— Вы не должны так говорить. Бедняга пострадал. Его оглушили ударом по голове, и сейчас у него на затылке ужасная шишка.

— Мастерса стукнули по башке? — оживился Г. М. — Но вы сказали, что он спал.

— Мистер Мастерс говорит, что заснул, но что-то его разбудило. Вроде он услышал кого-то в комнате позади него, но, прежде чем он успел обернуться, его ударили по голове дубинкой. — Теперь в голосе Вирджинии звучало отчаяние. — Но мы не нашли никакой дубинки. Единственными предметами, которые могли использовать как оружие, были лютня XVII века и… помните, я говорила вам о рапире с рукояткой-чашкой? Предполагали, что она принадлежала сэру Бингу Родону, и она висела на стене снаружи двери Дубовой комнаты.

— Конечно помню!

— Так вот, — сказала Вирджиния. — В комнате, запертой изнутри, у ног мистера Мастерса лежала рапира с рукояткой-чашкой!

— Слушайте внимательно! — сказал Г. М., крепче сжимая телефонную трубку. — И отвечайте «да» или «нет», как предписывает ваш старик! Значит, Мастерс сторожил Чашу Кавалера, и кто-то стукнул его по башке. Когда это произошло?

— Не знаю.

— Не знаете?

— Точно не знаю. В одиннадцать…

— Погодите. Вы говорили, что собираетесь показать Мастерсу какой-то фильм. Вы сделали это?

— Нет. Спор из-за Дженнингса продолжался так долго, что нам не хватило времени. — Вирджиния заколебалась; ее голос звучал еще более обеспокоенно. — Если вы приедете сюда, сэр Генри, все будет в порядке. Папа сначала хотел перерезать вам горло, но теперь уже не хочет.

— За каким чертом ему было хотеть перерезать мне горло?

— Это моя вина. Я не сплетница, но это сорвалось у меня с языка. Я рассказала ему о мисс Чизмен и о том, почему она хочет засадить вас в тюрьму.

— Ох, куколка моя! Рано или поздно он все равно бы об этом узнал! Но Билл Харви тоже думает, что меня следует упечь в каталажку?

— Нет.

— Почему?

— Он говорит, что мисс Чизмен не должна выглядеть нелепо, а так произойдет, если она подаст на вас в суд из-за падения в люк на сцене. Но именно это бесит папу. Он утверждает, что такой старый… я не могу повторить слово, но он говорит, что вы как раз на это и рассчитывали. — Вирджиния снова сделала паузу и добавила почти жалобно: — Пожалуйста, поддержите меня, сэр Генри! Я так волнуюсь из-за папы! Эта ужасная женщина…

— Илейн Чизмен?

— Да.

Г. М. отодвинул от себя трубку и некоторое время смотрел на нее, перед тем как снова заговорить в микрофон.

— Что с вами, куколка? Разве вы не современная дочь?

— Надеюсь, что да.

— Разве вы не хотите, чтобы ваш папа имел возможность расширить свои познания в этой области?

— Конечно хочу! — горячо ответила Вирджиния. — Меня всегда радует, когда папе удается… э-э… расширить познания. Но сейчас другое дело.

— Почему?

— Во-первых, мне не нравятся статные блондинки. А во-вторых, я всегда знала, что в один прекрасный день это станет серьезным. Вчера вечером, когда папа не спорил с Томом или не объяснял мистеру Мастерсу разницу между демократами и республиканцами, он только и делал, что бормотал: «О, лилия Астолата![43] Меня перенесла сюда любовь, ее не останавливают стены!»[44]

— Это скверно! Он смешивает Теннисона с Шекспиром!

— Да, но это не самое страшное. На публике папа всегда заявляет, что у истинного американца нет времени для поэзии и что любого, кто знает какие-нибудь стихи, кроме патриотических, следует расстрелять. А эта ужасная женщина…

— Не могу понять, что вы имеете против Илейн Чизмен!

— Сэр Генри, неужели у вас нет никакого чувства последовательности или логики? Вы уже забыли, как называли мисс Чизмен и что сделали с ней?

— Этой женщине пойдет только на пользу, если на нее обрушится торнадо вроде вашего старика. К тому же я способен прощать, как подобает христианину. Черт возьми, я же говорил вам, что подлинным злодеем на этом политическом собрании был его председатель — злокозненный тип, которого зовут профессор Хируорд Уэйк. А теперь перестаньте болтать о вашем отце и Илейн Чизмен! Что произошло с Мастерсом?

— Мы поместили его в Дубовую комнату в одиннадцать часов…

— Мастерс пил кофе?

— Нет. Он пил и ел только то, что мы все. Перед тем как мистер Мастерс пошел в Дубовую комнату, Том налил нам всем виски с содовой. Как только мы прибыли в Телфорд, старший инспектор осмотрел комнату, и она ему не понравилась. Он обследовал запоры на двери и окнах, камин, стены и Чашу Кавалера, признав, что она действительно сделана из золота и драгоценных камней. Перед ночным дежурством мистер Мастерс запер чашу в сейф, положил ключ в карман брюк и в сотый раз поклялся, что ничего не может произойти. Тогда Том сказал: «Только не позволяйте призраку сэра Бинга Родона обнаружить, что вы заснули», и я испугалась, что старшего инспектора хватит удар. Когда мы вышли, то слышали, как он запирает дверь. Бедный Том по-прежнему не мог заснуть. А когда мужчина не спит, он не дает заснуть никому. Если он не отправляется в царство сновидений, как только его голова прикасается к подушке, то злится и не желает оставаться в постели. Том вскочил и начал расхаживать по комнате, куря сигареты. Потом он кое-что сказал, и это ужасно меня напугало, так как я никогда не слышала подобного раньше…

Голос Вирджинии смолк.

— Что же он сказал, куколка? — поторопил Г. М. — Почему вы колеблетесь?

— Он сказал… — Вирджиния судорожно глотнула. — «Джинни, еще сто лет назад люди говорили, что Брейсы безумны. Это не шутка. Но я не хочу тебя беспокоить. Спи, а я спущусь в библиотеку и почитаю». Конечно, после этого я тоже не могла заснуть. Том надел халат и отправился в библиотеку. Она расположена в южном крыле — не слишком близко от Дубовой комнаты. Окна выходят в голландский сад. Том включил только настольную лампу у кресла…

— Минутку, куколка. Сколько тогда было времени?

— Думаю, около часу ночи. Во всем доме свет уже потушили, кроме Дубовой комнаты, где дежурил мистер Мастерс.

— Угу. Ваш муж заглянул к Мастерсу?

— Нет. Том и не думал этого делать. Он взял книгу и сел, но внезапно понял, что это детективный роман о запертой комнате. По его словам, он швырнул книгу через всю библиотеку и зажег очередную сигарету. А приблизительно без четверти два мы все дважды услышали грохот.

— Дважды?

— Возможно, это нельзя назвать грохотом, но звуки были очень громкими. Я не спала и сразу поняла, что в Дубовой комнате опрокинули стол и стул. Потом раздался какой-то стук, который я не могла распознать.

Через две или три минуты мы все уже были у двери Дубовой комнаты, которая оставалась запертой. Том стал колотить в дверь и звать мистера Мастерса, но ответа не последовало. Тогда Том сказал, что надо взломать дверь. «Какой в этом смысл? — возразил папа. — Разве только тот, что так всегда делают в книгах». Некоторое время они спорили, потом папа велел нам оставаться здесь, а сам выбежал из дома и заглянул в одно из окон.

— Полагаю, Мастерс лежал на полу, а рядом валялась рапира с рукояткой-чашкой?

— Да!

— Стол и стул были опрокинуты, дверца сейфа открыта, а золотая чаша тоже свалилась на пол?

— Да, сэр Генри. Папа окликнул старшего инспектора через окно. Должно быть, мистер Мастерс очень крепок. Через несколько секунд он застонал и пошевелился, а вскоре пришел в себя — по крайней мере, частично. Он даже смог подняться и открыть нам дверь. Когда Том спросил, что произошло, и кто ударил его по затылку, у нас сложилось неправильное впечатление.

— Что вы имеете в виду?

— Мы подумали, что это сделали вы.

— Я?!

— Потому что, — объяснила Вирджиния, — мистер Мастерс, будучи еще не в себе, тряс кулаком и говорил, как он хочет с вами расправиться. Вы уже знаете его историю. Он заснул, но его разбудили шаги или какой-то звук. Когда он начал вставать, то увидел на столе перед собой золотую чашу. Потом что-то ударило его по затылку, и стул, стол и чаша упали вместе с ним. Это все.