В этом ресторане было такое традиционное развлечение – двое специальных официантов приносили на серебряном подносе несколько сортов нарезанного хлеба, и клиент пальцем показывал на приглянувшиеся ему кусочки, которые младший официант специальными щипчиками перекладывал к нему на тарелку. Лампасову этот цирк нравился, но сегодня было не до того. Он зыркнул на официантов, и тех словно ветром сдуло.

– Хорошие фотографии? – осведомилась Позднякова, выждав для приличия минуту-другую.

– Чего вы хотите? – процедил Лампасов.

– Хочу, чтобы ты подписал кое-какие бумаги. – Она расстегнула портфель и положила перед ним несколько листков. – Заявление об уходе со службы по собственному желанию… отказ от претензий по пятну застройки на Юго-Западе… ну и еще – для комплекта – согласие на развод и отказ в пользу своей жены от прав на фирму «Максиформ».

– Так это Марго сработала! – прошипел Лампасов. – Ну уж нет! Что это я сам себе удавку на горле затягивать буду? Да что мне, собственно, грозит? Ну, фотографии…

Он смахнул листки со стола.

– Ты, Слава, ничего не понял, – усмехнулась Позднякова, на лету подхватив бумаги. – Насчет удавки – это ты очень вовремя вспомнил! Правда, смертной казни сейчас нет, но максимальный срок тебе гарантирован!

– Какой срок? Какая казнь? – забормотал Лампасов. – О чем это вы?

– Об убийстве журналистки Серебровской! Сам знаешь – милиция сейчас землю роет, ищет убийцу! А тут – такой удачный кандидат! Кассеты у Серебровской пропали? Пропали! А куда они девались? Да вот же их тебе прямо в руки передают! А кто кассеты украл – тот и Лену придушил! Не сам, конечно, но по твоему заказу! Так что не отвертеться тебе, Вячеслав Андреевич! Тем более что в прокуратуре у меня связи хорошие… я им только намекну… люди они понятливые! Два раза повторять не придется!

Лампасов застонал.

Позднякова говорила правду: в прокуратуре у нее очень хорошие связи. Так что если захочет, она его по стенке размажет. В пыль сотрет.

– Подписывай, Слава, подписывай! – усмехнулась Позднякова. – Лучше где-нибудь в провинции начать все сначала, чем на нарах до конца жизни с боку на бок по команде переворачиваться!

Лампасов схватился за голову: ничего другого ему не оставалось.

– Ваши щи! – торжественно произнес официант, подкатывая к столу тележку с фарфоровой супницей.

– Иди ты со своими щами… знаешь куда! – взвизгнул Лампасов и запустил в официанта суповой тарелкой.

На следующий день Надежда каким-то непонятным образом оказалась на улице Восстания. Подняв голову, она увидела изящную вывеску: «Салон элитного шоколада».

– Не иначе меня привело сюда подсознание! – пробормотала она себе под нос.

Проходившая мимо старушка с пекинесом на поводке подозрительно покосилась на нее и прибавила шагу, окликнув свою собачонку:

– Гуля, пойдем отсюда, здесь какие-то странные люди, сами с собой разговаривают!

Надежда Николаевна хотела что-то ответить, но передумала. При виде этой старушки она вспомнила свою славную соседку Марию Петровну и ее скотчтерьера Тяпу. Последняя встреча с соседкой оставила у нее неприятный осадок, и Надежда подумала, что нужно помириться с Марией Петровной, разъяснить ей историю с Любегиным. У той как раз на днях были именины, и коробка хороших шоколадных конфет была бы в такой ситуации вполне уместна…

Надежда Николаевна толкнула дверь шоколадного салона.

Наверху мелодично звякнул колокольчик.

Надежда замерла на пороге: ее окутал восхитительный аромат шоколада, корицы, ванили и других пряностей. На прилавках и в стеклянных витринах красовались всевозможные шоколадные фигурки и целые композиции – сказочные домики и рыцарские замки, запряженные четверкой лошадей кареты и фантастические животные. Шоколадные гномы маршировали друг за дружкой, весело размахивая колпачками, а на пороге избушки их встречала Белоснежка.

В дальнем углу магазина тихо журчал шоколадный фонтан – точно такой же, какой был на листке с телефоном.

Надежда почувствовала себя ребенком, неожиданно попавшим в настоящую сказку. Вокруг было так много интересного, и она не сразу заметила, что кроме нее в магазине есть еще кто-то.

Здесь было не слишком людно, но все же перед прилавком толпилось несколько покупателей, а по другую его сторону стояла привлекательная девушка в темном платье и белоснежном крахмальном фартуке. Она напомнила Надежде картину Лиотара «Шоколадница».

На лацкане форменного платья у продавщицы была приколота табличка с именем – Настя. В подсознании у Надежды снова шевельнулась какая-то неосознанная мысль, как крупная рыба в глубине реки, но она загляделась на кондитерские красоты, и мысль исчезла, издевательски вильнув хвостом.

Коробки шоколадных конфет в этом магазине поражали воображение. Каждая конфетка была уложена в отдельную кружевную розетку, сделаны эти конфеты были наверняка вручную, но и стоила каждая коробка столько, что на эти деньги можно было целый месяц объедаться обычным шоколадом. Потратить такую сумму на примирение с Марией Петровной? Надежда глубоко задумалась.

Из этой задумчивости ее вырвал донесшийся из глубины магазина голос:

– Настя! Рубинина! Подойди к городскому телефону!

– Тогда пусть меня кто-нибудь заменит! – отозвалась продавщица мелодичным голосом.

Настя Рубинина!

Надежда замерла, как громом пораженная.

Ведь это – одна из тех девушек, которых перечислила покойная Варвара Степановна! Одна из девушек, жизни которых угрожает опасность! Причем, судя по событиям последних дней, опасность очень серьезная!

Что делать? Рассказать ей обо всем? Предупредить? Поверит ли ей Настя? Не примет ли за душевнобольную?

– Вы что-нибудь выбрали? – раздался рядом с Надеждой приятный голос.

Она подняла глаза и поняла, что стоит перед самым прилавком и Настя смотрит на нее с ожиданием.

– Мне вон ту коробочку! А вы Настя Рубинина? – вполголоса осведомилась Надежда Николаевна, хотя и так знала ответ.

– Да, – удивленно подтвердила девушка. – А в чем дело?

– Мне нужно с вами обязательно поговорить… – начала Надежда. – Но лучше, конечно, с глазу на глаз…

– Да в чем же дело? – В Настином голосе зазвучало беспокойство. – Кто вы?

– Вы ведь знаете… знали Татьяну Ермакову? – почти прошептала Надежда, перегнувшись через прилавок.

– Ну, знаю, – отозвалась девушка. – А что с ней?

– С ней случилось несчастье… и с Леной Серебровской тоже…

– Про Серебровскую я слышала. – Настя опустила глаза.

– Ну, что вы там – заснули? – раздраженно проговорила толстая тетка, стоящая следом за Надеждой. – Или покупайте, или отходите! Разговоры разговаривать будете в нерабочее время! Тут, между прочим, занятые люди есть!

– У вас борщ выкипает? – спросила Надежда, повернувшись к толстухе.

– Не ваше дело! – огрызнулась та.

– Вы можете подойти к концу рабочего дня? – негромко спросила Настя, переглянувшись с Надеждой.

– Хорошо, я подойду! – кивнула Надежда Николаевна, отступая от прилавка.

– Я вас слушаю. – Настя повернулась к толстухе.

– Что у вас за цены! – с ходу завелась та. – Разве может простая шоколадка стоить таких денег?

– Это не простая шоколадка, – терпеливо ответила Настя. – Это элитный шоколад ручной работы…

Надежда Николаевна покинула салон, взглянув на табличку с часами работы. Закрывался магазин в восемь вечера.

Без пяти восемь Надежда Николаевна снова вошла в салон элитного шоколада. Перед прилавком стояла последняя покупательница – молодая женщина в короткой меховой куртке, так называемой «автоледи». По другую сторону стояла невысокая брюнетка в нарядной униформе магазина.

– Простите, а Настя еще здесь? – спросила Надежда, подойдя к прилавку.

– Нет, Настя на выезде! – отозвалась продавщица, красиво упаковывая покупку.

– На выезде? – переспросила Надежда. Она почувствовала смутное беспокойство. – А что это значит – на выезде?