За несколько минут Клэй развел костер и лег снова.

Ребекка испекла свой каравай и поставила кофейник. У нее оставалась уйма времени, чтобы приготовить завтрак. Когда встали фон Диманы, она попросила у них кувшинчик молока, сварила овсянку и поджарила бекон.

Часом позже Ребекка, Клэй и Гарт с аппетитом позавтракали горячей овсянкой, молоком, жареным беконом, свежим хлебом и кофе. Хлеб слегка подгорел, но ведь Ребекка никогда прежде не пекла его в походной печке. Она свято верила, что в следующий раз получится гораздо лучше.

В общем, ей уже во второй раз удалось приготовить вкусную еду, что укрепило ее уверенность в своих силах. Ребекка едва не лопалась от гордости.

– Ну, капитан Фрезер, что скажете? – спросила она, уперев руки в боки.

– Можете называть меня Клэй, – отозвался он, намазывая на последний ломтик хлеба толстый слой апельсинового джема.

– Как вам завтрак? – не отставала Ребекка.

– Неплохо.

– Нет, великолепно, и вы это знаете!

– Хлеб немного подгорел.

– Да, я заметила: вам пришлось прожевывать его, а не глотать, как остальную еду.

Гарт засмеялся, Клэй неохотно улыбнулся:

– Ну ладно, все было вкусно.

– Вот и посмотрим, как я справлюсь с этим путешествием, Клэйтон Фрезер, – пробормотала себе под нос Ребекка, глядя в спину удаляющемуся Клэю.

Около семи поезд тронулся в путь. Ребекка впрягла мулов и взобралась на козлы.

И снова мулы вели себя прекрасно. Каждому из них она дала имя и с каждым ласково поговорила и покормила яблоком, прежде чем запрячь в повозку. Ни один не упирался, не кусался и не лягался в отличие от мулов из других упряжек.

По легкому взмаху поводьев они пошли вперед, за фургоном Гарсонов, как хорошо обученные рысаки. Ребекка улыбнулась: вряд ли кусочек лакомства и ласковая речь так же подействуют на Клэя Фрезера.

Она видела женщин и детей, бредущих рядом со своими фургонами. Через несколько часов она уже страстно хотела к ним присоединиться – лишь бы дать рукам отдых от поводьев.

Майк Скотт ехал вдоль поезда и разговаривал с каждой семьей. Наконец очередь дошла и до нее. Он тепло поприветствовал ее и спросил:

– Нет ли у вас каких-нибудь проблем, миссис Фрезер? – Нет, мистер Скотт, все отлично. – Она попробовала выпрямиться и поморщилась от боли.

– Мэм, с вами все в порядке?

– Да, просто спина затекла. Поскорей бы остановиться на обед.

– Ясненько. – Он бросил взгляд на небо и нахмурился. – Собираются тучи. Надеюсь, дождь пройдет мимо нас.

– А если не пройдет, мы остановимся? – с надеждой спросила Ребекка.

– Боюсь, что нет. Нам придется ехать и в грозу, и в пыльную бурю, и может, даже в метель, прежде чем мы доберемся до Калифорнии. Обычной непогоды мало, чтобы остановить поезд, миссис Фрезер. Самое страшное для нас – это потерять время. – Он кивнул и поехал к следующему фургону.

Когда остановились на обед, Ребекке уже не хотелось есть. Она выпила кружку воды и съела яблоко, а потом вытянулась на земле, чтобы дать отдых спине. Лежа в тени фургона, она размышляла о том, сколько же времени понадобится ее телу, чтобы привыкнуть к особенностям такой езды. Привал показался ей до невозможности коротким.

Когда поезд снова двинулся, к ней подошла Генриетта Гарсон и предложила немного повести фургон.

– А ты уже правила мулами, Генриетта?

– О да – на ферме. – Девочка уселась рядом с ней и взяла поводья. – И зовите меня Этта, миссис Фрезер. Так называют меня все домашние. Бабушка сказала, что у вас уже, наверное, плечи и спина болят неимоверно.

– Твоя бабушка абсолютно права, Этта. Если б ты знала, какое это счастье – просто расслабить их. Больно ужасно, хоть плачь. И пожалуйста, зови меня Бекки. Так меня… – Она запнулась. Чарли всегда обращался к ней «Ребекка», и после смерти родителей только ее брат и Гарт Фрезер называли ее уменьшительным именем. Однако оно так легко слетело с языка сейчас.

Забавно, она раньше об этом не задумывалась, хотя «Бекки» всегда ей нравилось. Возможно, в глубине души она решила отказаться от печальных воспоминаний ив новую жизнь взять с собой только светлые?

Но если так, то она напрасно вышла за Клэя Фрезера в самом начале этой новой жизни. Да уж, есть о чем подумать в дороге.

Для ночевки Ястреб выбрал весьма живописное местечко у реки. Когда Клэй и Гарт подъехали, Ребекка уже развела костер и раскатала тесто для пирога. Весь день размачивала сушеные персики в воде, и теперь наконец-то поставила в печурку пирог.

Времени, проведенного с Клэем, хватило, чтобы понять: первое, к чему он тянется, – это кофейник. Он выпил чашку кофе и, не сказав ни «здрасьте», ни «до свидания», взял топорик и ушел.

Значит, опять злится. Сомнений быть не может. Ребекка обратилась к Гарту, который все еще смаковал свой кофе:

– Что произошло?

– Скотти велел Клэю завтра остаться с вами и править фургоном.

– А это не дело для офицера кавалерии, так?

– Бекки, вообрази себя на его месте. Он подписался ехать с поездом как верховой и не рассчитывал, что ему придется заботиться о жене и ее фургоне.

Гарт ушел.

Значит, теперь и Гарт сердит на нее. Но ведь она не хотела отвлекать Клэя от исполнения прямых обязанностей! Она гораздо спокойнее себя чувствовала, когда он был где-то вдалеке. Хорошо, что через день или два плечи перестанут болеть, тогда она сможет убедить Скотта, что уже в состоянии вести фургон сама, и Клэй вернется к службе.

Пока пекся пирог, Ребекка сообразила простенькое печенье, и, когда Клэй вернулся с хворостом, обед уже был готов.

– Это все, что мне удалось собрать. – Он продемонстрировал ей охапку веток и несколько совсем тонких прутиков. – Тут уже мало что осталось.

– Спасибо.

– Где Гарт?

– Пошел помочь Отто фон Диману подтянуть колесо. Обед готов.

Ребекка состряпала рагу из вяленой говядины, картофеля и лука, которое теперь аппетитно булькало в кастрюле на треноге и распространяло вокруг восхитительный аромат.

– Я бы хотел умыться.

– Я предусмотрела это. Горячая вода – в чайнике.

Клэй сложил хворост на поддон, притороченный к боку фургона, налил воды в таз и принялся бриться. Гарт вернулся с чашкой масла.

– Миссис фон Диман сбивала масло и передала это для наших нужд. – Он подошел к костру и с наслаждением втянул в себя воздух. – М-м-м, оно отлично подойдет к рагу.

Похоже, он уже перестал сердиться. Это утешало.

Ребекка не сомневалась, что раздражительность Клэя направлена только на нее, со всеми остальными он ладил великолепно. Он и пальцем не желал пошевелить, чтобы хоть немного разрядить обстановку!

Она положила на тарелку рагу и с улыбкой протянула ее Гарту.

– Гарт, возьмите печенья. С маслом будет очень вкусно.

По мнению Ребекки – естественно, непредвзятому, – ужин удался на славу. Гарт со свойственной ему любезностью рассыпался в комплиментах.

– Бекки, ваш персиковый пирог – просто пальчики оближешь, – повторил он, помогая ей мыть посуду.

– Спасибо, я поняла, что вам понравилось: вы с Клэем съели все до последней крошки.

– На свежем воздухе все кажется вкуснее, – заметил Клэй. Он сидел неподалеку с книгой в руках. И опять последнее слово осталось за ним.

Ребекка стиснула зубы и протянула Гарту мыльную тарелку.

– Бекки, у вас и впрямь дар творить чудеса из муки. Это ваша мать научила вас печь?

– Нет, мои родители умерли от чахотки, когда мне было тринадцать. – Она нахмурилась. – Мне кажется, бедная Бланш страдает от этой же болезни. – Она с трудом отогнала от себя тяжелую мысль. – На самом деле это муж научил меня выпечке. Мы с Чарли поженились, когда мне исполнилось восемнадцать, и вместе работали в пекарне его тетки. Кроме нее, у него не было родственников. – Ребекка вспомнила о ней и помотала головой, будто отгоняя от себя образ этой желчной старой девы. – Тетушка Шарлотта в равной степени ненавидела и жизнь, и людей. Мы с Чарли жили в комнатке на втором этаже. Мы поженились за три года до начала войны. В первые же дни его забрали в армию и вскоре убили. Уже четыре года я вдова. Два месяца назад тетушка Шарлотта умерла, отписав дом и пекарню обществу защиты животных, которое взяло на себя обязательства позаботиться о ее шести кошках.