— И каковы ваши предложения? — спросил Шельга, пролистывая увесистую «записку» — толстенную папку отпечатанных листов.

— Не запускать комбинат в работу. Хотя бы до того времени, когда не будет отлажена экологически чистая производственная цепь. С этой точки зрения авария на комбинате — на благо всему городу. Слава Богу, если природа на этот раз победит: мы наконец, научимся уважать и ценить ее, сотрудничать, если хотите.

— Это ваша точка зрения?

— Это точка зрения всех присутствующих.

Шельга мельком посмотрел на меня.

— Значит, вы отказываетесь покидать этот район?

— Категорически.

— Я должен вас предупредить, что ситуация действительно критическая. Может быть повторный взрыв и, как следствие, — выбросы в атмосферу и реку. Кроме того, вы можете стать заложниками… очень решительно настроенной организации.

Трое переглянулись. Помолчали.

— Мы отказываемся, — повторил главный.

— Герои от науки, — сказала я. — Жертвы пламени познания.

Второй придурок — врач — протиснулся к столу, сложил на брюхе здоровые лапы и воинственно сказал:

— Мы тут в НИИ позаимствовали аппаратуру! У нас будут неприятности?

— Нет, — сказал Шельга серьезно, — не будут. Если вы все вернете в целости и сохранности.

— А оградить нас от… м-м-м… хулиганствующих элементов вы, значит, не в состоянии?

— Нет, — терпеливо сказал Шельга, — не в состоянии. А вы что, уже сталкивались?

— Нет. А вот девушка…

Шельга вновь озабоченно оглядел меня. Церемонно распрощался с придурками. Сказал:

— Дина, можно вас…

Я пошла за ним. Шельга присел на скамейку, расстелил на коленях карту-схему города. Обвел кружком парк и написал: 4.

— Это вы нас записали?

— Вас.

Он постукал карандашом по плотным белым зубам, уставясь мне куда-то в живот.

— Дина, а как вы относитесь к тому, что они говорили?

— Прикольная идея!

Шельга повел налитым плечом. Встал.

— Вы куда теперь?

— По городу.

— На хвост вам упасть можно?

— Что?

— Ну, с вами пойти.

— Нет, — сказал он, сворачивая карту. — Ждите здесь. Самое позднее послезавтра вас увезут в пригород.

— Еще чего! Я Быкова искать пойду!

— Вот с этим? — спросил Шельга, коснувшись автомата. — Без удостоверения нельзя. Хранение огнестрельного оружия запрещено законом.

— Да что вы! — фыркнула я. — А я вот храню! Ну, берете меня или нет? А то я одна пойду!

— В таком случае беру, — вздохнул Шельга. — Только отдайте мне автомат.

И пошли мы. Славно так пошли. Молчком. С приглядкой друг к другу. Этак мы кварталов пять отмерили, прежде чем я надумала осведомиться, куда мы путь держим.

— На комбинат, — удивился Шельга, — вы же сами сказали…

Пришли мы на эти заводы — правда, уже в другом месте. Шельга перед проходной придержал меня за плечо, сунул в руку что-то вроде шахтерского «лепестка». Напялила я этот намордник, потопала за ним, а Шельга уже возле одной интересной штуки чуть не приплясывает: огромный такой шар потихоньку раскачивался над развалинами какого-то корпуса. Буро-ржавый, плотно сбитый в одну исполинскую форму.

— Н-да… — сказала я.

Шар потихоньку вытягивался в длину и становился похожим на гигантскую воздушную колбасу. И замер. Мы подождали еще несколько минут — никаких изменений.

— Что это, Шельга?

— Газ какой- то, — пробормотал Шельга, двигаясь бочком в обход воздушной колбасы.

— А чего он… так? — спросила я, показывая руками. — Не распространяется в пространстве?

— Не хочет, — лаконично ответствовал Шельга. Не был, видать, Шельга ассом в химии.

Полазил он, значит, там еще — я уже за ним не пошла, поскольку заводской пейзаж действовал мне на нервы. Смотрю — идет. Постоял рядом, как возле печального памятника, потом, видно, вспомнил, что я еще жива и сказал:

— Пошли.

И рванули мы резко куда-то за город.

Шли по Сосновке — есть такие лесопосадки за городом. Шельга шагал впереди. Я смотрела в его широкую спину и потихоньку закипала: идет битых два часа и хоть бы раз оглянулся — все ли я здесь или уже сгибла в этих зарослях!

Ох! Ткнулась в него носом — спина у него чугунная, что ли? Шельга, полуобернувшись, поднял руку.

— Слышите?

Я повертела головой — тихо.

— Кто-то едет на лошади, — объяснил Шельга. И стал меня обстоятельно рассматривать. Он все делал обстоятельно.

— Дина, вы не могли бы идти быстрее?

— Не могла бы! — огрызнулась я. — Не нравится, идите один.

— Один я никуда не пойду. Сейчас вы попросите для себя лошадь.

— Тормознуть, что ли, как тачку?

— Примерно. Можете пригрозить оружием. Понимаете?

Я понимала. Я смотрела на него и не могла понять только одного — издевается он надо мной или нет? Оказывается, не издевался. Исчез в кустах, рукой махнув — выходи, мол!

И я вышла на дорогу. И нелепо сказала:

— Руки вверх!

Конечно, он рук не поднял. Сидел, не шевелясь, на лошади и смотрел на меня — пожилой мужик в сером пиджаке и кепке. Лошадь тоже косилась на меня странным взглядом. Молчание длилось так долго, что мне уже стало казаться, что это я на прицеле и это я так долго думаю — сдаться этой дикой девке или огреть ее по заду, да поехать дальше?

— Стрелять буду! — с надеждой сообщила я. Он не шевельнулся. И я с отчаяньем обернулась — ну не стрелять же мне в него, в самом деле! Чертов экспериментатор Шельга наконец объявился — пришел откуда-то из-за спины мужика по тропинке, словно шел за ним следом. Разведывал, нет ли кого еще, что ли?

Сказал тихо:

— Подвезите девушку, пожалуйста. Она очень устала.

И мужик сразу слез, ворча в том смысле, что, мол, так бы сразу и сказали, а то руки вверх, руки вверх… Даже сесть мне помог. На лошади я очутилась впервые в жизни и теперь тряслась, как мешок с говном. Рядом, держась рукой за седло, скоро шагал Шельга. А впереди почти трусцой двигался мужик.

С километр прошли и проехали молча. Потом мужик, не оборачиваясь, сказал:

— Там впереди пост, ребятки.

— А как вас пропустили?

— Лошадка вот у меня убежала, искать пошел. Что ей, твари, зона не зона… А правда, что вы там, в городе, все зараженные?

— Правда-правда, дядя, — успокоила я, — больные, нервные, зараженные, вооруженные. Чуть что — стреляем без предупреждения.

— Дина шутит, — тихо сказал Шельга. — Мы вполне здоровы.

— Вот и я смотрю — шутливая у вас подружка… Вон пост.

Шельга молча протянул мне руку — помог слезть с лошади. Сказал мужику:

— Идите.

— А вы? — спросил тот, счастливо засуетившись. — Вы что же, не пойдете?

— Пойдем. Но сначала вы предупредите.

— Он их предупредит! — сказала я, глядя на чесавшего от нас мужика с лошадью. — Он им такого наговорит! Слушайте, а когда мы обратно?

— Не знаю, — сказал Шельга.

А я знала. Он жмурился и отворачивал от меня свою твердую морду. Этот, с позволения сказать, херой, мечтал меня сплавить. Со всеми моими нравами и потрохами. Ну-ну, сказала я. Попытайтесь. Я теперь на вас, Шельга, села и ножки свесила.

Мужик уже вовсю на посту руками размахивает. Пост… Ну что там. Будка. Военный грузовик-броневик. И четыре рожи, на нас таращившиеся.

— Идемте, Дина.

Шельга делает шаг вперед и… И я не сразу понимаю, что линия пыльных фонтанчиков у его ног — очередь. Я даже не испугалась. Я смотрела в это время на Шельгу и видела, как он оторопел.

— Оружие на землю! — заорал громкоговоритель. — Оружие — на землю!

Не люблю я, когда на меня орут.

— Женщина! Оружие на землю!

— Дина…

Да подавитесь вы! Бросила я им автомат. Тем более, что нет там больше патронов. А эти орут-надрываются:

— Отойти на пять метров! На пять метров отойти!

Спасибо, рук не заставили поднять. Ну попятились мы с Шельгой… На пять, не на пять… Тот, я вижу, уже взбодрился: нравится, видать, когда все параграфы устава или чего там у них еще выполняются.