— Вот тут ты ошибаешься, ящерица! Я не пришел сюда, это ты приволок меня! Ты пытаешься играть с людьми в кости, называешь шестерку двойкой, но никому об этом не говоришь! А когда тебе за это дают по твоему бирюзовому носу, ты начинаешь скулить и хныкать! Девчонка, конечно, была болтливая и вздорная, но это ты ее такой сделал. Вот на себя и кричи.

Дракон, широко раздувая огненные ноздри, смотрел прямо в глаза киммерийцу. Тот не отвел взгляда, и какое-то время две пары глаз — льдисто-синих и янтарно-золотых смотрели друг в друга, и в эти мгновения казалось, что синие глаза могут испепелить обладателя золотых с не меньшей легкостью, чем дракон — галеру.

Неожиданно ящер отвел взгляд, сел на собственный хвост и тихо сказал:

— Ты дурак. Я тоже, но ты — больший. Если хочешь, теперь мы квиты. Я забрал самое дорогое, что было у тебя — твоих друзей, ты в ответ уничтожил не только единственную мою радость, но и саму мою жизнь. Можешь взять себе столько камней из моих сокровищ, сколько унесешь — и убирайся на все четыре стороны. Я не желаю перед смертью лицезреть твою гнусную физиономию.

Поскольку Конан, пораженный этой сменой настроения, все так же стоял перед ним, сведя брови, дракон повторил, но уже громче:

— Ты слышал? Убирайся! Здесь не так уж далеко до соседнего острова, если плыть прямо на юг. Бери, что хочешь, и оставь меня в покое.

— Перед смертью? — задумчиво повторил Конан. — Ты что же, решил подохнуть, желтопузый червяк? Из-за Раины?

Ощущение неловкости усилилось: теперь Конан чувствовал, что все-таки виноват перед этим несуразным зверем. Он не хотел ему смерти, — по крайней мере, такой никчемной. Раз уж всеблагой Митра допускает, чтобы подобные твари жили под Его Оком, то ни ему, Конану, ни кому другому не дозволено вершить суд над последним из них. А дракон, судя по всему, был последний. Не зря же он, боясь людей, топил все суда, проходящие мимо. Не выбери ящер его в подарок Раине, он отправил бы киммерийца на дно вместе со всеми остальными. С тем же успехом он мог выбрать Сагратиуса или Кинду, и тогда Конан кормил бы сейчас рыб в компании туранцев.

В конце концов, Кинда с Сагратиусом знали, на что шли. Киммериец не лгал Юлдузу, когда сказал, что пытался их отговорить. Услыхав от князя: «Ты потеряешь двоих…», он сразу понял, о каких двоих шла речь, и действительно пытался отговорить друзей от похода прямиком на Серые Равнины.

Но оба заявили: «Будь, что будет» — и пошли с ним. И разве не пытался Конан обмануть судьбу — до самого последнего мгновения? А дракон даже не подозревал, что сам ищет себе погибели, когда из всей команды выбирал именно Конана. Ну ладно, девчонка и так прожила, наверно, втрое дольше, чем ей было отпущено. Но этот-то с чего решил подохнуть? С тоски, что ли?

В какой-то миг у него промелькнула мысль, что старый ящер был влюблен в девушку, но он тут же отверг ее, как ни с чем не сообразную.

— Да! Из-за Раины! — резко ответил дракон и лег, положив голову на лапы. Казалось, он готов расплакаться. — Из-за Раины, вынь из тебя душу Темный Призрак!

Конан фыркнул.

— Нашел из-за кого! Как ты с ней тут выжил столько лет! Мне и дня хватило за глаза. На твоем месте я бы давно сбежал. Или съел бы ее. Или ты для того и берег девчонку?

Дракон вздохнул — так, что редкая трава, оставшаяся после его буйства, испуганно легла ниц.

— С ней было очень тяжело, — признал он. — Ее капризы были бесконечны. Она могла вывести из себя даже устрицу, не то что дракона, клянусь Первым Яйцом! Но я терпел все это. Без нее я теперь умру, потому что не смогу заснуть.

— Не сможешь заснуть? Без девчонки? — не поверил Конан.

— Не без девчонки, без музыки, — пояснил дракон с новым душераздирающим вздохом. — Я не могу заснуть без музыки. Мне нужно очень мало, чтобы выспаться — два или три дня за луну. Ты в самом деле думаешь, что я просто так терпел все ее фокусы?

Конан начинал понимать.

— А теперь ее нет, и ты не можешь спать, — медленно выговорил он.

— Да! — снова вскипел дракон. — Поэтому самое большее через двадцать — двадцать пять дней я взбешусь и сдохну! Не ты же мне тут будешь распевать немедийские баллады!

— Ты мог бы предупредить меня, — сдержанно сказал Конан. Дракон был окончательно развенчан в его глазах. Он был смешон и жалок теперь и менее всего походил на непобедимого, могучего зверя, каким его увидел Конан в море во время нападения. Оказывается, у него были забавные, почти человеческие слабости, он был уязвим в своих нерушимых бирюзовых доспехах не менее, чем любое смертное существо, которому нужно просто-напросто время от времени есть и спать.

— Вы только послушайте этого человека! Предупредить! — Было полное ощущение, что дракон вот-вот всплеснет руками. — Предупредить, боги мои! Да как мне могло прийти в голову, что ты разыщешь выход из этого лабиринта! Да еще в кромешной тьме! Я думал, на такое способны только кошки Императрицы Утанамаро!

— Погоди, не вопи, — поморщился Конан. — А что ты делал, когда у тебя еще не было Раины?

— Ну что-что, — проворчал дракон, успокаиваясь. — Плавал к островам и слушал, как поют колыбельные детям. У меня очень хороший слух. Иногда мне везло: на берег приходила какая-нибудь девушка и начинала расчесывать волосы, напевая. Они могут делать это часами. И я спал на мелководье. Но это было очень опасно.

— Чем? Ты боишься людей?

Дракон скосил на него мрачный золотой глаз и ответил не без ехидства:

— А вот этого я тебе не скажу, хотя уверен, что именно тебе это не под силу. У меня есть один секрет, но тебе его знать необязательно. Довольно того, что его все еще помнят другие.

— Держи при себе свои секреты, — отмахнулся Конан. Он сейчас думал о другом. — Что ты делал, когда на островах еще не жили люди? Ты ведь старше всей Хайбории, правда? Сколько тебе лет?

Дракон задумался.

— Не помню, — честно признался он. — У меня начисто отшибло память во время Великой Катастрофы. Но когда я пришел сюда, здесь уже жили люди — не те, что живут сейчас, но какая мне разница?

— Так что ты делал до того, как пришел сюда? Как ты спал? Ведь как-то ты спал, раз жив до сих пор?

— Гм, до того? До того я жил на родине всех драконов, а там не нужно музыки, чтобы спать. Понимаешь, — тут он снова вздохнул, — мы, драконы, очень уязвимы. Не так, как вы, люди, но уязвимы. Поэтому они не могут просто взять и заснуть там, где может быть опасно. А вблизи людей всегда опасно. На нашей же родине нам не грозит ничего, и там мы можем спать когда хотим и как хотим.

— Вот и плыви на свою родину! Уж как-нибудь доплывешь, я думаю!

Ответом на эти простые слова служил громоподобный рев. Дракон встал на дыбы и снова полоснул хвостом по ивам, едва не задев киммерийца.

— Ты что, смеешься надо мной, козлиные твои мозги? Я же сказал тебе, что забыл почти все, что было до Катастрофы! Я даже не знаю, цел ли этот остров, не говоря уже о том, в какой стороне света его искать!

Конан задумался.

Сейчас он и в самом деле мог сделать то, что предложил ему дракон: взять кошель безделушек и уйти. Сколотив из каких-нибудь обломков плот, он без труда доберется до ближайшего острова и оттуда продолжит свой путь. Но вот куда?

Выходя из Тай Чанры, Конан собирался идти как можно дальше на восток, где, по словам Юлдуза, ждало его Нечто. Похоже, вот оно, это нечто, взрывает дерн и убивается по своей бессмертной певице, как будто она была последняя на всем белом свете. Значит, не просто так пришел сюда Конан и «разъединил двоих», как и было предсказано. Теперь он, видимо, должен двоих объединить, и, чувствуя за собой все же некоторую вину, он даже не отказался бы это сделать, но как? Не может же он привести на остров на аркане новую девчонку, это слишком бы смахивало на работорговлю!

— Послушай, а почему бы тебе не плавать время от времени к островам, как раньше?

Дракон уже успокоился. Он снова лег на землю, уткнув большой нос в лапы. Похоже, он собрался помирать прямо на этом месте.