— Если пророчество уже сбылось, зачем ты его нам читал? — удивился Конан.
— Ты забыл о первой строке: «Когда замкнется круг времен!» Понимаешь?! История всегда повторяется! Вновь, как и тогда, мир стоит перед выбором: или — или! Или змеи, или люди! Люди победили, и мир скатился в пучину варварства! Такова была расплата за изменения. И теперь мы вновь перед выбором: магия или наука? Сет решил исправить положение в пользу магии, чтобы избежать недовольства Высших Богов.
— Так, значит, если мы победим, нас ждет кара?
— Не нас, нет,— убежденно ответил маг,— но все человечество! И об этом ясно говорится в последней строке: «Хотя, быть может, благо скверно это»!
— Но если, победив,— прошептала Зенобия,— мы причиним зло, то стоит ли за это браться?
— Конечно, стоит!— кивнул Пелиас.— Жизнь это борьба! Победить должен сильнейший, иначе развитие пойдет по неверному пути и нас ждут еще горшие беды! Впрочем, опять-таки не нас,— поправил он себя,— но наших потомков.
— Значит, так,— веско произнес Конан,— из нашего разговора я понял, что все должно идти как идет, а потому можно плюнуть на всю эту заумь и не брать ее в расчет. Ты мне вот что скажи,— взгляд Конана буквально вцепился в мага,— в том, что ты тут рассказал, есть хоть что-то на самом деле полезное?
— Рука Сета!— воскликнул колдун.— Сет запустил в мир свою Карающую Длань! Она убирает слуг Митры, а теперь взялась и за тебя! Правда, я не знаю что это — воля Повелителя Ночи или желание Рози,— добавил маг, подумав.— Хотя, судя по записке, скорее последнее.
— И что же это за рука?— спросил Конан, и лицо Пелиаса сразу же стало серьезным.
— Черная Роза Сета…— задумчиво произнес он.— Тебе не кажется, что это и есть таинственная Рози, пославшая тебе привет? Но, независимо от твоего мнения, я нисколько не сомневаюсь, что она могущественная колдунья и проводник воли Темного Бога. Она указующий перст на Руке. Большой палец — самый сильный из пальцев, но и самый грубый из них. Это гигант-молотобоец. Средний палец, самый длинный из всех, несомненно, горбун-лучник. Своими стрелами он способен дотянуться до того, что недоступно остальным. Изящный мизинец — конечно же, красавица-амазонка с хлыстом. И, наконец, безымянный…
— Его зовут Чей Чен,— подсказал Мэгил.
— Не-ет!— помотал головой Пелиас.— Именно Безымянный, ведь, предав пославшего его, он отрекся от имени, данного ему при рождении.
— Ты мне скажи, как до них добраться!— проворчал Конан.
— Как добраться?..— Пелиас пригладил седую бороду.— Хм… Это вопрос сложный… А вот показать могу хоть сейчас!
Седой как лунь, высокий и худой, он поднялся со своего места, бережно поднял со стола зеркало Лазбекри и повесил его на стену. Затем принес нашедшийся здесь же, в комнате, маленький столик, настолько изящный, что, казалось, поставь на него кубок доброго вина — и его причудливо изогнутые ножки тут же подломятся, не выдержав непомерной тяжести. Маг поставил его точно под зеркалом и, порывшись в своей суме, небольшой с виду, но казавшейся бездонной, достал из нее чашу, изготовленную из металла, похожего на серебро. По краю чаши тянулась затейливая вязь из слов на незнакомом Конану языке. Глаза Конна загорелись в предвкушении ожидающего их чуда: в отличие от отца, ненавидевшего колдовство в любом его проявлении, принцу предстоящее волшебство казалось ярким праздником, в котором ему посчастливилось быть если уж и не участником, то, по крайней мере, зрителем в первом ряду.
Чаша заняла свое место под зеркалом, а Пелиас из той же бездонной сумки выудил небольшой кувшин и, отсыпав из него в чашу красного порошка, аккуратно убрал кувшин обратно. К этому времени все присутствовавшие в комнате уже собрались вокруг зеркала. Пелиас засучил черные шелковые рукава, и его изящные ладони быстро выписали в воздухе замысловатый, таинственный вензель, мгновенно вспыхнувший мягким розовым светом. В тот же миг быстрый, рассыпающий желтые искры огонек побежал по переплетениям сложной вязи, окрашивая пройденную часть в насыщенный цвет рубина и распространяя аромат свежести, каким наполняется воздух после грозы.
Синий дым заструился из чаши и начал стелиться по полу, пока не покрыл его целиком, и тогда таинственный туман устремился вверх, заполняя свободное пространство.
— Ты уверен, что в этот раз ничего не случится?— спросил Конан, напоминая о прошлой их совместной попытке использовать зеркало, едва не закончившейся трагически.
— Я же сказал, что зеркало восстановлено лишь частично,— так же вполголоса ответил маг.— Теперь оно не может служить проводником Силы.
Зеркало покрылось туманной мутью, как будто запотело. Золотой огонек добежал до второго конца вензеля и погас. В тот же миг колдовской знак распался на мириады рубиновых звездочек, которые быстро рассеялись в нежно-голубом тумане. Серебристая дымка, укутывавшая поверхность зеркала, начала стремительно истончаться, словно кто-то прогревал его поверхность с обратной стороны, и, как только она пропала окончательно, они увидели…
… Странно тонкие, часто расставленные по периметру зала колонны подпирали низкий каменный потолок, казавшийся невероятно тяжелым, над головами пятерых людей и странного существа, больше всего походившего на огромную бесхвостую рыбу с огромной пастью, усеянной бесчисленным количеством зубов, а также с непомерно длинными руками и тонкими кривым и ногами.
— Вглядись, повелитель,— внезапно заговорил Пелиас,— быть может, ты узнаешь эту женщину? Черная Роза Сета — на троне!
— Она действительно прекрасна,— прошептал Троцеро.
— Она отвратительна,— с ненавистью возразил ему Мэгил.
— Ваш спор не имеет смысла,— вмешался Пелиас,— ибо говорите вы о разном. Лучше смотрите. Вот она, Рука Сета!
Оба тотчас перестали спорить и уставились на открывшуюся перед ними картину, стараясь рассмотреть все мелочи и получше запомнить.
В углу зала находилась странная скульптурная группа. Два огромных рогатых змея, стоя на хвостах, застыли, словно в удивлении глядя друг на друга. Их черные с синеватым и зеленоватым отливом тела оплетали десятки, если не сотни маленьких змей, направивших открытые пасти внутрь образованного телами гигантов овала.
Прекрасная женщина подошла к странной скульптуре, начала произносить какое-то заклинание и делать пассы руками. Голоса не было слышно, но явно подчиняясь приказаниям говорившей, металлические тела гигантов начали наливаться зловещим свечением, и через считанные мгновения один из них уже сиял небесной предзакатной синевой, а второй выглядел так, словно был высечен из цельного изумруда. Сияние все усиливалось, и, когда оно стало нестерпимым, разверстые пасти змеенышей выдохнули из себя потоки ослепительно-золотого, всесжигающего пламени, которое собралось в середине овала в пылающий огненный шар.
Тотчас тела гигантов потемнели, став почти черными, но все еще отливая густой синевой и зеленью. На женщину все это, казалось, не производило никакого впечатления. Она спешила достичь конечного результата, а потому продолжала читать заклинания.
Молнии вырвались из огненного шара одновременно во все стороны и вонзились в породившие их змеиные пасти. Колдунья торжествующе расхохоталась и выкрикнула последние слова заклятия. Огненный шар начал стремительно расползаться, заполняя собой все внутреннее пространство. Одновременно он терял яркость и объем, на глазах превращаясь из крохотного солнца в полупрозрачную светящуюся пленку, и, как только края ее коснулись сотен маленьких угрожающе разинутых пастей, в середине образовалась белая звезда, которая, в свою очередь, начала расти, пока от солнечной пленки не остался пылающий золотом обод. Внутри него открылась картина холмистой местности на берегу волнующегося моря.
Невысокие волны с пенными бурунами накатывались на песчаный пляж. Иногда ветер подхватывал белоснежные невесомые хлопья и уносил их прочь. Мужчина в синих шелковых шальварах, заправленных в короткие сапоги с загнутыми кверху носками, и белом тюрбане стоял на самом берегу и смотрел в синюю даль.
