Странно это. Когда я думаю о Ривенделле, и Лориене, и обо всем остальном, я больше вспоминаю не об эльфах, не о пении, не о магии; это вы, вы со мной, вот что всплывает в моей памяти. Мне кажется, и на той стороне моря было бы так же.

О, обещайте мне, что не уйдете раньше меня! Если бы я мог вернуть вас и дать вам весь, хоть и жалкий, покой, какой только могу. У меня нет эльфийской магии, но, если бы я мог, я был бы счастлив принять вас и разделить ваши печали и ваше одиночество.

Весна в этом году прекрасна как никогда. Жаль, что я не могу передать вам немножко этой весны и посеять ее в вашем сердце, и поливать ее, пока она не пустит глубокие корни и не останется там навсегда. И свет – свет, сияющий над ней, заставит ее расти, крепнуть и зеленеть, смеясь над прошедшей зимой.

Неважно, что вы видите, мой милый Фродо. Есть время смотреть, и есть время надеяться. Вся соль надежды в том, что что-то, что мы не видим, может оказаться за ближайшим поворотом. Надейтесь, Фродо, даже – нет, особенно тогда, когда кажется, что тому нет причины в целом мире, и даже за его пределами. Именно тогда это нужно больше всего.

Я постоянно думаю о вас.

Пожалуйста, напишите, как только почувствуете, что сможете. Вы всегда будете в моем сердце, даже если моря не позволяют нам быть рядом.

С любовью, всегда,

Ваш Сэм.

17

Мой дорогой Сэм,

О Сэм. Я не знаю, как это сказать.

Хорошо, я скажу, я слышу, как ты говоришь "да скажите и все", так что вот оно.

Я возвращаюсь домой.

Ну, ты слышишь? Я возвращаюсь домой. (Вероятно, тебе слышно, как я кричу это с другой стороны Моря.) Ты уже улыбаешься, дорогой Сэм?

Как? Я не знаю. Но это будет сделано.

Почему? Хорошо, рассказываю.

Каждый, как я упоминал раз или два, замечал меня, бродящим по берегу и смотрящим на воду. Помнишь эти странные взгляды, которые на меня бросали? Я просто думал, что меня считают чудным.

На самом деле, они знали, что я о чем-то тоскую.

Они знали, что я нуждаюсь в чем-то, чего нет здесь, в Благословенной Земле.

Конечно, Гэндальф, зная меня, зная всех нас лучше других, отметил это. Хотя он не говорил мне, о нет, но делал свои обычные туманные намеки и смотрел на меня, пока я этого не увидел сам.

Я несчастлив здесь, особенно теперь, когда ушел Бильбо. И я несчастлив без тебя, и никогда не буду. И я скучаю по милому старому Ширу, по холмам, рекам, полям и лесам Средиземья.

Мне больше не будет здесь исцеления. Не сейчас. Во всяком случае, без тебя.

Даже Бильбо сказал: "Ты не будешь счастлив без Сэма, не так ли?". Перед тем, как он умер. И он настаивал, что если можно найти дорогу назад, то я должен обещать, что, по крайней мере, рассмотрю возможность возвращения.

Дорогой Бильбо. Ты думаешь, он знал?

Но я иду не потому, что он заставил меня пообещать. Я хочу, чтобы ты понял, дорогой Сэм. Я иду, потому что я хочу вернуться домой. К тебе.

Дорогой Бильбо. Да покоится он в мире вместе с твоим стариком.

Когда я спросил Гэндальфа, предвидел ли он это, он только сказал: "Даже мудрый не может видеть все исходы".

ПОТОМ он сказал: "Дорога назад есть, если ты хочешь этого".

"Как?", спросил я.

"Дорога будет открыта", сказал он, "Это случится, если ты захочешь".

Услышав это, я не ухватился за это сразу, дорогой Сэм – я задумался, скажем, секунд на десять. Затем я сказал: "Боль все еще будет".

"Да", сказал он.

"Но боль разлуки с Сэмом хуже".

Он поднял брови, но сказал: "Да".

"И когда я буду с Сэмом, и среди своих, мне не придется переносить это одному".

"Нет".

"И Шир – это мой дом".

"Да", сказал он, бросив на меня один из своих взглядов.

"Тогда я вернусь", сказал я ему.

Как будто были какие-то сомнения.

Кому-то может показаться странным радоваться, покидая Благословенную Землю, но я был готов танцевать и петь от счастья.

И не имеет значения, какая придет боль, я чувствую, что могу с ней справиться, зная, что ты со мной.

Это наше последнее письмо, Сэм. Я его посылаю, чтобы ты знал, когда я приду. Я надеюсь, что ты все-таки захочешь меня встретить!

Ты встретишь меня в Гаванях, Сэм? Я буду там, когда листья станут золотыми.

Со всей любовью,

Твой Фродо.