином. Как, должно быть, он перепугался! Затем до слуха девочки дошло, что свет считает ее побочной дочерью Каина. – Он помолчал и поднес к губам платок. – Она любила человека, который был ее опекуном, – сказал он ровным голосом. – Его репутация давно погибла, но в ее глазах он был безупречен. Она называла его… сеньором.

Сен-Вир закусил нижнюю губу, но сидел спокойно и слушал словно бы с равнодушным интересом. На него было обращено много возмущенных взглядов, но он как будто не замечал их. В дверях Руперт любовно поглаживал эфес шпаги.

– Когда девочка узнала, что говорит о ней свет, – продолжал Эйвон, – она отправилась в дом Каина и спросила, правда ли, что она его незаконнорожденная дочь.

– Да? Allons?[175] – воскликнул Конде.

– Он решил, что Случай наконец-то ему улыбнулся, и сказал девочке, что это правда. – Эйвон поднял ладонь, удерживая вскочившего на ноги Армана. – Он пригрозил разоблачить ее в глазах света как низкорожденную самозванку и… любовницу своего врага. Он сказал ей – он, ее отец! – что сделает это, что свет захлопнет двери перед ее опекуном за то, что он осмелился представить обществу свою любовницу, да еще такого происхождения.