– Не надо было тебе приезжать, – тихо проговорил он. – Феликс, как же ты мог привезти ее сюда?

– Я говорил ей, – оправдываясь, ответил мистер Скантоп. – Но она настояла.

Бертрам тяжело вздохнул.

– Я не хотел, чтобы ты знала.

Она освободилась из его объятий, смахнула слезы и села на один из стульев.

– Бертрам, как ты можешь так говорить? – сказала Арабелла. – К кому же тебе обратиться, кроме меня? Как же ты здесь?

– Прелестное местечко, не правда ли? – насмешливо сказал он. – Даже не помню, как здесь очутился. Пивная Кружка привела меня. Ты знаешь, я совершенно отключился. Помню только, что удрал из гостиницы.

– Бертрам, умоляю, не пей больше. Ведь этим делу не поможешь. Ты выглядишь так ужасно, и неудивительно. У тебя болит горло, дорогой?

Он покраснел и, смущенно поправив платок на шее, сказал:

– Ах это? Да нет! Пришлось кинуть свою одежонку. – Он заметил ее изумленный взгляд и добавил с кроткой улыбкой:

– Я уже тут научился их словечкам, не удивляйся. В общем, заложил свою рубашку. Да, Белла. Кружка помогла мне. Так что гол как сокол. Но это неважно!

Мистер Скантоп, сидя на краю кровати, многозначительно взглянул на Арабеллу.

– Как это не важно? – быстро сказала она. – Надо думать, что можно сделать. Скажи, сколько ты задолжал?

Бертраму не хотелось называть сумму, но Арабелла настояла, и он наконец признался:

– Больше семисот фунтов! Я никогда не расплачусь.

Арабелла была ошеломлена. Она и представить себе не могла, что он должен такие деньги. Сумма казалась невероятно огромной. Теперь она не удивлялась поступку брата. А он, присев на соседний стул, волнуясь, рассказал ей о своих злоключениях и переживаниях. Она молча гладила руку Бертрама, понимая, что ему надо облегчить душу, но почти не слушала его, думая о том, как найти выход из положения. Поэтому и не обратила внимания на его слова о самоубийстве, а испуганно встрепенулась, только когда мистер Скантоп произнес:

– Я думаю, тебе не стоит топиться. Твоей сестре это вряд ли понравится. Да и отец твой не обрадуется. Даже не говори об этом!

– О Господи! Конечно, нет! – воскликнула Арабелла. – Не смей даже думать об этом. Ты же знаешь, какой это грех!

– Да нет, я, конечно, не смог бы покончить с собой, – мрачно ответил Бертрам. – Это я так… Но как я посмотрю папе в глаза?!

– Я тебя понимаю, – кивнула Арабелла. – Семьсот фунтов… Как же так могло получиться, Бертрам?

– Я проиграл шестьсот фунтов в «фараон», – закрыв лицо руками, проговорил он. – А остальные… счет от портного, лошадь, которую я брал, долг на ипподроме, счет за гостиницу… Господи, Белла, что мне делать?

Он говорил, чуть не плача, и напомнил Арабелле того маленького мальчика, каким был в детстве. В его голосе и испуганном взгляде была надежда на то, что старшая сестра каким-то чудом поможет ему выбраться из этой ловушки.

– На счета можно наплевать, – сказал мистер Скантоп. – Уедешь из города. Ты ведь жил под чужой фамилией. Кто тебя будет искать? Карточный долг – другое дело. Это долг чести.

– Да знаю я, черт бы тебя побрал!

– Любой долг – долг чести! – возразила Арабелла. – Прежде всего, тебе нужно оплатить счета.

Парни понимающе переглянулись – какой толк спорить с женщиной, которая ничего не смыслит в этих делах. Бертрам провел рукой по лбу и, прерывисто вздохнув, сказал:

– Есть только один выход! Я уже все обдумал, Белла. Надо поступить на военную службу. Не под своим именем, конечно. Если меня не возьмут в кавалеристы, пойду в строевой полк. Я хотел идти еще вчера, когда мне только пришла в голову эта мысль. Но надо сделать одно дело. Я просто обязан… Я напишу отцу. Он, конечно, отречется от меня. Но я должен.

– Что ты говоришь? – воскликнула Арабелла. – Это убьет папу. Даже не думай! И запомни, папа никогда – слышишь? – никогда не отречется от тебя. Это не по-христиански! Пожалуйста, не пиши ему пока! Я подумаю, что можно сделать. Если папа узнает, что ты должен эти деньги, я уверена, он отдаст все до последнего пенни!

– Да что ты? Разве я собираюсь писать ему о долге? Ни в коем случае! Я напишу ему, что просто всю жизнь мечтал об армии, и вот решил…

Это решение испугало Арабеллу даже больше, чем разговоры о самоубийстве. В ее представлении военная служба означала крах всему.

– Нет-нет! – хриплым от ужаса голосом воскликнула она.

– Нужно, Белла, – сказал он. – Служба – это единственное, на что я способен. Да и как я буду жить с такими долгами, тем более с карточным! Господи! Я, наверное, сошел с ума! – Его голос дрогнул. С минуту он не мог справиться с нахлынувшим на него отчаянием, а потом все-таки взял себя в руки и с жалкой улыбкой произнес:

– Прекрасная парочка мы с тобой, не правда ли? Нет, нет, я не имею в виду то, что ты поступила так же плохо, как я.

– Нет, я поступила ужасно! – воскликнула Арабелла. – Да и вообще, это моя вина, что ты оказался в таком положении. Если бы я не познакомила тебя с лордом Уивенхоем…

– Нет, – быстро возразил он. – Я бывал в игорных домах еще до того, как познакомился с ним. Откуда он знал, что я совсем без денег? Не надо мне было ходить в этот клуб. Да только проигрался на скачках. И я думал… надеялся… Но говорить, что это твоя вина…

– Бертрам, а кому ты проиграл деньги? – спросила она.

– Банк все взял. Это же «фараон»!

– Да, но кто-то держал банк?

– Несравненный.

Арабелла взглянула на него широко открытыми глазами.

– Мистер Бьюмарис? – едва смогла вымолвить она. Он кивнул. – Нет, ну как же? Как он мог позволить тебе? Нет, Бертрам.

Она была так возмущена и расстроена, что он озадаченно взглянул на нее.

– А почему он не должен был позволить мне?

– Но ведь ты так молод! Он должен был знать. Зачем же он разрешил тебе играть в долг? Он мог отказаться принимать у тебя эти ставки.

– Ты не понимаешь! – волнуясь, сказал он. – Я ходил туда с Простаком. Почему Бьюмарис должен был отказывать мне в игре?

Мистер Скантоп кивнул:

– Да, мадемуазель. Это страшное унижение, когда у тебя не принимают ставки в долг.

Ей не нравились принципы, которых, видимо, придерживались оба молодых человека. Но в мужской компании, должно быть, так принято, решила Арабелла и сказала:

– И все-таки я думаю, что мистер Бьюмарис поступил не правильно. Но это не важно! Дело в том, что он… что у нас особые отношения. Не отчаивайся, Бертрам! Я уверена, что если пойду к нему и объясню, что ты еще несовершеннолетний и не сын богача, он простит твой долг…

Она испуганно замолчала, потому что на лицах Бертрама и мистера Скантопа вдруг отразился неподдельный ужас.

– Белла1 Что ты такое говоришь?

– Но, Бертрам, он не такой гордый и заносчивый, как многие о нем думают. Я… я сама убедилась в его доброте и порядочности.

– Белла, это же долг чести! Пусть мне придется отдавать его всю жизнь… И скажу ему об этом.

Мистер Скантоп непонимающе кивнул.

– Потратить свою жизнь на то, чтобы заплатить шестьсот фунтов человеку, который так богат, что для него эти деньги значат не больше, чем для тебя шиллинг? – воскликнула Арабелла. – Но это абсурд!

Бертрам в отчаянии взглянул на своего друга. И мистер Скантоп терпеливо объяснил Арабелле:

– Ничего не поделаешь, мадемуазель. Долг чести – это долг чести. И отмахнуться от него нельзя.

– Я не согласна! Мне, конечно, будет не очень приятно, но я сделаю это. И знаю, он никогда не откажет мне!

Бертрам решительно схватил ее за руку.

– Послушай, Белла! Я вижу, ты не понимаешь… не можешь понять… Но если ты сделаешь это, клянусь, ты меня больше никогда не увидишь. Кроме того, если он даже решит забыть долг, я по-прежнему буду считать себя обязанным вернуть ему эти деньги. И не говори больше мне об этом, а то ты еще предложишь, чтобы он оплатил все мои счета.

Арабелла смутилась. Она действительно только что подумала об этом. Вдруг мистер Скантоп, который сидел с напряженно-задумчивым лицом, четко и медленно произнес: