— Расскажи мне об этом, Нигер. Потом я приму решение.

И Нигер стал рассказывать, и рассказывал он достаточно искусно, чтобы вызвать у слушателя интерес.

— Секст Росций — мой ровесник, мы с ним учились в одной школе. Оба мы прослужили шесть кампаний под командованием Луция Цезаря, а потом Суллы в Кампании. Отец Росция владел большей частью Америи, включая не менее тринадцати прибрежных поместий вдоль реки Тибр. Он сказочно богат! Росций — его единственный сын. Но есть еще два кузена, сыновья его брата, которые все и заварили. Старый Росций поехал в Рим в гости в начале года и в Риме был убит. Я не знаю, кузены ли это сделали, и Росций тоже не знает. — Мессала Нигер поморщился. — Весть об убийстве отца принес в Америю агент двоюродных братьев. И этот агент ничего не сообщил бедняге Росцию! Вместо этого он передал всю информацию кузенам, которые сговорились отобрать имущество у моего друга Росция.

— Думаю, я начинаю понимать, — сказал Цицерон, ум которого был остер, как бритва, когда дело касалось человеческого вероломства.

— Волатерры тогда только что восстали, и Сулла находился там, руководя началом осады. Хрисогон был с ним.

Нет нужды растолковывать Цицерону, кто таков этот Хрисогон. Весь Рим знал печально знаменитого бюрократа, отвечавшего за списки, бухгалтерию и всю информацию относительно проскрипций Суллы.

— Кузены поехали в Волатерры, где имели беседу с Хрисогоном, который заключил с ними сделку. За огромную сумму он согласился внести имя уже умершего отца Росция в один из старых проскрипционных списков. Затем Хрисогон якобы случайно Увидит обычный отчет об убийстве и сделает вид, будто припоминает, что это имя когда-то было в числе проскрибированных. И вот что произошло. Имущество отца Росция стоимостью в шесть миллионов было немедленно выставлено на аукцион Хрисогоном, который и приобрел его сам за две тысячи. Как тебе это нравится?

— Мне нравится этот негодяй! — воскликнул Цицерон с видом охотничьей собаки, сделавшей стойку.

— А мне нет! Я презираю этого человека! — возразил Мессала Нигер.

— Да, да, он отвратителен. Но что было дальше?

— Все это случилось еще до того, как Росций узнал, что его отец мертв. Первый намек он получил, когда появился кузен номер два, который доставил проскрипционный ордер Хрисогона, лишавший Росция отцовского имущества. Хрисогон прибрал себе десять из тринадцати поместий, устроил кузена номер два своим управляющим и агентом, поселил у себя в доме. Другие три поместья Хрисогон отдал кузену номер один — в качестве платы. Удар для бедного Росция оказался двойным: он узнал не только то, что его отец был проскрибирован несколько месяцев назад, но и то, что он убит!

— И Росций поверил всей этой лжи? — удивился Цицерон.

— Абсолютно. А почему он не должен был верить? Каждый, у кого в кармане болталась хотя бы пара сестерциев, мог оказаться в проскрипционном списке, живи он в Риме или в Америи. Росций поверил! И выехал!

— Кто почуял неладное?

— Старшие жители города, — сказал Мессала Нигер. — Сын никогда не знает отца так, как знают его друзья. Это только логично. Друзья воспринимают человека таким, каков он есть, к их отношению не примешиваются эмоции, присущие его сыну.

— Правда, — согласился Цицерон, который не ладил со своим собственным отцом.

— Они посовещались между собой и пришли к единому мнению: в теле старика не было ни косточки ни от Мария, ни от Цинны, ни от Карбона. Они решили поехать в Волатерры и добиваться аудиенции с самим Суллой, просить его отозвать проскрипцию и позволить Росцию наследовать имущество отца. Они собрали массу показаний и отправились немедленно.

— В сопровождении которого из кузенов? — спросил проницательный Цицерон.

— Ты прав, — улыбнулся Мессала Нигер. — Их сопровождал кузен номер один, который взял на себя главную роль в миссии! А тем временем кузен номер два галопом поскакал в Волатерры предупредить Хрисогона. Все сложилось таким образом, что депутация так и не увидела Суллу. Все подступы к диктатору были заблокированы Хрисогоном, который принял у них собранные материалы и показания и обещал им, что он убедит диктатора отозвать проскрипцию. «Не беспокойтесь! — сказал он. — Все сложится наилучшим образом, и Росций будет наследовать отцовское достояние».

— И никто не заподозрил, что беседует с истинным хозяином десяти из тринадцати поместий? — недоверчиво спросил Цицерон.

— Ни один человек, Марк Туллий!

— Примета времени, не так ли?

— Боюсь, что так.

— Продолжай, пожалуйста.

— Прошло два месяца. В конце концов друзья старого Росция сообразили, что их попросту надули, ибо никакого приказа об отмене проскрипции не появилось, а оба кузена теперь жили на средства конфискованного имущества, словно хозяева. Небольшое расследование показало, что кузен номер один является хозяином трех поместий, а Хрисогон — остальных десяти. Старики пришли в ужас, когда предположили, что Сулла замешан в этом преступлении.

— А ты веришь в его участие? — спросил Цицерон.

Мессала Нигер долго думал и наконец покачал головой:

— Нет, Цицерон, я сомневаюсь.

— Почему? — спросил прирожденный юрист.

— Сулла — суровый человек. Честно говоря, он ужасает меня. Говорят, что в юности он убил несколько женщин из-за их денег, что он попал в Сенат через их трупы. Я немного узнал его, когда был в армии. Я был слишком молод, чтобы подружиться с ним. Он всегда был рядом, всегда занят, всегда держал все под контролем. А еще он потряс меня своей аристократической скрупулезностью. Ты понимаешь, что я хочу этим сказать?

Цицерон почувствовал, как легкий румянец заливает его кожу, но сделал вид, что спокоен. Знал ли он, что имеет в виду аристократ-патриций Марк Валерий Мессала Нигер, рассуждая об аристократической скрупулезности? О да! Никто не понимал этого лучше, чем Цицерон, который был «новым человеком» и невероятно завидовал патрициям — таким, как Мессала Нигер и Луций Корнелий Сулла.

— Думаю, что знаю, — выговорил он хладнокровно.

— У Суллы есть темная сторона. Он убьет меня или тебя, не колеблясь, если ему потребуется. Однако на то должны быть причины, достойные патриция. Он не сделает этого ради тринадцати роскошных поместий на берегах Тибра. Если он захочет пойти на аукцион имущества проскрибированных, где сможет выбрать несколько дешевых поместий, то он, конечно, пойдет туда. Я не утверждаю, что он этого не сделает. Но тайком обогатиться самому или обогатить своего вольноотпущенника нечестным путем, когда на карту поставлена его карьера? Нет. Не думаю. Для него честь имеет очень большое значение. Я вижу это по его законам, которые считаю честными законами. Я могу не согласиться с ним в том, что плебейских трибунов следует лишить их власти, но он сделал это законно и открыто. Он — римский патриций.

— Значит, Сулла ничего не знает, — задумчиво подытожил Цицерон.

— Я считаю, что это так.

— Прошу, продолжай, Марк Валерий.

— Почти в то же самое время, когда старики Америи стали предполагать, что Сулла принимал участие в преступлении, мой друг Росций заговорил. Знаешь, бедняга действительно несколько месяцев был страшно подавлен. Прошло много времени, пока он сказал хоть что-то, но как только он заговорил, произошло несколько покушений на его жизнь. Поэтому два месяца назад он бежал в Рим и укрылся у старого друга своего отца, бывшей весталки Метеллы Балеарики. Ты знаешь, сестры Метелла Непота. Его другая сестра была женой Клавдия Пульхра — та, что умерла, выродив это страшное чудовище Публия Клодия.

— Продолжай, Нигер, — тихо повторил Цицерон.

— Тот факт, что Росций знал таких влиятельных людей, как Метелл Непот и бывшая весталка из рода Цецилиев Метеллов, стоило обоим кузенам нескольких бессонных ночей. Они стали опасаться, что Росций сможет сам увидеться с Суллой. Но они не посмели убить Росция, не рискуя при этом быть разоблаченными, если Цецилии Метеллы начнут настаивать на расследовании. Поэтому они решили, что лучше испортить репутацию Росция, сфабриковав показания, будто бы он сам убил своего отца. Ты знаешь человека по имени Эруций?